Тайные страсти - Алекса Смарт

Не обращая внимания на неодобрительный шепот гостей, бесцеремонно расталкиваемых его локтями, Гарет неожиданно предстал перед парочкой.

— А теперь, если не возражаете, я хотел бы заявить о своих правах на мою жену, — заявил он без лишних предисловий, при этом холодный взгляд Гарета намеренно задержался на покрытой старческими пятнами руке джентльмена, непозволительно фамильярно касавшейся талии Марселлы.

Прежде чем Марселла освободилась от назойливых объятий лорда Бейнбриджа и с выжидательным выражением повернулась к мужу, Гарет успел уловить в ее взгляде явное облегчение. Хозяин дома, со своей стороны, пришел в замешательство и, не говоря ни слова, смущенно посмотрел на Гарета снизу вверх.

— Жену? — наконец выдавил он из себя.

Гарет коротко кивнул.

— Так значит вы — Шербрук, — недовольным тоном констатировал лорд Бейнбридж. — Кое-что слышал о вас… но представлял себе несколько иначе. Хорошенькую женушку вы добыли, однако. Этих молоденьких красоток нужно холить и лелеять.

— Убежден в вашей правоте. А сейчас прошу извинить, но полагаю, леди Шербрук нуждается в глотке свежего воздуха.

— Совершенно верно, милорд, — тихо вставила Марселла. — Я слышала, парк бывает особенно красив в лунном свете.

— В самом деле, — хихикнул Бейнбридж, бросив на молодую даму плотоядный стариковский взгляд. — Там есть всяческие темные углы и укромные местечки: как раз для разговоров наедине, этаких tete-a-tete. Спросите Эдвину, если хотите… уж она их все знает.

«Могу поклясться в этом», — язвительно подумал Гарет, сдержанно поклонившись лорду Бейнбриджу. Взяв Марселлу под руку, он повернулся на каблуках, собираясь направиться прямо к ведущим в парк открытым французским окнам-дверям.

— Я слышал, вы управляете игорным домом, — неожиданно бросил им вслед Бейнбридж.

В это время снова заиграл оркестр. Однако даже приглушенные музыкой его слова были услышаны окружающими и вызвали их нескрываемое любопытство. Собравшиеся вокруг гости с интересом ожидали дальнейшего развития событий. Однако Гарет, стиснув зубы, не оглядываясь, продолжал уводить жену из зала.

— Советую вам продать заведение, Шербрук, пока слишком многие не пронюхали об этом, — продолжал лорд Бейнбридж. — Такие злачные места хорошо посещать, но владеть ими… совсем другое дело. Это не подобает джентльмену.

«Джентльмену».

Эти слова ликующей злобой отозвались в голове Гарета, и их не смогли заглушить ни громкие звуки оркестра, ни шепот любопытства за его спиной. В направленных на молодую пару взглядах чувствовалось какое-то злорадное ожидание, будто все светское общество наблюдало, как же Гарет докажет свою непричастность к подобным обвинениям.

Если бы где-то здесь в толпе не находилась Джессика, которая так радовалась первому, за многие годы, выходу в свет, Гарет непременно показал бы всем им, кто чего стоит.

— Отвратительный человек, — пробормотала Марселла, когда они, отведя в сторону кружевную занавеску, вышли на террасу и вдохнули прохладный ночной воздух. Поймав удивленный взгляд мужа, она со сдержанным достоинством пояснила: — Разумеется, я имею в виду лорда Бейнбриджа. Вам бы, наверняка, не понравились те гнусные предложения, которые он мне делал.

— Разумеется, — коротко ответил Гарет. Все еще сжимая руку Марселлы, он провел ее по широким каменным ступеням террасы на погруженную во тьму лужайку, окаймленную живой изгородью. Несколько пар уже прогуливались здесь при свете луны, в то время как другие искали уединения в зарослях самшита.

Гарет торопливо прогнал возникшее в его воображении непрошеное видение: Марселла, без своего бального наряда, под этими кустами… и, отбросив непристойные мысли, спросил:

— Вы желаете, чтобы я вызвал на дуэль хозяина дома за нанесенное вам оскорбление?

— Конечно, нет, — быстро возразила Марселла, надевая на запястье сумочку и веер. — Просто я хотела бы, чтобы вас не коснулась его невоспитанность. Полагаю, его светлость вполне демократичен, возводя клевету на кого бы то ни было. В любом случае я против всяческих дуэлей.

— Рад слышать это, — кивнул Гарет, при этом им руководили отнюдь не соображения личной безопасности.

Гарет вырос на лондонских улицах и часто попадал в самые разные переделки. Разумеется, приходилось ему принимать участие и в потасовках. Правда, большей частью это были самые обыкновенные драки, но случались и более серьезные стычки: например, столкновение с вооруженным ножом бандитом, напавшим на Гарета в прошлом месяце в одном из переулков Флит-стрит, когда речь шла о жизни и смерти. Учитывая наглую сущность вызывающего поступка Бейнбриджа, Гарет охотно дрался бы с ним на дуэли, но ему не хотелось рисковать своей шкурой всего лишь из-за вопросов этикета.

Между тем молодые люди остановились на последней ступеньке террасы. От дома, в глубь парка, вела посыпанная белым гравием узкая дорожка, которая словно светилась в лунном свете. Вдоль нее на одинаковом расстоянии друг от друга возвышались каменные урны с тяжелыми спутанными клубками темно-зеленых вьющихся растений, шевелившихся на ветру как расплетенные косы лесных богинь.

Всмотревшись в темноту, Гарет сделал глубокий вдох. Приятное головокружение, казалось, поднимало его над землей, словно при легком опьянении, хотя он выпил-то всего один бокал шампанского. Но не вино вскружило ему голову, а сама ночь. Под усеянным звездами небом, которое так часто служило Гарету крышей над головой, он лучше осознавал себя, становился самим собой. Впрочем, Гарет уже в меньшей степени был тем Вольфом, которым привык себя чувствовать, каким-то образом превратившись за последние несколько дней во что-то непонятное: ни рыба, ни мясо, ни Вольф, ни граф, подумал он с мрачным юмором. Это ощущение было тем более неприятным, что Гарет теперь не знал, кем же он является на самом деле.

— Совершенно не обязательно держать меня под руку, — вывел его из задумчивости вежливый голос Марселлы. — Уверяю вас, я не убегу.

Гарет с опозданием заметил, что до сих пор прижимает к себе ее руку более крепко, чем того требовали правила вежливости. Отпустив жену, он отступил на шаг назад и окинул внимательным взглядом молодую женщину.

Марселла снова надела языческое ожерелье Нортрапов, хотя Гарет не понимал, зачем она это сделала, ибо уже выполнила свой супружеский долг. Впрочем, Марселла могла считать это украшение знаком своего нового положения, или оно просто-напросто нравилось ей.

Однако внимание Гарета привлекало не только ожерелье, но и фисташковое шелковое платье с длинными рукавами и вырезом, который мог бы бросить вызов даже откровенным одеяниям дам полусвета в «Золотом Волке». Гарет снова подумал о Бейнбридже, чьи руки блуждали по талии Марселлы, а похотливый взгляд не раз останавливался на ее упругой молодой груди, и в глубине его души шевельнулось доселе незнакомое ему чувство. После некоторого раздумья Гарет решил, что это ревность, а последующая вспышка озарения открыла вторую неприятную истину: он так и не воспользовался принадлежавшим ему по праву. Гарет понимал также, что Марселла не простила и не забыла его обращения с нею всего несколько часов тому назад. Марселла, в свою очередь, тоже наблюдала за мужем, отметив отражавшуюся на его лице бурю противоречивых чувств. Ощутив настоятельную потребность установить между собой и Гаретом какую-то дистанцию, она торопливо отошла к ближайшей каменной урне.