Зорге, которого мы не знали - Ганс Гельмут Кирст

— Ну и как он с ними борется?

— Как в трехгрошовом романе! Этот тип в громадных очках, с лягушачьим ртом и щеткой волос на голове рассуждал весьма примитивно. Если, мол, в чайный домик заходит человек с высоко поднятым воротником пальто или плаща, в картузе, с трубкой во рту и проницательным взглядом, то это и есть шпион.

— У людей, которые говорят такие глупости, видимо, не все дома, — безапелляционно заявила Эльга.

Посол, соблюдавший даже в семейном кругу дипломатический такт, сдержанно прокомментировал:

— Это свойство, которое можно считать национальной особенностью, — результат многовековой изоляции японцев от остального мира и того разочарования, которое не раз испытала Страна восходящего солнца.

— Этот убогий народец еще не созрел, — произнес Зорге, — чтобы на равных разговаривать с великими нациями.

— Дорогой Зорге, — возразил посол, — мне известны ваши радикальные взгляды по этому вопросу, и вы знаете, что как посол я их не разделяю.

Эльга попыталась сменить эту щепетильную тему и спросила:

— А что гейши, Рихард? Как восприняли они эти поучения?

— Они захихикали. Зиберту пришлось приложить усилия, чтобы самому не рассмеяться. Представьте себе картину: изящные создания с белыми как мел личиками, в ярких кимоно, а перед ними дерет глотку отвратительный мужлан.

— Этому народу явно не хватает сноровки и здравого смысла, — сказал посол.

— Поскольку мы затронули эту тему, — неожиданно предложил Зорге, — считаю целесообразным более осторожно относиться к госпоже Араки.

— Что вы хотите этим сказать, Рихард?

— Именно то, что вы подумали. Араки — милая и обаятельная женщина, но не представляет собой, как говорится, чистый лист бумаги.

— Из-за ее амурных дел, что ли? Здесь нет ничего особенного: всему городу об этом известно. А наш пресс-атташе знает, как ему держаться.

— Будем надеяться, — ответил Зорге.

Теперь, когда тетушка Томо уже долгое время не работала на резидентуру, Зорге мог рассказать историю, которую несколько месяцев назад ему сообщил Мияги. Теперь это можно было сделать.

— Я прикажу разобраться! — решительно заявил Отт и добавил с искренним уважением: — Удивительно, доктор, насколько вы хорошо информированы. Как это вам удается?

— Это моя профессия, — не задумываясь ответил Зорге, не кривя душой. — Хороший журналист отличается от плохого именно тем, что располагает лучшей и более полной информацией.

Эльга дружески улыбнулась Рихарду и, поднявшись, сказала:

— Я пойду в сад.

— А это обязательно? — спросил посол.

— Мне это доставляет удовольствие, — заявила она решительно и удалилась.

Посол, чуть удивившись, посмотрел ей вслед. Она была красивой и представительной женщиной, лучшей жены для себя он и не желал. Однако ее импульсивный характер доставлял ему заботы, так как она и не собиралась приспосабливаться к обычаям и традициям, принятым в Японии. Взять хотя бы тот же сад: она не только распоряжалась, что и где посадить, но и сама там работала. Надев перчатки и рабочий костюм, нахлобучив старую соломенную шляпу, она начинала ковыряться в грядках. Ни одна дама из высшего общества здесь такого себе не позволяла.

— Что за женщина! — восхитился Зорге. — Она посылает ко всем чертям глупые пересуды и болтовню, делая то, что ей нравится. Кто другой осмелится так вести себя!

Точно в восемь появились два референта с толстенными папками. Посол по-военному, но не без дипломатической деликатности, попросил их пройти в его кабинет, где стал просматривать принесенные документы.

— Полезное дело, — сложив папки и положив их на край стола, заметил посол после длительной паузы. — Мы еще раз рассмотрим этот проект после обеда, будьте, пожалуйста, готовы.

Референты ушли. Посол возвратился к Зорге, который продолжал сидеть с безучастным видом в кресле, механически помешивая ложечкой уже остывший кофе. Отт заговорил о ситуации в мире, высказав, в частности, мнение, что в следующие дни должна произойти «разборка» с Францией. Как военный, он не видел у французов особых шансов на успех и был твердо убежден, что самое позднее к осени кампания будет победоносно закончена со всеми вытекающими последствиями.

— А что потом, господин посол?

— О, дел останется еще очень много, — уклонился тот от прямого ответа и сам задал вопрос: — А как вы расцениваете обстановку в Японии?

Зорге был всегда готов к подобным вопросам посла. Он знал, как следует на них отвечать, поэтому высказывался откровенно, не скрывая ничего от друга.

— Япония, господин посол, до сих пор чувствует себя обиженной. Ведь Германия подписала пакт с Россией, не поставив предварительно в известность руководство Страны восходящего солнца. И не скоро забудет обиду. Однако убедительная победа нашего рейха над Францией, безусловно, ускорит полное возрождение симпатий японцев к нам. В этом случае здесь неминуемо произойдут смена правительства и взрыв новой экспансии.

— Вы ожидаете вооруженную прогулку японцев в Восточной Азии?

— Естественно. В Индокитай.

Посол задумчиво покачал головой и осторожно подвел черту:

— Мне представляется такая же ситуация.

Зорге про себя усмехнулся. Именно он, а не Гитлер в Берлине и уж никак не министерство иностранных дел, сделал этого солдата послом великой германской империи в Японии. Рихард был убежден, что как раз он внушил влиятельным политическим деятелям в Берлине мысль назначить Отта на этот пост.

Игра, которую затеял он, Зорге, была долгой и упорной. Все началось в 1933 году в Нагое и еще не закончилось. Тогда нынешний посол был еще подполковником, советником командира 3-го японского артиллерийского полка. Отт знакомился со страной, а Зорге внушал ему свои мысли, знакомил с проектами, версиями и гипотезами, сообщал результаты своих исследований. Зорге, ставший его другом, не покладая сил помогал ему составлять доклады в генеральный штаб, и бравого пруссака вскоре назначили военным атташе.

Зорге закурил сигарету, а посол склонился над какой-то бумагой. Собственно говоря, в роли военного атташе Отт был нужен ему больше, нежели в