За гранью - Питер Робинсон

— И вы ей поверили?

— Не сразу. Понимаете, это был из ряда вон выходящий поступок, но…

— В конце концов вы поверили?

— Да. Как я говорила, Люси способна удивить вас, шокировать, она любит опасность, эмоциональное возбуждение. Я думаю, что она получила удовольствие, когда показывала мне деньги, полученные за это, две сотни фунтов.

— Она же могла взять эти деньги в банке.

— Могла, конечно… Но это все, что мне известно об этом эпизоде.

Дженни сделала еще несколько пометок в блокноте. Пат вытянула шею, пытаясь прочитать написанное.

— У вас, должно быть, очень интересная работа, — сказала она.

— В ней есть некоторые приятные особенности.

— Вы прямо как та дама, что играет в телесериале «Главный подозреваемый».[19]

— Только я не женщина-полицейский, Пат. Я всего лишь консультант-психолог.

— Все равно, согласитесь, это увлекательно, — возразила Пат, шмыгая носом. — Ловить преступников и тому подобное.

Вот уж никогда Дженни не думала, что ловить преступников — это увлекательное занятие, но решила не лишать Пат ее иллюзий и продолжила беседу:

— Люси изменилась, когда встретила Терри?

— Конечно. Так и должно быть, верно? Она стала более сдержанной, больше времени проводила дома. Терри — небольшой любитель развлечений, короче, домосед, поэтому она уже не ходила по клубам. А к тому же он еще и ревнивец, этот Терри — вы понимаете, о чем я, — поэтому, после того как они поженились, она уже не могла себе позволить даже взглянуть на кого-то. Все разговоры только о Терри, никого, кроме Терри.

— Они любили друг друга?

— Мне казалось, да. Просто помешались друг на друге. По крайней мере если судить по ее словам. Она казалась счастливой.

— Вернемся, с вашего позволения, немного назад. Вы присутствовали при их знакомстве?

— Она утверждала, что да, но я, хоть убей, не могу вспомнить, как они встретились.

— А когда это произошло?

— Почти два года назад, в июле. Помню, был жаркий душный вечер. Мы пошли на девичью вечеринку в один паб в Сикрофте. Настоящий паб — там и номера были, и танцпол.

— Что вам запомнилось?

— Люси уходила домой одна. Она сказала, что у нее не хватает на такси, поэтому она торопится на последний автобус. Хоть я к тому времени уже прилично выпила, но хорошо помню, что просила ее быть осторожной: Сикрофтский насильник мог быть где-то рядом.

— И что она сказала?

— Она лишь как-то странно посмотрела на меня и ушла.

— А вы в тот вечер видели Терри? Наблюдали момент их знакомства?

— Думаю, что видела его в баре, но вот вместе — не помню.

— Что Люси потом рассказывала?

— Что она поговорила с ним, когда заходила в бар выпить, и он внешне ей понравился, потом они встретились, когда Люси выходила, и пошли вместе в другой паб. Не могу припомнить, в какой. Я была, прямо скажем, нетрезва. С того времени это была уже другая Люси. И у нее уже никогда не хватало времени на прежних друзей.

— Вы когда-нибудь бывали у них в гостях? Может, обедали вместе?

— Раза два-три, вместе с моим женихом Стивом. Мы помолвились год назад. — Она подняла руку с кольцом — блеснул бриллиантик. — В августе мы собираемся пожениться и уже забронировали поездку на время медового месяца. Поедем на Родос.

— А вы ладили с Терри?

Пат чуть заметно вздрогнула:

— Нет. Он мне не нравится. И никогда не нравился. Стив считает его нормальным парнем, а я… В общем, мы перестали общаться. В нем есть что-то такое… неприятное, что ли… Да и Люси… сама на себя непохожа, когда он рядом, как будто находится под действием наркотика.

— Что вы имеете в виду?

— Я же сказала «как будто», потому что знаю: она не принимает наркотики, но, когда они вместе, Люси бывает неестественно возбуждена, слишком много говорит, перескакивает с одного на другое.

— Вы когда-нибудь видели на теле Люси признаки насилия?

— Это синяки, ссадины?

— Да.

— Нет. Никогда.

— Вы не заметили в последнее время, что она стала более замкнутой, может, чего-то боялась?

Прежде чем ответить, Пат несколько секунд покусывала кончик большого пальца, потом сказала:

— Я об этом не задумывалась, но вы спросили, и я припомнила: последние несколько месяцев она стала более нервной, растерянной, как будто у нее проблемы и все мысли этим заняты.

— Она относится к вам с доверием?

— Нет. Между нами уже нет прежней дружбы. Он что, действительно ее бил? Не знаю, как вы считаете, но я понять не могу, как женщина, в особенности такая, как Люси, могла допустить, чтобы ее терроризировал собственный муж!

А Дженни понимала, но не видела причины переубеждать Пат. Если Люси чувствовала, как будут относиться к ней прежние друзья, то нет ничего удивительного, что она сблизилась с Мэгги Форрест, которая ей сочувствовала.

— Люси когда-нибудь рассказывала вам о своем прошлом, о детстве?

Перед тем как ответить, Пат посмотрела на часы:

— Нет. Я знаю лишь, что она откуда-то из пригородов Гулля, где жизнь была ужасно скучной. Она не могла дождаться момента, когда сможет вырваться оттуда, и практически не поддерживала отношений с семьей, особенно после того как у нее появился Терри. Вы знаете, мне надо идти. Надеюсь, что хоть чем-то вам помогла. — Она встала.

Дженни поднялась и пожала протянутую руку:

— Спасибо. Вы мне очень помогли.

Проводив глазами Пат, спешившую в банк, она тоже взглянула на часы. У нее еще оставалось достаточно времени, чтобы доехать до окрестностей Гулля и выслушать, что родители Люси расскажут о своей дочери.

Бэнкс уже несколько дней не появлялся в своем кабинете в Иствейле, и куча бумаг на его столе увеличивалась с каждым днем, к тому же он временно исполнял обязанности старшего полицейского инспектора Гристхорпа. Потому, когда он после беседы с Джефом Бригхаусом все-таки выбрал время на то, чтобы заглянуть в отделение, он ужаснулся горам отчетов, бюджетных проверок, служебных записок, заказов, сообщений о телефонных звонках, криминальной статистики и различных циркуляров, ожидающих его отметки о прочтении. Он решил хотя бы немного разгрести бумажные завалы, а после пригласить Энни Кэббот посидеть с ним в «Куинс армс», немного выпить и обсудить ход расследования дела Джанет Тейлор, а может быть, и попытаться продолжить вечер…

Оставив для Энни сообщение с просьбой заглянуть в его офис в шесть часов, Бэнкс запер дверь и взгромоздил кипу бумаг на письменный стол. Он так замотался, что даже не перевернул лист настенного календаря с апреля на май. Бэнкс сменил фото каменного моста в Линтоне на фотографию устремленного вверх решетчатого окна в восточной стене кафедрального собора Йорк-Минстер с розово-белыми майскими цветами на заднем плане.

Четверг, одиннадцатое мая. Трудно поверить, но прошло всего три дня после ужасающего открытия в доме тридцать пять на Хилл-стрит. Таблоиды уже радостно потирали руки, называя это место «Дом ужасов доктора Терри»,[20] и даже еще хуже — «Дом Пэйна».[21] Каким-то образом им удалось раздобыть фотографии Терри и Люси Пэйн: фото Терри было, похоже, вырезано из групповой школьной фотографии, а Люси — из бюллетеня отделения банка «НэтУэст», в котором она работала. Обе фотографии были весьма плохого качества, и, чтобы узнать запечатленных на них людей, надо было сначала прочесть, кто они такие.

Бэнкс включил компьютер и ответил на электронные письма, на которые, по его мнению, следовало ответить, а затем принялся разбирать бумаги на столе. Ничего особенного за время его отсутствия не произошло. Основную озабоченность вызывала серия дерзких ограблений почтовых отделений, грабитель в маске угрожал сотрудникам и посетителям длинным ножом и грозил распылить аммиак. Пока обошлось без пострадавших, однако никто не мог гарантировать, что их не будет в дальнейшем. За месяц на территории Западного округа произошло четыре таких ограбления. Сержант уголовной полиции Хатчли предоставил бумагу с описью информации, скопившейся в его картотеке. Помимо ограблений, наиболее серьезным преступлением в их округе было похищение черепахи, которую угораздило заснуть в картонном ящике в саду одного из жителей, откуда ее и украли, прихватив заодно велосипед и газонокосилку.

Обычные дела. И Бэнкс, читая об этих привычных, заурядных преступлениях, вдруг, после всех ужасов подвала в доме Пэйнов, почувствовал даже какое-то странное успокоение.

Он включил радио как раз в тот момент, когда передавали медленную часть последней фортепианной сонаты Шуберта. Внезапно он ощутил сильную головную боль, осторожно помассировал лоб и переносицу — не помогло, тогда он запил чуть теплым кофе две таблетки парацетамола и, отодвинув злополучную груду бумаг, попытался забыться в нежных волнах музыки. В последние дни у него все чаще болела голова, Бэнкса мучила бессонница и он испытывал странное нежелание идти на работу. Это напоминало ему то состояние, в котором он пребывал перед переездом из Лондона в Йоркшир. Тогда он был на грани нервного срыва и теперь опасался, не грозит ли ему то же самое. Когда удастся выкроить время, решил он, надо будет наконец-то показаться доктору.