Жизнь и труды св. Дионисия Великого, епископа Александрийского - Свящ. А. Дружинин

Кроме тяжких бедствий, перенесенных св. Дионисием вследствие прямых распоряжений правителя египетской провинции, Александрийскому епископу суждено было во время гонения Валериана испытать клевету со стороны одного из египетских епископов по имени Герман. По свидетельству Евсевия,[644] Герман старался распространить худую молву об Александрийском епископе и, насколько можно судить по содержанию послания, написанного св. Дионисием в защиту от обвинений Германа, обвинял св. Дионисия в пренебрежении своими обязанностями во время гонений Декия и Валериана, утверждая, будто при Декии св. Дионисий обратился в бегство с целью избежать преследования,[645] а при Валериане не позаботился об устройстве богослужебных собраний перед отправлением в ссылку. По общепринятому в древней Церкви обычаю, в начале каждого гонения епископы собирали своих пасомых, убеждали их хранить веру во Христа и поддерживали мужество тех, которые страшились предстоящих бедствий. На этих собраниях совершалось также крещение детей и оглашенных, чтобы они не погибли во время гонения некрещенными, и преподавалось верующим таинство Евхаристии, так как неизвестно было, сколько времени будет продолжаться гонение.[646] Неисполнение этого обычая и послужило поводом к нареканиям Германа. Защищаясь от обвинений своего противника, св. Дионисий подробно рассказывает о событиях, случившихся с ним при Декии и Валериане, и в доказательство истины своих слов не только призывает в свидетели самого Бога, но ссылается и на своих спутников, бывших очевидцами происходивших с ним событий, и на официальные записи допроса при Валериане. Рассказ св. Дионисия, которому почти исключительно мы обязаны подробностями относительно личной судьбы св. Дионисия при Декии и Валериане, должен был убедить читателей послания в ложности всех обвинений Германа. Из этого рассказа все могли видеть, что при Декии св. Дионисий вовсе не имел намерения спастись бегством и, если удалился из Александрии, то только по повелению Божию, а потом был освобожден от взявших его воинов также вопреки своему желанию. Перед отправлением в ссылку при Валериане он не имел возможности устроить собрание верующих, так как немедленно после допроса отправлен был в Кефрон; но ни в Кефроне, ни в Мареотском округе вблизи Коллутиона он не забывал об обязанности устраивать эти собрания. Исповедание веры перед Эмилианом, побои от язычников в Кефроне и другие бедствия, о которых св. Дионисий только упоминает, предоставляя подробный рассказ о них очевидцам, служили еще более ясным доказательством несправедливости всех нареканий Германа.

Без сомнения, не менее важным памятником пастырских попечений св. Дионисия о благе вверенных ему христиан могли бы служить и другие не сохранившиеся до нашего времени послания его к разным лицам, написанные во время этого гонения. Ксожалению, Евсевий, упоминая об этих посланиях, не указывает определенно ни числа, ни содержания их.[647] Но не подлежит сомнению, что св. Дионисий, подобно св. Киприану, писал эти послания с целью заменить ими свое живое слово и побудить верующих ко взаимной любви и к осуществлению других добродетелей, необходимых в тяжкое время гонения. Одно из посланий, относящихся к этому периоду, написано было св. Дионисием к пресвитерам Александрийской церкви. Мы видели, что и во время гонения Декия в Александрии, вероятно по распоряжению св. Дионисия, оставались некоторые пресвитеры и диаконы с целью тайно посещать братьев, служить заключенным в темницы исповедникам и погребать тела скончавшихся мучеников. Во время того же гонения св. Киприан, удалившись из Карфагена, несколько раз писал пресвитерам и диаконам Карфагенской церкви, чтобы они взяли на себя управление верующими и ревностно исполняли свои пастырские обязанности.[648] Весьма возможно, что и св. Дионисий во время гонения Валериана написал послание к пресвитерам Александрийской церкви с той же целью.

Находясь в ссылке, св. Дионисий не забывал и об установившемся в Александрийской церкви обычае писать праздничные (έορταστικαί) или, как переводит Руфин, пасхальные послания. В этих посланиях заключались торжественные слова о празднике Пасхи,[649] написанные изящным и цветистым слогом, какой обыкновенно употреблялся в похвальных речах и декламациях.[650] Судя по содержанию сохранившихся до нашего времени бесед или посланий преемников св. Дионисия по Александрийской кафедре св. Афанасия и св. Кирилла, в конце этих бесед указывалось начало Четыредесятницы и день Пасхи.[651] Весьма вероятно, что и пасхальные послания св. Дионисия оканчивались подобными же указаниями. По свидетельству Евсевия, в одном из них, а именно в послании к Домицию и Дидиму, св. Дионисий изложил даже правило на 8 лет, предписывая совершать празднование Пасхи не иначе, как после весеннего равноденствия. О другом пасхальном послании св. Дионисия, написанном во время гонения Валериана, Евсевий замечает только, что оно посвящено было Флавию.[652]

Как отмеченные нами, так и некоторые из позднейших пасхальных посланий св. Дионисия, судя по надписаниям, назначались ближайшим образом отдельным лицам, а не целым Церквам. Вследствие этого возникли сомнения относительно того, имели ли эти послания то назначение, какое получили впоследствии пасхальные послания его преемников, которые рассылались по всем египетским Церквам, чтобы все они были согласны во дне празднования Пасхи.[653] Но уже св. Афанасий Великий,[654] а вслед за ним Иоанн Кассиан,[655] упоминая о соблюдавшемся в Египте обычае рассылать пасхальные послания александрийских епископов по всем египетским Церквам, говорят о глубокой древности этого обычая. Может быть, эта древность восходит ко временам св. Дионисия. Между написанными им пасхальными посланиями одно назначалось египетским братьям,[656] другое Евсевий два раза называет посланием к Ермаммону и один раз — посланием к Ермаммону и египетским братьям.[657] Последнее надписание дает некоторое основание думать, что и другие пасхальные послания св. Дионисия, адресованные отдельным лицам, по всей вероятности, членам клира,[658] читались народу, а может быть и рассылались по другим египетским Церквам.

Но Александрийские епископы славились своей опытностью в определении дня празднования Пасхи далеко за пределами Египта. Как известно, I Вселенский собор возложил на них почетную обязанность ежегодно извещать о дне празднования Пасхи Римского епископа с тем, чтобы последний пересылал это извещение епископам других более отдаленных западных Церквей. По свидетельству св. Кирилла Александрийского[659] и папы Льва I,[660] соборное постановление мотивировано было указанием на общепризнанную и унаследованную с древних времен опытность Александрийской церкви в пасхальных вычислениях. Александрийский патриарх Евтихий, живший в X в., сообщает, что уже один из предшественников св. Дионисия Димитрий писал епископам Римской, Иерусалимской и Антиохийской церквей о том, как следует высчитывать день праздника Светлого Воскресения и начало поста перед этим праздником.[661] Св. Дионисий точно также занимался и пасхальными вычислениями, и вопросом о предпасхальном посте. Результатом этих вычислений был составленный им восьмилетний пасхальный круг, помещенный в упомянутом послании к Домицию и Дидиму; а вопросу о предпасхальном посте посвящена большая часть сохранившегося до нашего времени послания св. Дионисия к епископу пентапольских Церквей Василиду. Хотя краткая заметка Евсевия о послании к Домицию и Дидиму и содержание послания к Василиду являются единственными источниками наших сведений о пасхальных вычислениях св. Дионисия, однако и эти сведения дают нам достаточно ясное понятие о том, какое положение занимает св. Дионисий в истории вопроса о праздновании Пасхи, и какое важное значение имели установленные им правила в дальнейшей истории этого вопроса.

Александрийская церковь в определении дня празднования Пасхи всегда следовала господствующей практике, которую в спорах с квартодециманами защищала Римская церковь. Квартодецимане праздновали величайший из христианских праздников вместе с иудеями 14 нисана, на какой бы день недели ни падало это число. Исходя из того соображения, что 14 нисана был распят и умер на кресте Иисус Христос, и считая смерть Иисуса Христа важнейшим моментом в деле искупления рода человеческого, квартодецимане видели в ней радостное событие, и светлое пасхальное торжество приурочивали ко дню смерти, а не ко дню воскресения. Печальным торжеством у них было только время, предшествующее моменту смерти Искупителя, и потому они оканчивали пост и начинали празднование в три часа пополудни 14 нисана, совершая в это время торжественную праздничную литургию. Когда и как праздновался ими день воскресения Спасителя, какой день посвящали они воспоминанию этого события, третий ли после 14 нисана или ближайшее к этому числу воскресение, с точностью решить трудно; но ввиду того, что епископы, несогласные с практикой квартодециман, по свидетельству Евсевия,[662] «положили общим правилом праздновать таинство воскресения Господня не иначе, как в день воскресный, и в этот именно день прекращать пасхальный пост», можно думать, что квартодецимане и торжественное воспоминание воскресения Христа приурочивали не к первому воскресному дню после 14 нисана, но или к третьему дню после 14 нисана, или к тому же дню, когда воспоминали они и смерть Спасителя. С точностью не известно и то, как проводили квартодецимане время между торжеством 14 нисана и днем, посвященным воспоминанию воскресения Христова, если эти торжества не соединялись в одно. Так как Евсевий, говоря о квартодециманах, пишет не о перерыве только, но о полном прекращении (έπίλυσις) поста в день 14 нисана,[663] то едва ли можно думать, что квартодецимане возобновляли пост после 14 нисана и продолжали его до дня, посвященного воспоминанию о воскресении Спасителя. Родиной квартодециман была часть Малой Азии, так называемая Asia proconsularis с главным городом Ефесом,[664] и некоторые из соседних малоазийских и азийских провинций — Киликия, Месопотамия и Сирия.[665]