Охотник на звездном снегу - Ярослав Смирнов

На острове было очень тихо, даже цикады стрекотали как-то вполголоса. А вот шум волн, похоже, усилился… или это показалось? Но в таком случае…

— Я тебя люблю и всегда любила…

Лекс споткнулся, но не упал, чудом сохранив равновесие.

Он замер, стоя на одной ноге: кругом тихо, никого нет…

— Наверное, мы скоро встретимся — где-то там. Это было так неожиданно, так страшно, так чудесно… я никогда не думала, что жизнь может дать мне столько… но теперь я понимаю, что за все надо платить…

Обмирая, Лекс слушал голос Марсии. Через жгучую секунду до него дошло, что это ожил тот, второй коммуникатор, который она дала ему… но каким образом?..

Он быстро присел, дотронулся до сенсора и, прикрыв рот ладонью, негромко произнес:

— Милая (он хотел сказать — «любимая», но гортань не пропустила это слово: Лекса даже передернуло), я тебя слышу…

Мгновение изумленной тишины. Потом — захлебывающийся голос (откуда у нее столько чувства, мелькнула у Лекса неприятная мысль, мы знаем друг друга всего-то двое суток…):

— Ты… ты живой… ты живой! Как же это… мне сказали, что… что тебя больше нет!.. Что случилось? Где ты сейчас? С тобой все в порядке?! Нет, подожди…

Ее голос пропал. Потом она шепнула:

— Молчи. Заблокируйся. Я сейчас…

Он медленно тронул сенсор коммуникатора и стал ждать.

Лексу было одновременно и радостно, и неловко — в конце концов он, пусть и невольно, подслушал то, что она говорила не ему все-таки, а некоему образу, воспоминанию… Марсия явно прощалась с ним навсегда… но ведь не каждый день слышишь такое, понимая, что это самая что ни на есть правда — зачем ей лгать самой себе? — и от этого становилось светло и страшно, потому что появилось то, чего нельзя потерять…

— Я зафиксировала направленный спутниковый канал связи, — раздался торопливый голос Марсии. Чувств теперь в нем слышалось поменьше… — Теперь нас никто не может услышать. Где ты?

Лекс разблокировал коммуникатор и негромко произнес:

— Я на Скутуме. Мой бронелет сбили, но я спасся. Что делать дальше, не знаю. Здесь, похоже, побывали личные гвардейцы Цезаря…

— Я знаю, — перебила его Марсия. — Отец… Цезарь сообщил мне об этом. Кто-то из людей Ниелло — предатель. Мои… его люди на Дентисе изолированы. У меня нет связи с ними. Так… теперь важное о тебе. Все считают, что ты погиб. Цезарь обещал мне, что сохранит тебе жизнь, но обманул. Будет большая драка — Проконсул и Охотники близки к открытому выступлению против Цезаря. А тут еще Сенат… и церийцы.

— Подожди, — сказал Лекс. — А как же ты? Что будет с тобой?..

— Не важно, — нетерпеливо сказала Марсия. — Забудь. Уже ничего не исправишь. Слушай внимательно: на Скутуме находится моя личная лаборатория. Если даже остров и подвергли бомбардировке, то она должна была уцелеть…

— Кажется, бомбардировки здесь не было, — вставил Лекс.

— Тем лучше… так вот. Ты сможешь попасть туда с помощью того коммуникатора, что я тебе дала… активируй вызов, и пароль пройдет. В лаборатории ты сможешь оставаться несколько лет — запасов хватит…

— Я не собираюсь торчать там даже несколько дней, — перебил ее Лекс, повысив голос. — Где ты? Как я могу помочь тебе?

Он услышал сдавленный вздох.

— Уже никак… через пять часов я покину Цезарию… навсегда.

— Но…

— Не перебивай. У меня осталось несколько минут. Я говорила тебе, что занимаюсь медведями. Так вот, в лаборатории расположен мой виварий. О том, что именно там находится, никто не знает, даже Цезарь. Я изменила программу экспериментов, когда поняла, что…

Она умолкла.

Лекс подождал несколько секунд, потом негромко позвал:

— Марсия!..

— За мной идут, — сказала она изменившимся голосом. — Все. Будь ласковее… с моими зверюшками. И… и отомсти. Они помогут тебе. Прощай. Я люблю тебя.

Связь прервалась. В голове у Лекса царила гулкая пустота.

Он медленно двинулся вперед, чувствуя, как сжимается сердце.

Лекс открыл люк, приложив к нему медальон Наследника Изначальных.

Тихо. И пусто. Но довольно светло.

Он начал осторожно спускаться вниз, часто останавливаясь и прислушиваясь, но, похоже, никого поблизости не было.

Добравшись до конца колодца, Лекс огляделся.

Коридор — чистый и освещенный. Все хорошо, мило и прилично… но где искать этот… виварий? Лабораторию, в смысле? Ладно, пойдем вперед…

Он двинулся наугад, пытаясь прислушаться к своей, неожиданно проявившейся в последнее время, интуиции.

Вообще-то у Лекса и раньше бывали подобные моменты — когда внутренний голос даже не то что подсказывал, а прямо-таки настаивал на принятии определенного решения — и причем, что характерно, ни разу не обманул. Однако нынче голос, можно сказать, раскомандовался не на шутку: у Лекса даже мелькнула зябкая мыслишка по поводу того, а не со стороны ли ему кто-то внушает, куда идти и что делать дальше… вот как сейчас: разветвление коридора, и абсолютно точно ясно, что налево поворачивать никак нельзя — ноги просто не хотят идти, — а направо — за милую душу: иди себе и песни пой…

Песен он, конечно, петь не стал, не то настроение, а вот по коридору пошел довольно быстро и вскоре очутился перед даже не дверью, а целыми воротами, которые имели довольно старомодный вид — были попросту железными — и были заперты на сложный замок.

Лекс почувствовал настоятельное желание почесать в затылке и не стал ему противиться. Надпись на воротах — «Лаб. 07». Замок — код, сканер, еще что-то… щель для ключа.

Ну и как это все открыть?

Тут он вспомнил слова Марсии и, тронув сенсор коммуникатора, послал сигнал вызова на общей волне.

Секунду ничего не происходило. Лекс даже подумал, что обманулся и это вовсе не та лаборатория, которая ему нужна, но тут послышался звонкий щелчок — он даже вздрогнул от неожиданности: обычно двери в Республике открывались бесшумно, — и тяжелая воротина отошла в сторону.

Лекс зачем-то оглянулся — никого, — потом шагнул в «Лаб. 07», прикрыв за собой ворота.

Снова щелкнуло, и зажегшийся было неяркий свет погас.

— Освещение, — негромко произнес Лекс.

Ничего. Однако он успел заметить, где находится нечто похожее на сенсор выключателя, и, сделав пару шагов, провел ладонью по стене.

Свет загорелся — более яркий, нежели раньше.

Лекс почувствовал себя абсолютно странно, ненормально и даже неестественно: ноги сами несли его куда-то, словно он бывал здесь неоднократно, все тут знал, прекрасно ориентировался в ходах-выходах этой самой лаборатории и вообще был тут за своего.

Ощущение, подумал Лекс, похожее на дежа-вю, как его описывают в книжках.

Он уверенно прошел через просторный холл, миновал пост охраны — там натурально никого не было, — потом, оказавшись перед закрытой белой пластиковой дверью, достал, совершенно не задумываясь, свой медальон и приложил его к магнитному — вроде бы — замку.

Дверь бесшумно отъехала в сторону, и Лекс оказался в большом зале, в котором рядами стояли большие серые штуковины, похожие не то на саркофаги, не то на лонгвитеры, камеры глубокой реанимации — такие имелись на «Сиванар Эфит-Лутсе», в них собирали по частям Охотников, которых еще можно было собрать после очень тяжелых ранений, а также использовали при профилактической подготовке организма бойцов перед выполнением заданий в особо неблагоприятных условиях.

Лекс подошел к пульту. Ну очень похож на тот, что на крейсере… все камеры заполнены. Непонятно только — чем? То есть кем?

Как это она сказала… «будь ласковее с моими зверюшками… они тебе помогут». Ну что же. Будем надеяться.

Лекс немного поразмыслил, разглядывая пульт, на котором красовались сенсоры с номерами — как он определил — саркофагов.

…огонечки горят красненькие. Кругом тихо. Стало быть, если нажать вот так, то должен загореться зелененький… и что-то произойдет. Наверное, хорошее. Очень мне так кажется…

Возле каждого сенсора (они были разбиты на группы) красовались какие-то символы — совершенно непонятные, но разного размера. Лекс чуточку помедлил, потом коснулся сенсора с номером «1-01», помеченного самым крупным значком, похожим на косо перечеркнутую букву «и».

Загорелся зеленый огонек. Лекс подошел к саркофагу с соответствующим номером и стал ждать.

Пару минут ничего не происходило, и Лекс от нечего делать стал оглядываться по сторонам.

Действительно странно: давно он не чувствовал себя настолько уверенно, даже можно сказать, уютно… словно это был дом, его родной дом… нет, скорее, часть дома. Детская комната — метеором пронеслась мысль.

Именно так: детская. Уже взрослый, стоишь на пороге, с грустной улыбкой глядя на собственные, ставшие неожиданно такими маленькими, игрушки… все поблекло, все сплошь покрыто годами не убиравшейся пылью, краска везде облупилась, и только картинки на стенах, жухлые, выцветшие — сюда так часто заглядывало прежнее, яркое, веселое солнце — напоминают о беззаботной поре, когда ничего не было жалко, даже уходящего в никуда времени…