Сингапур - Геннадий Южаков

После значительного перерыва окунуться в родную стихию-это как бальзам на душу. До чертиков родное и ничем незаменимое. У причалов застыли огромные сухогрузы, урчание дизелей автопогрузчиков, возгласы тальманов, неторопливые докеры в оранжевых спецовках. По водной плоскости гавани шныряют небольшие буксирчики. За ними вдогонку с криками носятся стаи чаек. Одинаковая картина для всех портов мира.

Город начался резко. Едва закончилась портовая территория как пришла иная жизнь. Суетная и хаотичная. Слева, как видно, биржа труда и перед ней длиннющая очередь, желающих получить работу. А прямо и дальше-городские постройки. Судя по строгим вывескам-портовые оффисы, агенства, транспортные конторы. Припортовый базар, ларечки, различные забегаловки и бары, ориентированные на моряков. Всюду полно людей и много мусора. Справа стоянка такси, которую Тоболин заметил без труда. Не вызвали у него удивления многочисленное скопище рикш. В азии это очень распространенный вид транспорта. Наплыв моряков надо ожидать после рабочего дня. А сейчас что рикши, то и водители такси, на вынужденном отдыхе. Трудно сказать, кто кому составляет конкуренцию: ноги моторам или наоборот, во всяком случае, те и другие поглядывают друг на друга без всякой враждебности. Здесь, в этом человеческом вместилище, Тоболину нет смысла беспокоиться по поводу своей внешности. Полное разнообразие лиц и одежд. Бородатостью, длинными волосами и цветом кожи никого не удивишь. И если бородатый, то уж точно моряк.

Тоболин направляется в сторону стоянки такси. На него никто, в отличии от Акипу, не бросает острых любопытных взглядов, и это радует. Он даже и не знает, какому водителю отдать предпочтение. Машин скопилось очень много. И неожиданно обнаруживает себя в группе моряков. Веселые, светловолосые, высокие. Как ему хотелось, чтобы они оказались русскими. Нет, не русские. Говорили по — норвежски иногда вставляя в речь английские слова. Все-равно было приятно даже ненадолго оказаться в компании интернационального морского сброда, для которого дисциплина заканчивается за трапом корабля. Сошел с борта-сам себе хозяин. Береговой люд, далекий в своем понимании жизни моряков, суетливый, лишенный простора и настоящей романтики, унылый и вечно занятый насущными проблемами, отчасти придерживается веками сформировавшегося мнения о якобы их беспутности, бесшабашности и праздности. Наоборот, моряки смотрят на сухопутное «отродье» как на аборигенов племени Та-ту (кажется, такое существует на о. Новая Гвинея). Они, в отличии от естественных джунглей, живущие по законам городских каменных джунглей, не представляют себя лесными жителями. Завистливые взгляды горожан на улыбчивые, жизнерадостные лица моряков. Для них, привыкших к асфальту, кирпичу и стеклу, неведомо чувство блаженства, которое приходит с первым шагом по твердой земле. Испанцы, французы, русские, американцы, немцы, а впрочем нет, смысла перечислять национальности, потому что флот-это интернациональное плавучее государство. И вот часть такого государства сходит на берег. Это как инъекция для омолаживания племени Та-ту. В этом смысле морским городам повезло.

Звонка в квартиру не оказалось, или не заведен подобный порядок, и Тоболин был вынужден постучать в дверь. К счастью, дома кто-то находился. То подтвержал глухо откликнувшийся женский голос. На пороге его встретила молодая невысокого роста, с приятным лицом женщина. Она как-то сразу сообразила, что за гость стоит перед ней и тотчас пригласила пройти. И доверяя своей интуиции, пока Тоболин шел по длинному коридору, она успела ему сообщить:

— Муж мне о вас говорил. Вы русский капитан?

— Он самый, — отвечал Тоболин, — спасибо вашему мужу. А то куда бы мне сейчас деться…

Женщина, улыбнувшись, подавая руку для знакомства, сказала:

— Ия. А у нас в семье секретов не существует.

— Александр.

— Кофе, чай? — предложила она и Тоболин согласился на кофе.

А тем временем, пока она его готовила, кухня располагалась тут же, он окинул взглядом всю квартиру. Она состояла из одной, довольно большой комнаты. По комнате разбросаны детские игруши, что говорило о наличии в семье детей.

Подавая Тоболину чашку с кофе, Ия заметила:

— К сожалению, муж на работе.

Сообщение ни в коем разе Тоболина не огорчило, зная, что он уже не бездомный. Коротко взглянув на гостя, она сама же и предложила:

— Впрочем, вы можете его увидеть, если имеете желание побывать в порту. А я вас провожу.

— Прекрасно, — обрадовался Тоболин ее догадливости, — не стану ли я вам обузой?

— Ну, что вы, — бойко и радостно, отвечала она, — появился предлог, чтобы взглянуть лишний раз на мужа, а то уйдет в рейс и опять ожидание…Я же домохозяйка. Время не ограничено. А дети пусть поиграют на дворе.

Таксист быстро довез их до порта, а вот на его территории, никак не мог соорентироваться. Вмешалась Ия и благодаря ей вскоре удалось найти не только причал, но подкатили прямо к трапу судна. Им оказалась грузовая моторная шхуна длиной метров шестьдесят, черного цвета корпус и на форштевне название белой краской «ZAN». Из английского языка, Тоболин подобного слова не знал, и, считая, что это уж не так важно, не стал ломать голову.

В то время, пока Тоболин рассчитывался с водителем, женщина успела поговорить с каким-моряком со шхуны, надо полагать, попросила его найти ее мужа. Ожидать долго не пришлось. На причал в развалочку, с достоинством вышел молодой мужчина, среднего роста, широкие плечи, с лицом, очень похожим на Сотабу. Даже усы, хотя и не такие ветвистые как у отца, но ясно, что также гордость особого значения. Он коротко поцеловал жену и подавая руку гостю, назвал себя:

— Померан. — И улыбнувшись, добавил, — боцман.

— Это тот капитан, о котором писал отец, — живо представила Ия Тоболина.

— Уже догадался…,-отозвался её муж, и тут же спохватившись, сделал приглашение:

— Что же мы стоим? Пожалуйте, Александр, в гости на судно.

— Ну, я поеду домой, — совершенно спокойно сказала Ия, а Тоболин невзначай спросил:

— Почему так быстро?

Ия, не дожидаясь пока что-то скажет Померан, улыбаясь объяснила:

— Мой муж придерживается морской традиции. Женщина на судне, даже если она жена, короче, вы знаете…

На это Померан ответил:

— Напрасно наводишь на меня поклёп, жена.

И делая вид, что остатальное её не касается, с ухмылкой на лице, продолжил обращаясь только к гостю.

— Вы же знаете женщин. Ия не исключение. Ей достаточно одного поцелуя…Убедиться, что муж её не забыл…

В каюте без кондиционера было душновато, а открытый иллюминатор нисколько не способствовал притоку свежего воздуха. Объяснялось это идеальным безветрием снаружи. Сетка от москитов напомнила Тоболину далекие прошлые времена, когда ему приходилось работать на судах, не оборудованных кондиционерами. Бывало, во время стоянок в африканских портах, наружный воздух прогревался до сорока пяти градусов, а то и выше. А в каютах, уж точно, не меньше тридцати. Обычный вентилятор мало помогал. Москиты, проникая через микроскопические щели, по ночам не давали спать. В нынешние времена, на современных судах условия для моряков иные. Архаичность бытовых условий на судах, подобных как на этой шхуне, вполне понятна. Главное-увеличение полезной грузовместимости.

— Пиво, кола, оранжа? — голос Померана заставил Тоболина стряхнуть с себя кратковременные отголоски своего прошлого. Он показал на пиво. И открывая банку с тепловатым голландсим поилом, Тоболин невольно подумал: «Сейчас для меня каждая вещь преобретает определенный смысл, о котором раньше не задумывался. Казалось бы, простая алюминиевая банка, наполненная суррогатным пивом, с этого замечательного момента преобретает особое значение. Дерну за колечко, раздастся хлопок, выплеснется немного пены. Первый глоток горьковатой жидкости с привкусом антималярийного лекарства. Все это похоже на сон…»

Померан прервал его мысли:

— Читая от отца письмо, мы никогда не переписываемся, поскольку хоть раз в год, но появляюсь на родине, я вас представлял именно таким, каким вижу сейчас. Удивительно. То, что отец умеет писать письма — для меня открытие. В то время, когда я учился в мореходной школе, он работал на пароме и мы часто встречались. Отец постоянно надоедал, требуя чтобы я писал письма матери. Сам же не написал ни единого письма. Ссылался на свою неграмотность. Обманывал, конечно.

— Сотаба — великолепный человек, — заметил Тоболин.

— Да, отец у меня мужик, что надо. — Душевно подтвердил Померан. И без паузы продолжил разговор:

— Судя по его письму пришлось вам несладко. Море есть море. Мы однажды также оказались в такой переделке, что едва унесли ноги. Попали в тайфун. Нам повезло — захватил только краем. А окажись мы в центре тайфуна, кормили бы сейчас рыб. У нашей шхуны максимальный ход двеннадцать узлов, попробуй убеги…У вас, Александр, другой случай. Все гораздо сложней. Ничего просто так не происходит…И вы, наверно, догадываетесь отчего произошел взрыв…