За гранью - Питер Робинсон

— Что вы можете сказать о Терри?

— Временами он казался каким-то странным, но меня это не касалось, — пожала плечами Хилари.

— А что за человек Люси? Попробуйте дать ей определение, — попросила Дженни. — Например, доверчивая, наивная, самостоятельная?

— Ей не подходит ни одно, ты согласна Хилари?

— Нет, почему же, — покачала головой Хилари. — Для начала скажу, что она очень даже самостоятельная. К тому же настойчивая и упрямая. Всегда сама принимает решения и действует так, как решила. Ну вот хотя бы ее отказ от учебы в университете ради этой работы. Раз она решила, то все. То же самое было с замужеством. Она объявила: любовь с первого взгляда.

— На свадьбе вы не были?

— Поездки уже не для Хилари, — ответил Клайв и, подойдя к жене, погладил ей неподвижные ноги.

— Мы послали им телеграмму и подарок, — сказала Хилари. — Красивый сервиз «Роял Далтон».

— Вы не думаете, что Люси не хватает уверенности, самоуважения?

— Смотря что вы под этим понимаете. Она чувствует себя достаточно уверенной на работе, но не в отношениях с людьми. Она замыкается в обществе незнакомых людей, становится настороженной и сдержанной. Она не любит толпу, а вот гулять вместе с подружками ей нравилось. Обычное дело.

— Вы хотите сказать, что она склонна к одиночеству?

— До некоторой степени да. Она очень скрытная, никогда не распространяется о делах и не делится своими мыслями.

Дженни раздумывала, как бы поделикатнее узнать у стариков, мучила ли Люси животных, мочилась ли в постель, пыталась ли поджечь школу, но не знала, как подступиться к этой теме.

— А в детстве она тоже была скрытной?

— Этого мы не знаем, — сказал Клайв, глядя на жену.

— Как это?

— Понимаете, Люси не… она нам не биологическая дочь. Хилари не может иметь детей, понимаете. У нее больное сердце. Но она всегда хотела иметь ребенка, а врачи говорили, что она может умереть при родах.

Хилари, поглаживая рукой сердце, печально посмотрела на Дженни.

— Так вы удочерили Люси?

— Люси — наш приемный ребенок. Третий и, как оказалось, последний. Она прожила с нами дольше всех, и мы привыкли считать ее своей дочерью.

— Не понимаю, почему вы не сказали об этом полиции?

— А они не спрашивали, — ответил Клайв, словно гордясь своим здравомыслием.

Дженни была потрясена. Вот она, важнейшая информация, необходимая для понимания, кто такая Люси, и пока никому, кроме нее, не известная.

— Сколько лет ей было, когда она стала жить в вашей семье? — спросила Дженни.

— Двенадцать, — ответил Клайв. — Она у нас с марта девятьсот девяностого года. Я помню тот день так, словно это произошло вчера. Возможно, вы слышали об этом? Люси одна из «Олдертхорпской семерки».

Энни, вытянув ноги и откинувшись на спинку деревянного стула, удобно расположилась на нем, словно стул был изготовлен на заказ по меркам ее тела. Бэнкс всегда завидовал ее умению приспосабливаться к любой обстановке. Отхлебнув «тикстонского горького» и негромко промурлыкав что-то, она улыбнулась Бэнксу.

— Ты знаешь, я сегодня целый день тебя проклинала, — сказала она. — Поминала, так сказать, твое имя всуе.

— А я-то не мог понять, чего это у меня уши горят?

— Они должны были уже полностью сгореть.

— Все ясно. Что изрек старший инспектор Чамберс?

Энни пренебрежительно отмахнулась:

— То, что ты и предсказывал. Что моя карьера поставлена на карту и в случае любого провала… Да, кстати, он меня заботливо предостерег.

— От меня?

— Да. По его мнению, ты попытаешься вытрясти из меня информацию. Он посоветовал мне играть, плотно прижимая карты к груди, которую он, между прочим, очень внимательно рассматривал, видимо выбирая наиболее удобную для меня позу, чтобы ты ничего не разглядел.

— Что-нибудь еще?

— Да. Он сказал, что ты бабник и волокита. Это правда?

Бэнкс рассмеялся:

— Он действительно так сказал?

Энни утвердительно кивнула.

Паб «Куинс армс» был заполнен освободившимися после работы людьми и туристами, желающими отдохнуть и перекусить. Энни и Бэнксу повезло занять места за стоявшим у окна столиком; столешница, покрытая медным листом, была шершавой от мелких углублений. Через цветное стекло, красное и желтое, Бэнкс мог наблюдать за похожими на привидения прохожими, которые брели под зонтиками навстречу друг другу по Маркет-стрит. Дождь заливал окно, и стук капель по стеклам был слышен в паузах между словами. Из музыкального автомата доносилась песня двух парней из «Сэвидж Гарден» — слышались признания и жалобы на то, что они уже любили кого-то, до того как встретили ее. Пропахший табаком воздух гудел от оживленного говора.

— Ты сама-то что думаешь о Джанет Тейлор? — спросил Бэнкс. — Я не пытаюсь совать нос в ваши дела. Мне просто хочется знать, каково твое первое впечатление.

— Так я тебе и поверила. Но должна признаться, что она мне нравится и я ей сочувствую. Она стажер, у нее маловато опыта, она впервые оказалась в таком сложном положении. И делала то, что необходимо было сделать.

— Но?

— Я не допущу, чтобы мои чувства повлияли на решение. Я пока не имею полного представления, но мне кажется, Джанет Тейлор написала не всю правду в своих показаниях.

— Ты думаешь, это намеренная ложь или она просто что-то не запомнила?

— Я полагаю, мы можем истолковать наши сомнения в ее пользу. Пойми, я никогда не оказывалась в подобной ситуации, а потому не могу представить, что она чувствовала, как себя вела. Но, согласно утверждению доктора Могабе, она нанесла Пэйну семь или восемь ударов дубинкой после того, как он уже был не в состоянии действовать.

— Но он намного сильнее ее. Может быть, именно это и потребовалось, чтобы его обездвижить.

Энни покачала головой. Она вытянула ноги в проход и скрестила. Бэнкс заметил тонкую золотую цепочку вокруг лодыжки — один из многих, по его мнению, атрибутов сексуальности Энни.

— Она вышла за пределы допустимой обороны, Алан. И еще одно. Я разговаривала с врачами «скорой помощи» и медиками-спасателями, которые первыми прибыли на место преступления. Один из них рассказал, что, когда он подошел к Тейлор, которая поддерживала голову Морриси, она, кивнув на Пэйна, спросила: «Он подох? Я убила эту скотину?»

— Этот вопрос может означать что угодно.

— Я тоже так думаю. Но обвинителю ничего не стоит истолковать его как намерение убить Пэйна, доказать, что смысл вопроса — в том, достигла ли она своей цели. И это может быть интерпретировано как умысел.

— А можно истолковать и как невинный вопрос.

— Ты не хуже меня знаешь, что в таком деле вообще не может быть ничего невинного. Особенно сейчас, когда в каждом выпуске новостей трубят о деле Хэдли. И не забывай, что Пэйн был уже безоружным и лежал на полу, когда она нанесла ему несколько последних ударов.

— Откуда это известно?

— К этому времени констебль Тейлор сломала ему запястье, как она сама написала в показаниях, и отшвырнула мачете к стене, где его впоследствии и обнаружили. Кроме того, угол и сила нанесения ударов указывают на ее превосходство в росте, которым в действительности, как мы знаем, она не обладала. Пэйн ростом шесть футов один дюйм, а констебль Тейлор всего пять футов и шесть дюймов.

Бэнкс глубоко затянулся, обдумывая, что ответить Энни. И как, черт побери, он станет докладывать об этом Хартнеллу?!

— Но ей пока ничего не грозит? — спросил он.

— Мне кажется, нет, — ответила Энни, слегка потягиваясь на стуле. — Но исключать этого нельзя. Конечно, в такой ситуации даже и у самого опытного копа могла поехать крыша. Кстати, мне надо осмотреть место преступления.

— Ради бога. Хотя сомневаюсь, что там можно что-то разглядеть, после того как бригада СОКО проработала там три дня.

— Пусть так…

— Понимаю, — сказал Бэнкс. И он действительно понимал, зачем ей это надо.

Посещение места преступления — своего рода ритуальная процедура. Дело в том, что это теснее соединяло тебя с произошедшим здесь преступлением. Ты стоял там, на том самом месте, где было содеяно зло.

— Когда ты хочешь пойти?

— Завтра утром. Позже я созвонюсь с Джанет Тейлор.

— Я договорюсь с дежурным офицером, — пообещал Бэнкс. — Если хочешь, мы можем пойти туда вместе. Сейчас мне надо еще раз поговорить с Люси Пэйн, пока ее не выписали.

— Они отпускают ее?

— Да вроде. Рана быстро заживает, а мест у них вечно не хватает.

Энни поразмыслила и сказала:

— Я, пожалуй, доберусь своим ходом.

— Ты хочешь ехать одна?

— Ой, только без обид, Алан. Ничего личного, просто не хочу, чтобы нас видели вместе — это повод для сплетен. Да и вообще это неэтично.

— Ты права, — согласился Бэнкс. — Послушай, если тебе удастся выкроить немного времени вечером в субботу, то, может, поужинаем и…