Половина любви - Галина Врублевская

— Мысли покидают тебя, руки-ноги становятся тяжелыми, — усыпляющим, монотонным голосом говорила Татьяна, как будто вела сеанс аутотренинга.

Шурик послушно погружался в обволакивающий, с придыханием, шепот Татьяны. По животу его скользили не руки ее, мягкие и нежные, — теплая морская волна накрывала его, увлекая в свою пучину. В какой-то момент Татьяна оказалась под ним. Он не заметил, когда она сняла сорочку и когда соскользнули его трусы. Он не чувствовал своего тела. Он ощущал лишь нежную, бархатистую кожу под собой и маленький мохнатый островок, сквозь дебри которого проталкивалось его копье.

Копье, ставшее неожиданно твердым и сильным.

Потом судорожная молния всколыхнула его тело, завела в неутомимом ритме и бросила наземь в странном изнеможении. Спустя секунды он устало откинулся на спину, казалось забыв о Татьяне.

— Получилось, миленький, — прошептала Татьяна и поцеловала своего жениха в мокрое от пота плечо.

Она, из-за кратковременности всего происшедшего, не успела ощутить того блаженства, которое испытал Шурик. Но при этом тоже была счастлива: начало их совместной супружеской жизни положено.

Акционирование института «Магнит» проходило быстро, неряшливо, странно и несправедливо, как, впрочем, и весь процесс приватизации государственной собственности. Кто-то оказался в нужном месте и при власти, у кого-то горели от инфляции заработанные или наворованные деньги, кто-то проявил себя умелым игроком, просчитывая ходы вперед. Собственность фабрик, заводов, институтов дробилась на шарики, по числу работающих. Эти шарики, как ртутные капли, тотчас сливались в небольшие лужицы и необъятные конгломераты. Быстрота преобразований была ошеломляющей. Но все процедуры приватизации тщательно подгонялись под существующие законы.

Покупатели акций неукоснительно регистрировали свои права в реестрах акционеров. Бесконечные таблицы в компьютерах подтверждали их долю собственности в предприятии.

Игорь не связывал с приобретением акций каких-то надежд на бешеные проценты прибыли, на выгодные дивиденды. Однако расхожая поговорка финансистов «Не класть яйца в одну корзину» заставляла его подумать о том, как уберечь свои доходы от инфляции. Поэтому, поразмыслив над предложением Шурика, он решил приобрести часть акций института. Сотрудники охотно продавали их «своему капиталисту», надеясь, что он, став во главе нового АО, не забудет и их интересы.

Игорь усмехался над их надеждами. Не потому, что собирался обмануть бывших коллег. Просто он был не столь богат, как им казалось. Да, он ездил на джипе и основал частное издательство. Но те, в чьи руки сейчас переходила экономическая власть, имели и власть политическую. От нее Игорь был очень далек. Однако и пятипроцентный пакет акций, приобретенный Игорем, давал ему право голоса на собрании акционеров. Этот голос не был решающим. Он лишь позволял Игорю чувствовать свою сопричастность к большому бизнесу.

Шел 1994 год.

3

До отъезда в Лондон оставалось все меньше времени. Елена поехала к матери. Надо было обеспечить ее продуктами, а также договориться с соседкой, чтобы та, за время ее отсутствия, иногда заглядывала к Галине Ивановне.

Мать не выказала заметной радости при виде Елены. Она металась по комнате, переставляла с места на место статуэтки на старом комоде, вытирала пыль с зеркала, поправляла на кровати подушки. Включенный телевизор добавлял шума в ее суетливые движения. Елена обняла Галину Ивановну за округлые старушечьи плечи и почти насильно усадила на диван:

— Мама, отдохни. Я все сама сделаю. Давай лучше поговорим. Я должна уехать на неделю…

— Тихо, тихо, — перебила ее Галина Ивановна, — смотри, он опять ко мне пришел. Здравствуйте, Антон Павлович. — Галина Ивановна улыбнулась лицу на телевизионном экране и вновь повернулась к дочери:

— Не узнаешь? Чехов Антон Павлович! Он теперь часто ко мне в гости заглядывает. Так что все в комнате должно быть в идеальном порядке.

Елена взглянула на экран телевизора. Там выступал известный депутат Думы. В его лице действительно было некоторое сходство с классиком.

Депутат зачитал пункты своей предвыборной программы, снял очки и протер их. Затем снова водрузил их на нос.

Галина Ивановна одобрительно кивала в такт его словам. Елена испуганно посмотрела на мать. Шутливым ее поведение не казалось. Мать видела на экране что-то свое, исходящее изнутри, а не с экрана телевизора. Елена снова попыталась отвлечь мать от экранного образа:

— Мама, я уезжаю в Лондон. Мне даже не верится. Представляешь, впервые — за границу! Увижу мир. Ты как, сможешь обойтись без меня?

— Да, да, — рассеянно проговорила Галина Ивановна, — слушай, слушай, что Антон Павлович говорит.

Пока Елена улаживала личные дела, Игорь приводил в порядок дела в издательстве. Один за другим входили в его кабинет и отчитывались перед ним менеджеры и бухгалтеры, редакторы и компьютерщики.

Предстояло сделать еще одно: передать своему заму штурвал управления, пока его не будет. Алексей только что вернулся из типографии. Он вошел в кабинет шефа и, не ожидая приглашения, сразу плюхнулся на стул. Затем расслабленно откинулся на спинку стула, блаженно вытянул ноги и закурил сигарету. Игорь прикурил тоже и спросил у заместителя о состоянии дел. Алексей не торопясь излагал шефу, что он успел сделать за последние дни. Облако сизого дыма, плывущее над столом, клубилось между собеседниками, как разделяющая их завеса.

— Значит, так, — выслушав доклад зама, подытожил Игорь, — я тебе оставляю печать фирмы и доверенность на право подписи документов. Если будут сомнения, обращайся к Зинаиде Борисовне.

Она собаку съела на финансовых сделках, всегда подкинет нужный совет. Как только оптовик за календари рассчитается, погасишь последний транш банка и закажешь партию бумаги в Финляндии. Кажется, все. Вопросы есть?

— Один вопросик, старик, имеется. Ольга не возражает, что ты с Ясеневой в романтическое путешествие собрался?

— С чего ты взял, Леха? Я один еду. Сам понимаешь, как важно для нашей фирмы выйти на мировой книжный рынок.

Игорь вмял сигарету в массивную бронзовую пепельницу, поднялся со стула и опустил жалюзи на стенах кабинета. Потом приоткрыл схваченное решеткой окно, чтобы выпустить табачный дым. Он стоял к Алексею спиной, заложив руки в карманы брюк, и не видел настороженно-колючего взгляда, направленного ему в затылок.

— Я понимаю: ты, как брат, беспокоишься об Ольге. Не знаю, что она тебе наплела, но проблемы у нас с ней действительно были. Однако это в прошлом.