Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы - О. Хлевнюк

Всего за время кампании проверки было отобрано почти 250 тыс. партийных билетов.

Карательные акции по «очистке» страны от «социально чуждых» и «антисоветских элементов», проведённые в декабре 1934—начале 1935 гг., в значительной мере походили на те операции, которые были организованы два года спустя и стали прологом «большого террора». Однако в 1935 г. такие акции были постепенно свёрнуты. Продолжавшиеся репрессии касались преимущественно членов партии, главным образом тех, кто имел отношение к прошлым оппозициям. По отношению же к широким массам власти явно демонстрировали стремление к «примирению», готовность простить и забыть прежние «преступления». В 1935 г. продолжалась политика «умиротворения» общества, предпринимались попытки преодолеть острейшие социальные противоречия, порождённые предшествующими «раскулачиваниями», борьбой с «вредителями» и «социальными чужаками».

Уже 31 января 1935 г., в самый разгар репрессий, Политбюро, по предложению Сталина, приняло принципиальное решение о внесении существенных изменений в конституцию, в частности, в избирательную систему. Через несколько дней о намерении советского руководства изменить избирательную систему («в смысле замены не вполне равных выборов равными, многостепенных — прямыми, открытых — закрытыми») сообщили газеты. Затем этот вопрос обсуждался на VII съезде Советов и стал объектом широкой пропагандистской кампании.

Обещая новую конституцию, сулившую предоставление полноценных гражданских прав многим «бывшим» и «социально чуждым», правительство предпринимало также некоторые вполне конкретные акции по «умиротворению» общества, реально облегчавшие положение миллионов людей.

Важным шагом на пути «умиротворения» было постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О порядке производства арестов», принятое 17 июня 1935 г. Более радикальное, чем знаменитая инструкция от 8 мая 1933 г., постановление предусматривало, что «аресты по всем без исключения делам органы НКВД впредь могут производить лишь с согласия соответствующего прокурора», а также устанавливало сложный порядок согласования арестов руководящих работников, специалистов и членов партии с руководителями наркоматов, ведомств и партийных комитетов. Разрешения на аресты руководящих работников союзных и республиканских наркоматов, а также состоящих на службе в учреждениях инженеров, агрономов, профессоров, врачей, руководителей научных учреждений давались по согласованию с соответствующим наркомом; разрешения на аресты членов и кандидатов ВКП(б) — по согласованию с секретарями районных, краевых, областных комитетов, ЦК нацкомпартий, а коммунистов, занимавших руководящие должности в наркоматах СССР, — по получении согласия председателя Комиссии партийного контроля и т.д.[370] Новые порядки несколько осложняли работу НКВД и создавали хоть какую-то гарантию от массового произвола. Не случайно, в 1937–1938 гг. это постановление было фактически отменено.

26 июля 1935 г. Политбюро приняло решение, касающееся судьбы значительной части крестьянства: «О снятии судимости с колхозников» (оно было оформлено как постановление СНК и ЦИК СССР от 29 июля). Постановление предписывало «снять судимость с колхозников, осужденных к лишению свободы на сроки не свыше 5 лет, либо к иным, более мягким мерам наказания и отбывших данное им наказание или досрочно освобождённых до издания настоящего постановления, если они в настоящее время добросовестно и честно работают в колхозах, хотя бы они в момент совершения преступления были единоличными». Действие постановления не распространялось на осужденных за контрреволюционные преступления, на осужденных по всем преступлениям на сроки свыше 5 лет лишения свободы, на рецидивистов и т.д., однако, и без этого оно затрагивало интересы сотен тысяч крестьян. Снятие судимости, согласно постановлению, освобождало крестьян от всех правоограничений, связанных с нею. Для проведения постановления в жизнь в районах, краях, областях и союзных республиках, не имевших краевого и областного деления, создавались комиссии в составе прокурора, председателя суда, начальника управления НКВД, во главе с председателем соответствующего исполкома. Работу по снятию судимости с колхозников предполагалось закончить к 1 ноября 1935 г.[371]

Как обычно, в срок решение выполнено не было. На 5 декабря 1935 г., как сообщал в Политбюро прокурор СССР А.Я. Вышинский, по СССР судимость была снята со 125.192 колхозников, в то время как только в одной Челябинской области подлежало рассмотрению 40 тыс. дел. По предложению Вышинского, Политбюро продлило сроки проведения мероприятия до 1 марта 1936 г.[372] 25 апреля 1936 г. в очередной докладной на имя Сталина, Калинина и Молотова Вышинский подвёл итоги кампании. Он сообщил, что с 29 июля 1935 г. по 1 марта 1936 г. по СССР судимость была снята с 556.790 колхозников (кроме этого, 212.199 колхозников были освобождены от судимости в 1934 г. на Украине по решению правительства республики). Несмотря на столь значительные результаты, Вышинский предложил дополнительно проверить те регионы страны, где наблюдался высокий процент отказов в снятии судимости. Политбюро утвердило это предложение[373].

Одновременно с кампанией по снятию судимости с колхозников проводилось широкомасштабное освобождение из заключения, а также снятие судимости и всех связанных с ней правоограничений с должностных лиц, осужденных в 1932–1934 гг. за «саботаж хлебозаготовок» и выпуск денежных суррогатов (местных трудовых займов, бонн и т.п.). 10 августа 1935 г. Политбюро утвердило постановление ЦИК по этому поводу. Необходимость освобождения из заключения и снятия судимости с этой категории осужденных объяснялись в постановлении тем, «что совершённые указанными выше должностными лицами преступления не были связаны с какими-либо корыстными мотивами и являлись в подавляющем большинстве случаев результатом неправильного понимания осужденными своих служебных обязанностей»[374]. Как сообщал 10 декабря 1935 г. в правительство и ЦК ВКП(б) Вышинский, в соответствии с решением об амнистии должностных лиц по предварительным данным было освобождено от наказания 54 тыс. и представлено к освобождению более 24 тыс. человек[375].

В конце 1935 г. дошла очередь до пересмотра дел осужденных по известному закону от 7 августа 1932 г. Поскольку этот закон был чрезвычайно жестоким, правительство уже через несколько месяцев после его издания пыталось ввести некоторые ограничения на его применение. Постановление Политбюро от 1 февраля 1933 г. и изданное на его основе постановление Президиума ЦИК от 27 марта 1933 г. требовали прекратить практику привлечения к суду по закону от 7 августа «лиц, виновных в мелких единичных кражах общественной собственности, или трудящихся, совершивших кражи из нужды, по несознательности и при наличии других смягчающих обстоятельств». 11 декабря 1935 г. Вышинский обратился в ЦК, СНК и ЦИК с запиской, в которой утверждал, что эти требования не выполняются и предлагал принять новое решение, на этот раз о пересмотре дел осужденных по закону от 7 августа. Вопрос рассматривался членами Политбюро 15 января 1936 г. Сталин согласился с доводами Вышинского и поставил на его записке резолюцию: «За (постановление не опубликовывать)»[376]. В подписанном 16 января постановлении ЦИК и СНК СССР «О проверке дел лиц, осужденных по постановлению ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности»» Верховному суду, Прокуратуре и НКВД поручалось проверить правильность применения постановления от 7 августа в отношении всех лиц, осужденных до 1 января 1935 г. Специальные комиссии должны были проверить приговоры на предмет соответствия постановлению Президиума ЦИК от 27 марта 1933 г. Комиссии могли ставить вопрос о сокращении срока заключения, а также о досрочном освобождении. Пересмотр дел предстояло провести в шестимесячный срок.

Шесть месяцев спустя, 20 июля 1936 г., Вышинский доложил Сталину, Молотову и Калинину, что пересмотр дел на основании постановления от 16 января 1936 г. завершён. Всего было проверено более 115 тыс. дел и более чем в 91 тыс. случаях применение закона от 7 августа признано неправильным. В связи со снижением мер наказания из заключения были освобождены 37.425 человек (32 процента всех проверенных)[377].

Кампании по пересмотру дел, освобождения из заключения и амнистии свидетельствовали о намерении режима «примириться» с теми слоями населения, которые, хотя и были «социально близкими», но в силу всеобщности террора попали под его удар. Среди всех репрессированных они составляли меньшинство. Гораздо большую проблему для власти представляли «социально чуждые элементы», в число которых входили высланные «кулаки», казачество, представители правящих до революции классов и т.д. Все они относились к категории так называемых «лишенцев», — подвергались репрессиям, дискриминации и были лишены основных гражданских прав. Эта категория населения была достаточно многочисленной. Например, только ссыльных крестьян («раскулаченных» с семьями) весной 1935 г. насчитывалось более миллиона (445 тыс. были заняты в сельхозартелях и 640 тыс. в промышленности — на золотодобыче, на лесозаготовках, в строительстве и т.д.)[378]. Дополнительные сложности для правительства создавало то обстоятельство, что совершеннолетними становились миллионы детей «лишенцев», носившие клеймо гражданской неполноценности в силу происхождения. Это не только противоречило провозглашаемым официальной пропагандой лозунгам о коренном изменении социальной структуры общества и грядущей в связи с этим демократизацией конституционных норм, но грозило постоянным «воспроизводством» «социально чуждых» слоёв населения.