Польская карта (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Младший Бирон — Густав видел, что всё пошло не по плану. Вместо того чтобы разбежаться в разные стороны и в основном назад, как они утром планировали, поляки все до единого бросились вправо от дороги прямо к оврагу, где затаились преображенцы. Видел, а помочь толком ничем не мог.

— Орлы, штыки примкнуть, атакуем!!! — заорал Густав Иванович и сам, выхватив саблю, первым бросился через поле к дороге. Метров двести бежать. Это тут в начале поляны, в конце и все четыреста. Далеко. Чуть ближе было артиллеристам и стоящим за их спинами георгиевцам и остаткам Преображенского пока, невестившимся в овраг. Хоть тут повезло, последние были при лошадях. Проскакать на коне двести — триста метров пару минут, дольше забираться и разгоняться, а потом слазить. В овраг на лошади не заедешь, он хоть и пологий, и не сильно глубокий, но не на лошади же. Тем более, там всё в кустах.

Событие пятьдесят девятое

«Договор имеет силу, если он подкреплен пушками. Если договор не подкреплен силой, то он ничего не стоит.»

Никита Сергеевич Хрущёв

«Россия», «Стор-Феникс», «Эсперанс», «Митау» и «Арондель» на скорости в пять узлов, оставив меньше половины парусов, приближались к стоящим на якорях недалеко от причала галерам. У причала же стояли два огромных трёхпалубных французских линейных корабля. Вокруг суетились люди в белых одеждах, что-то мешками занося на оба корабля по качающимся трапам. «Россия» шла во главе колонны русских фрегатов. Адмирал Вильстер, опустил подзорную трубу. И во весь голос гаркнул:

— Сигнальщики, передайте на остальные корабли, атакуем галеры. — Можно и не рвать связки было, рядом стоял флаг-офицер с рупором жестяным. Азарт боя.

Про французов Юрий Данилович пока себе думать запретил. Не до них. Есть чёткие цели — вот эти два галеота, стоящих на якорях.

— Правому борту всеми орудиями, книппелями, по ближайшей галере огонь!

Четырнадцать двухпудовых Единорога кашлянули в сторону примерно равной по размерам фрегату галеры. Бабах. Корабль заметно качнуло, так заметно, что не держащиеся за что-то матросы и офицеры попадали. Не избежал бы этой участи и Вильстер, но боцман Семён находящийся рядом, адмирала, у которого обе руки были заняты подзорной трубой, поддержал. Орудия заменили незадолго до похода и всём бортом стрельнули только один раз на учениях. Как всегда плохое забывается быстро. Так и тут позабыли моряки, как качнуло «Россию» в прошлый раз. Несколько моряков, как и в первый раз при падении получили синяки и ссадины. В горячке боя и не обратили на эту мелочь внимание. Наоборот, мощь новых пушек воодушевила команду.

Маврам на галеоте пришлось хуже. Может они и заподозрили неладное, увидев пять надвигающихся с юга кораблей, и может даже свистнули всех наверх и подтащили порох и ядра к пушкам. Всё это такая ерунда, если в тебя прилетает семь десятков двухпудовых книппелей. Обе мачты были срублены точными попаданиями, менее точные наводчики причинили вреда не меньше, все шестнадцать вёсел левого борта, которым галеот был повёрнут к русским переломало, фальшборт был снесён, а вместе с ним за бортом оказалось и несколько десятков людей, находившихся на палубе. Рухнувшие за борт мачты всё еще держались запутавшимся такелажем за галеру и теперь кренили её на правый борт. С палубы всё, в том числе и пушки, посыпалось в воду. Люди тоже посыпались.

— Заряжай. Книппелями по второй галере огонь!

Бабах. И ещё семьдесят соединённых цепью полушарий общим весом за тридцать кило понеслись к следующей жертве.

Бабах. Очевидно, на второй галере даже успели орудие зарядить и даже поднесли фитиль. Орудие выстрелило, но к этому времени один из книппелей попал в лафет пушки и её развернуло вдоль борта. Вреда галеоту ядро, вылетевшее из своего же орудия, не нанесло, нечему уже было наносить вред. В этот раз получилось гораздо больше неточных выстрелов. Того десятка, может, что попал по мачтам всё же хватило, чтобы их свалить, а вот штук пятьдесят сеющих смерть распоясавшихся ядер прошлись по палубе сметая не хуже метлы всё с неё.

— Ваше Превосходительство, француз открывает орудийные порты! — дёрнул за рукав, разворачивая к причалу Вильстера Семён.

— Вижу! Ну, сами напросились. Картечными гранатами заряжай. Всем судам перенести огонь по французам, пять гранат. Стрельба по готовности.

Ого! Во время второго залпа на палубе одного из линейных французских кораблей жахнуло так, что все на мгновение оглохли. А когда дым рассеялся, то из трёхмачтового красавца корабль превратился в одномачтового уродца с развороченной кормой. Юта практически не было. Только самая задняя стенка частично уцелела. Если там в это время находились офицеры корабля, то теперь они уже держат путь к Посейдону, кусками, причём, а их души собираются перед чистилищем, обсуждая золотой выстрел русских.

— Продолжаем огонь. Ещё пять картечных гранат на каждое орудие.

Стрелять из крупнокалиберного орудия на корабле сильно-то быстро не получается. Заряжать его гораздо менее удобно на палубе, чем в чистом поле. И подтягивать за канаты назад к борту не так быстро и просто, как на суше возвращать орудие на позицию. Тем не менее, выстрел в две минуты получался. У кого из более опытных расчётов и быстрее. Итого: десять выстрелов за пятнадцать — двадцать минут. И четырнадцать орудий на пяти кораблях. Французы успели ответить парой десяткой выстрелов до того, как начали гореть и тонуть. От красавцев кораблей ничего не осталось кроме жалких развалин. Чудовищных монстров поставили на российские фрегаты вместо жалких пушчонок, что стояли раньше. Семь сотен двухпудовых картечных гранат — это не много для двух кораблей. Это очень много.

Вильстер и сам такого результата не ожидал, он даже настроился на высадку на побитые корабли призовой и абордажной партий. Теперь по истечении этих десяти минут было ясно, что абордажить тут нечего и призов здесь никаких не получить. Разве успеть, пока корабли не затонули полностью, внутренности французов отскрести.

— Делаем круг и заходим другим бортом. Сигнальщик, всем кораблям передать: «Делай как я».

Пора осуществить главное, за тем, за чем шли сюда. Пора послать гостинцы султану многодетному.

Событие шестидесятое

«Пушка — изобретение, которое напрашивалось само собой.»

Теодор Адорно

Брехта в описание морских сражений всегда эпизоды с отражением атаки кораблей на порт силами береговой артиллерии в недоумение вводили. Вот подплыл к крепости береговой трехпалубный линейный корабль с пусть будет восемью десятками пушек. То есть, на одном борту у него их больше трёх десятков, сколько-то ведь есть на корме и на носу. Ах, да, на баке и юте. А если пять кораблей подплывут и не стоять будут, а медленно двигаться, выпуская по крепости сто пятьдесят ядер или картечных гранат в полторы пусть минуты. За десять минут — тысяча ядер и бомб. Что от береговой артиллерии останется? Попасть по орудийному расчёту крепости с корабля проще, чем попасть с крепости по движущемуся кораблю. Так и количество орудий несоизмеримо. Там физически сто пятьдесят орудий не разместить. А если даже разместить, то поддерживать это всё в полной боеготовности и иметь необходимое количество пороха и ядер всё время — годами — ни одна страна в мире такого себе позволить не сможет, она тупо разорится.

О рассуждениях Ивана Яковлевича адмирал Вильстер не знал. Он не рассуждал. Он действовал. По крепости сначала отработали залпом шрапнельных гранат, а потом картечных. В двух местах бабахнуло знатно, явно попали в принесённые или имеющиеся у пушек запасы пороха. После второго залпа огонь перенесли на портовые постройки. Склады всякие. Жалко было. Там должно быть и шёлковые ткани лежат и хлопковые, есть и слоновая кость может. Тюки верблюжьей шерсти. Но русские корабли не грабить белых и пушистых мавров прибыли, а объяснить пиратам и работорговцам, что на подданных Российской империи, кто бы там они не были по национальности, хоть рабы ирландцы нападать не стоит. Те рабы очень дорого обойдутся. Несоизмеримо.