Христианум Империум, или Ариэля больше нет. Том III - Сергей Юрьевич Катканов

Волк прыгнул, Северин со всего размаха ударил его мечом по голове. Это был хороший рыцарский удар, сносящий голову на раз. Но волк оказался хитрее, чем можно было ожидать, он резко нагнул голову, и удар пришёлся оскользя, срубив ему ухо и срезав кожу на голове. Хлынула кровь, залив волку один глаз. С такой раной хищник был обречён истечь кровью, но он мог драться ещё несколько минут, а сейчас всё решали секунды. На рану волк и внимания не обратил, но его прыжок оказался не таким точным и не таким сильным. Уклониться Северин мог, только упав на спину и пару раз перекатившись, он сделал это так стремительно, что хищник приземлился не на него, а рядом.

Волк резко развернулся к человеку, их разделял всего шаг. Из положения лёжа Северин не мог размахнуться и нанести волку рубящий удар, вскочить на ноги не было времени, волк прыгнул ему на грудь, и юноша уже почувствовал не слишком свежее дыхание животного, зубы которого через секунду должны были сомкнуться на его горле. И вдруг волк замер. Северин увидел рукоятку кинжала, торчащую из его шеи. Волк хрипел, но всё ещё не падал, словно раздумывая, не стоит ли в последние мгновения жизни всё-таки сомкнуть челюсти на горле человека. Но тут Северин, наконец, сообразил нанести волку колющий удар справа мечом, который не выпустил из рук при падении. Тут уж волк рухнул рядом с ним. К Северину мгновенно подскочил сержант, в его глазах читался ужас от мысли, что мальчишка чуть не погиб. Но в тоже мгновение сержантские глаза посуровели, он подхватил юношу подмышки, легко поставил его на ноги и грубо спросил:

– Ты цел?

– Да вроде.

– Угораздило тебя так лоханутся. Ниже надо было рубить! Тогда ты раскроил бы серому башку, сколько бы тот не нагибался. А когда ты уже валялся, как дурак, не мог сразу колоть справа? Если в бою ты будешь думать по две секунды, первый твой бой станет последним. Если бы его высочество не метнул кинжал, мы бы тебя сейчас закопали вместе с волком. Впрочем, удар у тебя хороший. И в падении ушёл от волчьего прыжка грамотно. И меч не потерял при падении. И колоть справа всё же догадался, хоть и медленно. Так что в общем-то молодец. Но запомни: мёртвых молодцов не бывает.

Северин молча поклонился сержанту, потом поднял глаза и встретился со смеющимися глазами принца.

– Вы спасли мне жизнь, ваше высочество, – виновато выдавил из себя Северин.

– Я знаю, – глаза принца по-прежнему смеялись, но губы остались неподвижными.

Они убили семь волков, в основном – силами сержантов. Двое мальчишек отличились, уложив волков с первого удара. Другим, как и Северину, пришлось помочь. Двое в страхе побежали, увидев несущихся на них волков. Один остолбенел от ужаса и даже меч не достал. Их группа уменьшилась ещё на три человека.

Сержанты провозились, снимая с волков шкуры и закапывая туши, так что ночевать они решили на месте в палатках, с тем, чтобы поутру тронуться в обратный путь. Весь вечер Северин старался не встречаться с Эрлебертом глазами, бросившись помогать сержантам, а когда после отбоя лёг спать, то не мог уснуть. Несколько раз он медленно прокрутил в сознании поединок с волком, вспомнив каждое слово сержанта, сказанное по этому поводу. Тут всё было относительно нормально, Северин не сумел блеснуть, но и не опозорился, не струсил, не потерял самообладания. Имеет значение только результат, а он остался жив, и из орденбурга его не прогонят. Это нормальный результат. И психологически он пережил поединок неплохо, даже почувствовав себя в родной стихии. Тревога нарастала в душе совсем по другому поводу. Он чувствовал, что его отношения с принцем ещё более усложнились, достигнув предела невнятности. И обсудить что-либо с Эрлебертом не представлялось возможным. Принц казался ему хрустальной скалой, прекрасной и непроницаемой. Он был весь перед глазами, но оставался совершенно недоступным. С этим можно было смириться, сыну кузнеца вообще не сложно было смириться с недоступностью многого, но Северин чувствовал, что Бог не случайно свёл его с Эрлебертом, что Богу угодно, чтобы между ними существовала некая связь, но Северин никак не мог её установить, а сегодняшнее происшествие разрушило результаты всех его предыдущих усилий. Что-то очень важное могло навсегда ускользнуть.

Посреди ночи Северин вышел из палатки и сразу же увидел принца, который сидел на земле, прислонившись спиной к колесу телеги. Тогда Северин совершил чрезвычайно дерзкий поступок, после чего подошёл к принцу.

– Ваше высочество, я тут спер у сержанта флягу с вином. Предлагаю выпить по стаканчику.

– Тебя же выгонят за кражу, Северин, – рассмеялся принц.

– Не выгонят, – Северин тоже рассмеялся. – Сержант видел, как я беру флягу в телеге. Я молча показал ему в вашу сторону, а он молча кивнул и даже улыбнулся.

– Ну давай выпьем, а то что-то не спится.

– Вот и мне не спится. Сегодня вы поставили меня в крайне неловкое положение. Рыцарь должен стоять на защите своего принца, должен оберегать его жизнь. За это принц может щедро наградить рыцаря. Но если принц спасает рыцаря, это уже ни в какие ворота не лезет. Последствия совершенно непонятны. Ведь рыцарь ничем не может отблагодарить принца. Рыцарь ничего не может предложить, кроме верной службы, а он и без того должен верно служить трону. Это само собой разумеется. Что ещё есть у меня, кроме верности? Я мог бы предложить вам дружбу, но ведь вы ни в чьей дружбе не нуждаетесь.

Северин сделал из фляги несколько глотков и протянул флягу принцу. Тот тоже сделал один глоток и неожиданно сказал:

– Я очень нуждаюсь в дружбе, Северин. Но не уверен, что это для меня доступно. Твоё предложение очень смутило меня.

– Смотрите, ваше высочество. Сын кузнеца два раза дружбу предлагать не станет.

Эрлеберт сдержанно улыбнулся, потом серьёзно и внимательно посмотрел в глаза Северина. Они сделали ещё несколько глотков из фляги и некоторое время молчали. Наконец Эрлеберт спросил:

– Кого ты видишь перед собой, Северин? Мальчика из сказки?

– Ну… примерно так.

– Вот и все так же. Настоящее положение наследника престола никто не может понять, потому что наследник всегда один. Равных мне по положению нет и быть не может. А дружба предполагает равенство.

– Но ведь ты никогда не был надменным, никогда не подчеркивал своё превосходство.

– И слава Богу. Но я не об этом. Дело не в том, что я выше других. Дело в том, что я один. Если бы на всю империю остался всего один кузнец, он оказался бы точно в таком же положении.