Башни земли Ад - Владимир Свержин

— Кто, Пьетро? Пьетро Томачелли? Этот огрызок не смел молвить и слова поперек моего еще в годы учебы в Болонье. А сейчас без моего совета он и рта на собственной роже не найдет. Куда он денется? Поддержит.

А тот, кто поведет воинство Христово на порождение Антихриста, как Бог свят, будет признан следующим Папой. И заметь, мой дорогой Антонио, тогда уже ни в Авиньоне, ни где-либо еще, ни один епископ, ни один аббат, ни один монах, черти бы их всех разодрали, не посмеет раззявить пасть, чтобы молвить слово против. Ergo sum, борясь с врагами нашей веры, угрожающими извне, я также сражаюсь и с расколом церкви. Все разногласия должны утихнуть, и распри смолкнуть пред общим врагом. Разве я не прав, Антонио?

— Ваша мудрость общеизвестна, монсеньор.

— Вот так-то лучше. И я сверну голову всякому, кто усомнится в этом. Надо придумать, как убедить авиньонского недоумка проявить христианское смирение, а не свою обычную тупость, и не ставить мне палки в колеса. Скажи-ка, Антонио, что там поделывает мой преосвященнейший брат во Христе, Теофил?

— Изволит почивать в соседней комнате ваших покоев.

— Да? А почему не в своих?

— Его высокопреосвященство проиграли свои покои сьеру де Камварону и его спутникам. Вы милостиво разрешили поставить кровать для него в соседней комнате, когда кардинал объявил, что он намерен улечься спать прямо на столе.

— Вот оно, поражение добродетели, — вздохнул граф Косса. — Ну да ладно. Этот бедолага что ж, намерен возвращаться в Авиньон, к своему господину?

— С позволения сказать, вчера ночью вы убедили фра Теофила ехать с вами в Дижон.

— Зачем?

— Мне то неведомо. Но когда кардинал заявил, что желает утром вернуться к Бенедикту XIII, вы угрожали отослать в Авиньон выигранное вами разрешение на развод герцога с подробным рассказом об обстоятельствах, при которых этот документ попал к вам в руки.

— Клянусь хромотою Асмодея, пляшущего на загривке всякого, кто садится играть в карты! Если я так поступил, значит, у меня был какой-то план. Не могу вспомнить какой.

— Мне о том ничего не ведомо, ваше высокопреосвященство, — подавая своему господину наперсный крест, повторил верный слуга, — но вам бы следовало побольше спать и употреблять поменьше вина.

— Скажешь тоже. Ты прямо как моя дорогая мамаша. Даже Спаситель наш в Кане Галилейской превратил воду в вино, а не наоборот, и, заметь, Антонио, в хорошее вино.

Так. Время заняться делами. Пусть все просыпаются. Господь и я уже сделали это.

Балтасар Косса ворвался в соседние апартаменты, как волна цунами в мирно спящий порт:

— Вы что же, забыли? Вчера мы изволили объявить войну Тамерлану. Как можно продавливать перины и пролеживать тюфяки, когда Железный Хромец, подобно смертному остову, стучит костлявою рукой в незапертые врата христианского мира? Отверзните очи, отворите слух, ибо за топотом копыт…

— Шо, пыль по полю летит? — Лис уселся на сундуке и начал массировать виски. — Кардинал, ты чего? На постоялом дворе будильником устроился?

Его высокопреосвященство несколько осекся.

— Пыль, конечно, летит. Но я о другом. За топотом копыт не слышен рев трубы архангела Гавриила.

— А, ты в этом смысле? Капитан, просыпайся, там уже зорю играют.

— Что случилось? — Из соседней комнаты появился Камдил, на ходу застегивая перевязь меча.

— Да вот, преосвященнейший говорит, что враг у ворот, а мы ни куем, ни мелем.

— Как у ворот? Вчера он был в Константинополе. Ваше преосвященство, вы ничего не путаете?

— Короля от дамы покуда отличаю, — без прежнего громового пафоса ответил Балтасар Косса. — Кстати, господа, вы не заметили? В этой округе, как на грех, ни одной пристойной дамы. Я поглядел вчера на жену трактирщика… Ее во время штурма на стену выставлять для устрашения врагов. А если те не устрашатся — сбрасывать им на головы. С полдюжины сволочей под собой похоронит.

Но я не о том. Мы начинаем войну, и это серьезное дело. И как всякое серьезное дело, оно требует серьезных денег.

— О, приветствую такой деловой подход, — заулыбался Лис. — У меня есть пара занятных идей…

— Рейнар, ты опять? — Камдил с поддельным вниманием начал разглядывать потолочные балки.

— Все в рамках приличий. Нельзя допускать застоя монет в одних руках. Нужно срочно освободить эти руки для новых дерзаний.

— Как вчера за столом? — съязвил кардинал. — Кстати, господа, я настаиваю, чтобы вы научили меня этому фокусу.

— Да, расклад «Фараон» — хорошая штука, но, боюсь, его одного все же будет недостаточно для локализации денежных потоков.

В комнату вошел Кристоф с кувшином воды, тазом и полотенцем.

— Прошу извинить меня. — Он склонил голову. — Я не хотел подслушивать, но дверь была приоткрыта, и вы говорили столь громко… Нынче у меня был сон. Я видел мою прапрапра…

— Дальше можешь не продолжать, и так ясно, — перебил Лис.

— Она сказала, что святой Урсус поможет нам в столь праведном деле.

— Не помню такого святого, — пожал плечами кардинал, — но, черти б меня побрали, это не повод отказываться от его помощи. Итак, благородный юноша, нам следует приложиться к мощам, или же хватит дюжины месс?

Глава 11

«Втоптанное в грязь семя дает отличные всходы».

Курфюрст Саксонский сощурился и поглядел на своего кампеона:

— Так ты полагаешь, этот план сработает?

— Я уверен в этом, мой государь. Как говорил один мудрец, иной раз преступнику удается избегнуть наказания, но ему никогда не избегнуть страха перед ним.

— Разумно. В высшей степени разумно, — подтвердил курфюрст, поигрывая янтарными четками, — что ж, твое предложение может дать весьма и весьма достойные плоды.

Князь Бернард V Ангальд-Бернбургский хлопнул по плечу кампеона:

— Это ты здорово придумал. Нужно составить указ, и пусть в воскресенье герольды огласят его во всех моих землях. Клянусь мощами святого Фомы, я буду только рад, если удастся превратить этих грязных негодяев в славных парней. И вдвойне рад, что это случится подальше от моих владений.

— Итак, пиши. — Стефан, юный пфальцграф Зиммернский, оглянулся на кампеона и начал диктовать: — Да будет известно всем и каждому, что мы…

— …Мы, Генрих I, владетель Блауэнский, бургграф Мейсенский…

— …Мы, Альбрехт III, герцог Мекленбург-Шверинский…

— …Мы, герцог Вартислав VII Померанский…

— …желая явить милосердие и пример христианской любви к ближнему, объявляем всем ворам и душегубам, будь то городским или же лесным, что будет им даровано помилование, и не спросится с них за былые прегрешения, если ко дню святого великомученика и драконоборца Георгия придут они, дабы сложить оружие к нашему престолу. Такое отпущение грехов будет даровано всякому, кто вступит под знамена рыцаря Яна Жижки, коронного маршала великого княжества Литовского.