Гражданская война - Георгий Лопатин

где лучше они, те же телефонные коммутаторы, сборка часов, радиодеталей и других точных механизмов — дамы более аккуратные, внимательные, усидчивые и старательные, мужикам с ними в этом никогда не сравниться!».

Приняли ультиматум запасные полки, что базировались в Одессе и гарнизон. Всего около пятидесяти тысяч человек, плюс больше десяти тысяч раненых. Эти хитросделанные как-бЭ солдаты, сели на продовольственные склады и жрали в три горла ничего не делая. Некоторое время их агитировали солдаты РОДа, но без особого успеха — им и так хорошо. Видя такое дело Климов им сделал простое предложение, или они признают его своим командиром и вливаются в РОД, или… признают своим командиром, но их разоружают и они становятся стройбатом. Третьего не дано.

— Работы в городе много, надо разобрать завалы из разрушенных артогнем домов, подправить дороги и ломать камень для строительства новых зданий. Но жрать и ничего полезного не делать, это не по Правде товарищи.

«А там и Крымский канал копать начнем, главное найти хорошего гидроинженера, — подумал Климов. — С учетом прочих отказников воевать, коих наберется свыше ста тысяч за лето-осень выкопают, особенно если несколько тягачей в грейдеры переоборудовать. Да даже если полностью вручную! Да даже если один человек за сутки будет выкапывать хотя бы один кубометр земли, при ширине канала пять метров и глубиной в два, это же блин… пять километров в сутки!!! А если два кубометра? О!!! Это же сколько за счет орошения земли в дело пустить можно?! Вот тут свой первый агрохолдинг и создам, чтобы ни с кем за землю особо не бодаться!»

Воевать не стали. Пассионарии готовые сражаться за идею уже давно определились со сторонами и влились в армии, большевиков, белых, анархистов и прочих «зеленых», да в гайдамаки подались. Остались те, кто остались, в основном крестьяне коим вся эта политическая вакханалия была малопонятна. Ну и не особо так подергаешься, зная, что корабли на стороне РОДа, плюс их места базирования окружили танки, намек более чем прозрачный, тем более репутация у полковника в пору детей непослушных его именем пугать, так что сдали оружие, и вооружились кирками да лопатами.

В РОД завербовалось, две с половиной тысячи человек, но не в боевые подразделения, а в заградительные отряды для контроля штрафников. В вертухаи пошли те, кто не желал работать. Нормальных солдат из своих Климов на такое дело подписывать не хотел — морально разлагает сильно.

Для себя Климов решил, что те, кто остался на фронте или присоединился к РОДу, получаь земли больше и лучше, чем эти «хитрецы», плюс налоговые плюшки можно дать.

Что до прозвищ полковника, что дали ему местные, то гуляло их множество: Женевский купальщик, Топитель, Водяной, Антихрист, Душитель и Отравитель — последние два дали после газовой атаки. Из-за близости Валахии и историй про одного графа-отморозка, называли даже Дракулой…

00

Телефон трезвонил не переставая...

— У меня зазвонил телефон: «Кто говорит?.. — Слон!» — произнёс Климов, нехотя поднимаясь с диванчика в номере гостиницы «Бристоль» служившем его кабинетом, на который он прилёг отдохнуть пару часов назад, да так и провалился в сон от усталости, накопившейся за последние несколько суток, полные работы и почти без отдыха. Подойдя к столу Михаил взял трубку: — Климов, слушаю…

— Товарищ полковник, клиента доставили, — прозвучал в трубке голос подпоручика Анисимова, государственного комиссара внутренних дел.

— Отлично, заводи, — отозвался Климов и повесил трубку.

— И такая дребедень целый день! То тюлень позвонит, то олень... — пожаловался полковник садясь за стол.

Вскоре дверь в номер открылась, и Анисимов со своими ребятами из ДОВОДа ввёл брюнета левантийской внешности, лет двадцати, одетого по последней революционной моде: кожаная пилотская куртка, синие галифе, хромовые сапоги, такая же портупея, кожаная фуражка с пришитой красной ленточкой. Подпоручик кивнул Климову на брюнета, мол всё чисто, и по знаку полковника покинул со своими подчинёнными кабинет прикрыв за собой дверь, а Михаил с интересом стал разглядывать своего «гостя». Не всякий день увидишь историческую личность, сыгравшую роль в истории России!

«Теперь, впрочем, уже не сыграет. Точнее, сыграет, но не в России», — подумал полковник, критически разглядывая Якова Блюмкина.

Да, это был знаменитый авантюрист Гражданской войны в той истории. Родился он в небогатой и довольно многодетной (пять братьев и одна сестра) еврейской семье перебравшейся из Киева. Двое его старших братьев работали журналистами в одесских газетах (один из них являлся анархистом, но к бандитизму не имел отношения, почему и уцелел во время зачистки климовцами анархо-бандитов), сестра состояла в партии меньшевиков.

Сам Яков окончил начальную еврейскую школу, чем и ограничилось его образование, до революции успел поработать в трамвайном депо электромонтёром, в театре, на консервной фабрике. Одновременно делал политическую карьеру. В 1914 году вступил в партию эсеров, состоял в еврейской самообороне, в конце 1917 после раскола ПСР оказался в партии левых эсеров, в ноябре с левоэсеровским матросским отрядом участвовал в боях с гайдамаками. В январе принимал участие в взятии Одессы большевиками, причём вместе с покойным Мишкой Япончиком ограбил одесский Государственный банк вошёл в доверие к Муравьёву, вместе с тем же Япончиком создал из левых эсеров и анархистов Првый Добровольческий Железный отряд...

Нормальная такая по революционным временам карьера. И это только её начало. При появлении климовцев Блюмкин, не то предупреждённый Муравьёвым, не то сам проявив хорошее чутьё, в бой ввязываться не стал, отослав к Япончику анархистскую часть своего «железного отряда» (которая там и полегла), а сам с левоэсеровской частью «задержался» в городе и участвовал в аресте Румчерода.

Блюмкин под взглядом Климова старался держаться спокойно и делать морду кирпичом, но волнение всё же просматривалось в глазах бегавших по кабинету, постоянно возвращаясь к его хозяину. Слава полковника-отморозка была слишком грозной, любой разбойник рядом с ним смотрелся не более чем мелким хулиганом, даже покровитель Блюмкина Муравьёв был калибром помельче. Хотя Блюмкин был человеком смелым (среди авантюристов Гражданской других не бывало) и отличался огромной наглостью, но перед Климовым он испытывал просто панический ужас, правда, стараясь этого не показать.

Ехать к полковнику, Блюмкину очень не хотелось, но отказать государственному комиссару внутренних дел, приехавшему в отряд с полудюжиной танков и ротой отборных головорезов, вооружённых самозарядками, ручными пулемётами и гранатомётами сделанными из винтовочных обрезов с приваренными к ним стальными чашками–цилиндрами в которые вставляли самодельные гранаты похожие на известные