Сговор остолопов - Джон Тул

— Тихо, пожалста! — каркнула мисс Трикси и потерла глаза.

— Перед нею мы должны разговаривать любезно, — прошептала миссис Леви. — Громкие голоса, ссоры только придадут ей неуверенности.

— Согласен. Давай потише. Только убери этот сенильный мешок из моей игровой комнаты.

— Правильно. Думай, как водится, только о себе. Если б только тебя сегодня мог видеть отец. — Аквамариновые веки миссис Леви возделись в ужасе. — Изъеденный молью повеса ищет оттяга.

— Оттяга?

— А ну-ка закройте рты сейчас же, — встрепенулась мисс Трикси. — Должна вам сказать — в черный день меня сюда привезли. Там, с Гомесом, было гораздо приятнее. Приятно и тихо. Если сегодня какое-нибудь Первое Апреля, то мне это не смешно. — Она взглянула на мистера Леви слезящимися глазками. — Ты — та самая птица, которая мою подругу Глорию уволила. Бедненькая Глория. Добрейший человек в конторе.

— Ох, только не это! — вздохнула миссис Леви и обрушилась на супруга: — Так ты, значит, одного человека уволил, я правильно поняла? А что это за Глория тогда? Единственный человек относится к мисс Трикси по-человечески. Единственный человек — ее друг. Ты это понимаешь? Тебе до этого хоть дело есть? О, нет. Для тябя «Штаны Леви» могут хоть на Марсе находиться. Ты просто приезжаешь с ипподрома и вышибаешь эту Глорию вон.

— Глорию? — переспросил мистер Леви. — Не увольнял я никакую Глорию!

— Нет, увольнял, — пропищала мисс Трикси. — Я своими собственными глазами видела. Бедненькая Глория добрейшей души была. Я помню — Глория мне носки подарила и мясного рулета дала.

— Носки и мясной рулет? — Мистер Леви аж присвистнул. — Ох, ничего себе.

— Вот именно! — крикнула миссис Леви. — Насмехайся над презренным созданием. Только не рассказывай мне, что еще ты натворил в «Штанах Леви». Я этого не вынесу. Я не стану говорить девочкам о Глории. Они не поймут такого бессердечия. Они чересчур для этого невинны.

— Да — лучше и не пытайся им этого рассказать, — разозлился мистер Леви. — Услышу еще одну такую глупость — и окажешься на пляже в Сан-Хуане со своей матерью. Будете веселиться, купаться в море и танцевать сколько влезет.

— Ты мне угрожаешь?

— А ну-ка тихо! — еще громче прорычала мисс Трикси. — Я хочу обратно в «Штаны Леви» сию же минуту.

— Вот видишь? — спросила миссис Леви супруга. — Слышишь, как она стремится к работе? И ты еще хочешь сокрушить ее, отправив на пенсию. Гас, прошу тебя. Тебе нужна помощь. Ты плохо кончишь.

Мисс Трикси потянулась за пакетом с лоскутами, который приволокла с собой вместо багажа.

— Ладно, мисс Трикси, — произнес мистер Леви так, будто подзывал кошку. — пойдемте-ка в машину, а?

— Слава Богу, — вздохнула мисс Трикси.

— Убери от нее свои лапы! — завизжала миссис Леви.

— Я еще даже со стула не встал, — ответил супруг.

Миссис Леви толкнула мисс Трикси обратно на кушетку и сказала:

— А ну сидите тут. Вам нужна помощь.

— Только не ваша, — просипела мисс Трикси. — Дайте мне встать.

— Дай ей встать.

— Я тебя умоляю. — Миссис Леви предостерегающе воздела руку, пухлую и окольцованную. — Не беспокойся за это всеми забытое существо, которое я взяла под свое крыло. И обо мне тоже не беспокойся. Забудь о своих дочурках-крошках. Садись в свою спортивную машину и поезжай. Сегодня начинается регата. Видишь? Из венецианского окна, котолрое я здесь установила на деньги, заработанные потом твоего отца, видны паруса.

— Я с вами еще посчитаюсь, — рычала с кушетки мисс Трикси. — Погодите. Дождетесь у меня.

Она попыталась подняться, но миссис Леви придавила ее к желтому нейлону.

Насморк его только усугублялся, и каждый приступ кашля вызывал в легких смутную боль, саднившую еще несколько минут после того, как кашель обжигал ему горло и грудь. Патрульный Манкузо стер с губ слюну и попробовал отхаркнуть слизь из горла. Однажды днем его так сильно прихватило клаустрофобией, что он чуть сознание в кабинке не потерял. Теперь, казалось, он готов лишься чувств от головокружения, вызванного простудой. Он прислонился головой к перегородке и прикрыл глаза. По векам изнутри проплывали красные и синие облака. Нужно срочно схватить какого-нибудь субчика и уматывать из этой уборной, пока лихорадка не свалила его так, что сержанту придется носить его в эту уборную каждый день на руках и уносить отсюда. Он всегда надеялся на почести за службу, но что почетного в том, чтобы подохнуть от пневмонии в сортире автостанции? Даже родня будет над ним смеяться. Что его детишки скажут одноклассникам?

Патрульный Манкузо посмотрел на кафельные плитки пола. Они расплывались перед глазами. Его охватила паника. Он прищурился: дымка оказалась влагой, серой пленкой оседавшей на всех поверхностях уборной. Он снова взглянул на раскрытое «Утешение философией», лежавшее на коленях, и перевернул вялую влажную страницу. Книга повергала его в уныние. Парня, который ее написал, скоро замучает король. Так в предисловии говорилось. Все это время, сочиняя эту штуку, он знал: закончит он тем, что ему в голову загонят какую-нибудь дрянь. Патрульному Манкузо парня было жалко, и он чувствовал, что непременно должен прочесть все, что тот написал. Пока он осилил лишь двадцать страниц и оставалось непонятно: этот Боэций что — какой-то шулер? Постоянно твердил про судьбу, шансы и колесо удачи. Как бы там ни было, от таких книжек бодрее на жизнь смотреть не станешь.

Через несколько фраз мысли патрульного Манкузо начали блуждать. Он выглянул в щелочку дверцы, которую всегда оставлял приоткрытой на дюйм-другой, чтобы видеть кто пользуется писсуарами, уборными и ящичком с бумажными полотенцами. Возле кабинок стоял тот самый мальчишка, которого Манкузо, кажется, видел здесь каждый день. Патрульный наблюдал, как его изысканные сапоги перемещаются взад-вперед от кабинок к ящичку. Потом мальчишка прислонился к кабинке и начал что-то рисовать себе на запястьях шариковой ручкой. Тут дело нечисто, решил патрульный Манкузо.

Он распахнул дверцу и направился к пареньку. Подавляя кашель, он попробовал спросить как можно дружелюбнее:

— А что эдо ды дам на дуке пишешь, пдиятедь?

Джордж метнул взгляд на монокль и бороду, вдруг замаячившие сбоку, и ответил:

— А ну пошел от меня к чертям собачьим, пока по яйцам не получил.

— А ды выдови подытыю, — поддразнил его патрульный Манкузо.

— Еще чего? — сказал Джордж. — Вали отсюда. Я не хулиганю.

— Подытыи боижзя?

Джордж не очень понимал, что это за недоумок. Наверняка, такой же псих, как тот торговец сосисками.

— Слушай, придурок, шевели костями. Мне еще только фараонов тут не хватало.

— Де дадо, да? — лучезарно осведомился патрульный Манкузо.

— Нет, да и такому обсосу, как ты, — тоже не надо, — ответил Джордж, разглядывая слезящийся глаз за стеклышком монокля и сопли в бороде.

— Ды адездован, — закашлялся патрульный Манкузо.

— Чего? Парень, да ты совсем умом тронулся.

— Патдудьный Бадкудо. Под пдикдыдием. — Перед прыщами Джорджа сверкнула полицейская бляха. — Пдойдем зо бдой.

— Ты меня это за что, к чертовой матери, арестовал? Я тут стою себе и все, — нервно запротестовал Джордж. — Я ничо не сделал. Да что ж это такое, а?

— Ды пододдеваем.

— Подозреваем в чем? — в панике завопил Джордж.

— Ага! — захлебнулся соплями патрульный Манкузо. — Даг ды в замом деде боижзя!

Он попытался было схватить Джорджа за руку, чтобы надеть наручники, но тот выхватил у него из-под мышки «Утешение философией» и изо всех сил шарахнул книгой патрульного в висок. Игнациус купил крупное, элегантное ограниченное издание английского перевода, и все пятнадцать долларов его цены обрушились патрульному Манкузо на голову с силой словаря. Патрульный нагнулся подобрать выпавший из глаза монокль, а выпрямившись, увидел, как мальчишка проворно выскакивает из дверей уборной с книгой в руке. Он хотел было пуститься в погоню, но голова пульсировала от нещадной боли. Он вернулся в кабинку — передохнуть и погрузиться в еще большее отчаяние. Что же он скажет миссис Райлли о книге?

Джордж поскорее открыл дверцу в камере хранения автобусной станции и вытащил коричневые пакеты, которые там оставлял. Не закрыв ячейку, он выскочил на Канальную улицу и зазвякал пряжками к деловому центру города, оглядываясь, не следуют ли за ним монокль с бородой. Но за спиной никакой бороды не было.

Вот непруха так непруха. Этот замаскированный агент будет шибаться по автобусной станции весь день, его искать. А завтра? На автостанции уже небезопасно; туда уже ни-ни.

— Черт бы побрал эту мисс Ли, — вслух выругался Джордж, не сбавляя шага. Не будь она такой сквалыгой, так бы не получилось. Уволила бы этого кренделя, и он как и раньше бы пакетики забирал — в два часа. А тут — чуть не замели. А все потому, что ходи, проверяй пакетики на автостанции, таскайся с ними по два часа каждый день. Ну куда еще такую парашу засунешь? А с собой таскать весь день — так и устать недолго. Мать дома торчит все время, туда с ними и не сунешься.