Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы - О. Хлевнюк

«Козлами отпущения» за этот провал были сделаны так называемые «саботажники» и «консерваторы» из хозяйственных руководителей, которые якобы не перестроились и мешали работать стахановцам. Их искали повсюду: и среди рабочих, и, особенно, среди инженерно-технических работников[392]. Поводом для преследования могло стать неосторожное слово в адрес стахановцев, производственные неполадки, невыполнение плана. Технические, организационные проблемы оценивались как политические. «Товарищ Сталин, — разъяснял журнал Наркомата юстиции «Советская юстиция», — говорил, что стахановское движение является в основе своей глубоко революционным, а поэтому Прокуратура Республики считает, что сознательный срыв стахановского движения является действием контрреволюционным»[393].

Особенно опасными для политики «умиротворения» были непрекращающиеся чистки в ВКП(б) и террор против бывших оппозиционеров. Охватывая первоначально сравнительно незначительную часть общества, эти акции достигали, однако, такого ожесточения, что грозили всеобщей дестабилизацией. Не успела закончиться проверка партийных документов, как началась кампания их обмена, также сопровождавшаяся массовыми исключениями из партии и арестами. Одновременно, с начала 1936 г., НКВД начало активную «разработку» бывших троцкистов и зиновьевцев, как находящихся на свободе, так и отбывающих заключение или ссылку. Под предлогом активизации троцкистско-зиновьевского террористического подполья проводились новые репрессии против бывших оппозиционеров. Под непосредственным контролем Сталина в НКВД фабриковали материалы для проведения первого «большого» московского процесса над Каменевым, Зиновьевым и их сторонниками[394]. Начавшись с троцкистов и зиновьевцев, репрессии стремительно охватывали всё более широкие слои партийно-государственной номенклатуры, а затем обрушились на всё общество.

2. Новые исполнители

После убийства Кирова в руководстве ВКП(б) произошла определённая кадровая перегруппировка, выдвижение новых лиц, некоторое изменение обязанностей старых соратников Сталина.

1 февраля 1935 г. пленум ЦК ВКП(б) утвердил членами Политбюро А.И. Микояна и В.Я. Чубаря, а кандидатами в члены Политбюро А.А. Жданова и Р.И. Эйхе. Если оценивать эти перестановки, руководствуясь версией о существовании в Политбюро «фракций» «умеренных» и «радикалов», то придётся признать, что после убийства Кирова в Политбюро усилились позиции «умеренных». Достаточно осторожным и «умеренным» политиком был Чубарь, обвинённый в 1938 г. в связях с Рыковым и в «правых» настроениях. К «умеренным» некоторые историки причисляют также Жданова (подробнее об этом будет сказано в следующем параграфе). Скорее, к «умеренным», чем к «радикалам», можно было бы отнести также Эйхе, репрессированного в 1938 г.

Однако, на самом деле, перестановки в Политбюро не имели никакого особого политического значения, а предопределялись скорее формальной процедурой заполнения вакансий. Микоян и Чубарь заняли места полных членов Политбюро взамен Кирова и умершего Куйбышева потому, что имели на это право как старейшие кандидаты в члены Политбюро (с 1926 г.), занимавшие к тому же важные посты (Микоян был наркомом пищевой промышленности СССР, а Чубарь — заместителем председателя Совнаркома СССР). Эйхе был выдвинут на освободившуюся должность кандидата в члены Политбюро с явно демонстративной целью — как секретарь крупнейшей Западно-Сибирской партийной организации. Постоянно находясь за тысячи километров от Москвы, реально он не мог участвовать в работе Политбюро. Жданов же, наоборот, уже не мог оставаться вне Политбюро. Как секретарь ЦК ВКП(б) с начала 1934 г., он фактически работал как член Политбюро и нередко визировал решения Политбюро. Решающим обстоятельством, предопределившим его вхождение в Политбюро, был, конечно, тот факт, что Жданов наследовал Кирову на посту руководителя ленинградской партийной организации.

Гораздо большее значение для реального распределения ролей в высших эшелонах власти имело решение Политбюро о перестановках на руководящих партийно-государственных постах, принятое 27 февраля 1935 г. Судя по подлинному протоколу, это важное постановление могло быть принято на встрече группы членов Политбюро. Сам оригинал постановления был написан Поскрёбышевым (а, значит, скорее всего, продиктован Сталиным), после чего завизирован Сталиным. Под сталинской подписью одним тёмнокрасным карандашом расписались Каганович, Орджоникидзе, Молотов, Ворошилов, Микоян. Калинин, как следует из секретарской пометки, был опрошен (видимо, по телефону)[395]. В соответствии с этим постановлением, член Политбюро А.А. Андреев был освобождён от поста наркома путей сообщения и назначен секретарём ЦК ВКП(б). На его место в Наркомат путей сообщения был переведён Л.М. Каганович, который сохранил пост секретаря ЦК, но был освобождён от обязанностей председателя Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) и секретаря Московского областного комитета партии. Председателем Комиссии партийного контроля вместо Кагановича был назначен Н.И. Ежов, ставший незадолго до этого также секретарём ЦК. Ещё одну часть «наследства» Кагановича — пост секретаря московского обкома ВКП(б) — получил другой выдвиженец — Н.С. Хрущёв[396].

10 марта 1935 г. Политбюро утвердило постановление «О распределении обязанностей между секретарями ЦК», которое развивало и во многом объясняло истинный смысл постановления от 27 февраля. Новый секретарь ЦК Андреев был введён в состав Оргбюро ЦК и фактически стал руководителем этого органа — должен был вести заседания Оргбюро. Однако при этом в постановлении была сделана существенная оговорка — подготовка повестки Оргбюро возлагалась на двух секретарей ЦК — Андреева и Ежова. Андрееву было поручено также заведование промышленным отделом ЦК, которым до этого руководил Ежов, а также наблюдение за работой транспортного отдела и Управления делами ЦК ВКП(б). Ежов, освобождённый этим же постановлением от заведования промышленным отделом, получил под своё начало важнейший отдел руководящих парторганов. Наблюдение за работой остальных отделов ЦК, «особенно за отделом культуры и пропаганды», поручалось Сталину. Л.М. Каганович, оставшийся секретарём ЦК, также получил (дополнительно к своей новой должности наркома путей сообщения) «партийное поручение» — наблюдение за работой Московской областной и городской парторганизаций. Однако, в постановлении всячески подчёркивалось, что пост наркома путей сообщения для Кагановича отныне является основной обязанностью. Наблюдение за Москвой, оговаривало Политбюро, не должно проходить «в ущерб работе в НКПС». Последний пункт постановления от 10 марта гласил: «Разрешить т. Кагановичу обращаться как секретарю ЦК к обкомам и крайкомам за помощью и поддержкой по вопросам железнодорожного транспорта каждый раз, когда этого будет требовать обстановка»[397].

Кадровые перемещения в начале 1935 г. можно назвать рассредоточением влияния ближайших сталинских соратников. Л.М. Каганович, который в течение нескольких лет был первым заместителем Сталина в партии, в значительной мере утратил это положение. Формально на его место попал А.А. Андреев, назначенный секретарём ЦК, руководившим работой Оргбюро. Однако влияние Андреева на деятельность Оргбюро было изначально ограничено оговоркой о равной ответственности Андреева и Ежова за составление повесток Оргбюро, а также тем обстоятельством, что Каганович оставался как секретарём ЦК, так и членом Оргбюро. Роли Андреева и Ежова как бы уравновешивались в результате перестановок в руководстве отделами ЦК. Андреев — руководитель Оргбюро и член Политбюро, но заведующий относительно второстепенным промышленным отделом. Ежов — ответственный за составление повесток заседаний Оргбюро, не был членом Политбюро, но заведовал ключевым отделом руководящих партийных органов, а, значит, курировал кадровую политику партии и проведение важнейших политических кампаний.

Не входя формально даже в состав Политбюро, Ежов принимал активное участие в его работе. Именно ему Сталин поручал наиболее существенные задания, связанные с деятельностью НКВД, организацией политических чисток и решением кадровых вопросов. После успешного выполнения приказа Сталина об организации судов над зиновьевцами, обвинёнными в убийстве Кирова, Ежов фактически был назначен партийным надзирателем над НКВД. Уже 31 марта 1935 г. Политбюро передало на рассмотрение Ежова Положения об НКВД и Главном управлении государственной безопасности НКВД[398]. Контролируя в течение полутора лет деятельность НКВД, Ежов в конце концов был назначен руководителем этого наркомата. Одной из первых акций Ежова после его назначения на пост председателя КПК была также подготовка и проведение кампании «по упорядочению учёта, выдачи и хранения партбилетов». Внесённый Ежовым проект закрытого письма ЦК по этому поводу Политбюро одобрило 13 мая 1935 г.[399] С этого времени на протяжении почти полутора лет Ежов занимался организацией чисток в партии.