Праведник - Игорь Хорр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да при чем здесь это?
— При том. И того маньяка, который душит ни в чем не повинных женщин, тоже, по-твоему, нужно оставить в живых? Вот спроси у своей жены, должен ли жить такой человек, даже не человек, а зверь, хуже зверя, после всех его злодеяний? Скажи ему, Виктория.
— Нет! — твердо ответила госпожа Борина.
— Вот видишь. Пойди скажи то же самое Прыгунову. Что он тебе ответит? Спроси об этом любого прохожего на улице…
— Нам нужно научиться подавлять в себе ненависть, — произнес писатель, но Сокольский говорил, не слушая его:
— Конечно, ты теоретик, и теория твоя безупречна. Но ты отдалился от реальной жизни. Мы еще далеко не цивилизованная страна в том смысле, о котором ты говоришь. И сейчас твоя теория не ко времени. Но когда мы приведем Россию к такому уровню цивилизации, когда у нас не будет ни насильников, ни убийц, тогда смертная казнь отменится сама собой, ибо станет не нужна. Конечно, и я наивен в своих рассуждениях и здорово выпил, но…
Звук хлопнувшей двери оборвал речь Григория Андреевича.
— Кто-то пришел, — сказал он.
— Кто мог прийти, Виктория? — тревожно спросил писатель. — Уйти?.. Я пойду посмотрю.
Алексей Борисович вышел из комнаты. В коридоре он увидел Прыгунова, который, привалившись к косяку двери и одной рукой пытаясь надеть собственный плащ, другой интенсивно крутил ручку захлопнувшегося английского замка.
— Что случилось, Вадим? — спросил писатель. — Где Даша?
— Слушай, ты не поверишь, но я вовсе не хотел ее обидеть. Я даже не сделал ничего слишком… слишком… Черт! Как открывается этот проклятый замок! Слушай, она убежала, но я сейчас верну ее. Вот увидишь, извинюсь и верну.
— Ладно, Вадим, сиди уж, я сам.
— Честное слово, Алексей, я не сделал ей ничего плохого. А она рванулась и побежала вон…
Не отвечая больше Прыгунову, Алексей Борисович с пол-оборота открыл замок и выскочил на лестничную площадку. Он сбежал вниз, вышел во двор и прислушался.
«Темно, хоть глаз выколи, — подумал писатель. — Шагов не слышно… Черт побери, чем он мог ее обидеть? Связался тоже с младенцем… Нельзя было давать Вадиму столько пить. И она тоже хороша. Зачем же вот так убегать?»
Алексей Борисович выбежал на улицу. Фонари горели через один, однако света было достаточно. Ни в одной, ни в другой стороне Даши не было видно. Господи, неужели успела убежать так далеко?
Внезапно странный звук привлек его внимание. Кажется, в соседнем дворе кто-то вскрикнул, но это был явно не Дашин голос. Звук повторился. Алексей бросился в соседний, темный, как у него, двор. Все же он разглядел: в самой глубине двора, у старого забора что-то шевелилось, издавая эти странные, очень неприятные, хрипящие звуки.
Страшная мысль пришла ему в голову. Что есть мочи он побежал вперед, споткнулся обо что-то, упал, снова поднялся на ноги и тут же увидел, как в двух шагах от него выросла очень высокая человеческая фигура. Ноги его окаменели. Его прошиб холодный пот и градом покатился по спине. Несколько секунд они смотрели друг на друга сквозь почти непроницаемую темноту, но вдруг высокий силуэт незнакомца отскочил в сторону и моментально исчез в черном мраке между двух домов.
Сильная дрожь охватила все тело писателя. Хотелось, очень хотелось развернуться и побежать обратно. Ноги едва передвигались. Невероятных усилий стоило ему сделать эти несколько шагов…
Она лежала на спине на досках старой детской горки, с широко раскрытыми, полными ужаса и нестерпимой боли глазами. Алексею Борисовичу пришлось опуститься на колени и низко наклониться к ее лицу, чтобы увидеть эти глаза. Платье ее было до пояса разодрано. По ногам ручьем текла кровь. Она еще дышала. Грудь ее поднималась, вздрагивая. Раздавленные губы жадно хватали воздух.
— Даша… Дашенька, ты слышишь меня?
Она молчала. Черные кружки зрачков застыли в неподвижности. Она не слышала и не видела его.
— Люди! Кто-нибудь! Миша! Вадим! — кричать было тяжело, казалось, толстый канат перетягивает горло. — Господи! Помогите же кто-нибудь!
«Он, наверное, еще далеко не ушел. Наверное, его еще можно задержать. Доколе же…»
— Алексей, где ты? Что случилось?
— Это Вадим. Это мой друг, Даша. Он поможет тебе. Вадим! Вадим!.. Скорее! Сюда! Сюда!
— Что случилось? — голос Прыгунова звучал уже совсем близко.
— Вадим, сюда! Здесь Даша! Сделай что-нибудь, помоги ей!
— Алексей, подожди, куда ты? Что с ней произошло?
Но писатель уже не слушал его. Он уже бежал по тому проулку, где всего несколько минут назад исчез во мраке силуэт убийцы.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
С УБИЙЦЕЙ ЛИЦОМ К ЛИЦУ
Бежать было легко. Переполнившая душу ненависть придавала силы, будоражила кровь и стучала в висках. Все смешалось в сознании.
«Грех! Тяжкий грех — ненависть! Не дай ей разгореться в сердце твоем! Потуши это пламя внутри себя! Возлюби врага своего! Не противься злу?.. Невозможно!.. Когда она там, во дворе! Слабое, безобидное создание с живой душой и величайшим интеллектом!.. Она там!.. Глаза! Сколько страдания в этих ее глазах! Подавить в себе ненависть? Невозможно!
Бежать почти бессмысленно. Сколько закоулков и подворотен в Марьиной Роще? Обильная пища для детективных сюжетов. Что же делать? Бежать бессмысленно, возвращаться страшно. Страшно снова увидеть ее. Но тихо! Что это? Шаги? Быть может, это его шаги?»
Алексей Борисович остановился и на мгновение затаил дыхание. Впереди отчетливо слышался звук шагов. «Неужели он? Вряд ли. Слишком неосторожно для него».
Стараясь ступать как можно тише, писатель пошел на звук. Переулок был жилой. Свет квартирных окон довольно хорошо освещал его. Шаги впереди замедлились. Наконец незнакомец остановился. Писатель слышал очень тяжелое, переходящее в хрип дыхание и вскоре увидел его. Посреди переулка, согнувшись, в неестественной позе стоял человек — молодой мужчина в длинном черном плаще. Теперь писатель шел твердо и смело, не боясь, что незнакомец заметит или услышит его.
— Кто вы такой? Что с вами? — Голос писателя почти не дрожал.
Он подошел совсем близко, так, чтобы можно было хорошо разглядеть незнакомца. Тот стоял, низко согнувшись, обхватив руками низ живота.
— У меня что-то с животом, — неожиданно высоким голосом ответил незнакомец. — Но ничего страшного. У меня уже было такое. Это сейчас пройдет. Вы можете идти.
«Вы можете идти», — машинально повторил про себя писатель. Он подошел совсем вплотную.
— Проходите же, — почти простонал незнакомец.
Писатель стоял, не шелохнувшись. Высвободив одну руку, человек откинул ворот плаща и взглянул на него, и в ту же секунду вскрикнул, разогнулся и пустился бежать.
«Он! Тот же высокий черный силуэт! Теперь ему не уйти!»
В несколько прыжков Алексей Борисович догнал беглеца.
— Стой на месте, подонок! — крикнул он и изо всех сил ударил его кулаком в спину.
От толчка преступник пролетел несколько шагов, упал на руки, попытался встать, но писатель уже настиг его. Схватив за плечо, он резко рванул его к себе и уже занес руку для второго удара, но вдруг увидел лицо преступника и замер от удивления.
«Глаза! — пронеслось в его голове. — Какие странные, знакомые глаза. Боже, как он напуган. Почти как ребенок. А может, это не он? Но кого напоминают эти совсем не жестокие глаза?»
И тут же тонкие костлявые пальцы убийцы вонзились в горло Алексея Борисовича. Дыхание перехватило, все закружилось перед глазами. Он схватился за шею поверх длинных пальцев душителя, попытался разжать их, но силы уже оставили его. Он попробовал сделать глубокий вдох, чтобы крикнуть, но не смог. Воздух застрял в горле. Образовавшийся в легких вакуум разорвал грудь. Боль была невыносимой. Последнее, что он видел, было единственное светлое окно на четвертом этаже дома, стоящего напротив…
Очнувшись, он еще некоторое время лежал на сухом холодном асфальте. Сильно болела грудь. Огненный обруч сдавливал горло. Мысли в голове пугались. Все, что с ним случилось, казалось невероятным, страшным, надуманным сном.
«Сколько же я пролежал без сознания? Видимо, не очень долго… Окно на четвертом этаже уже погасло… Странно, что никто не помог мне. Ведь было еще не так поздно. Как же никто не заметил, что я здесь лежу?.. Впрочем, ведь все, наверное, уже спят… Даша! Бедная девочка! Неужели она до сих пор там, во дворе… Маньяк носит черный плащ… Глаза! Он раньше где-то встречал такие глаза… И пальцы. Тонкие и сильные, как клешня. Голоса! Чьи это голоса?»
Не пытаясь собраться с мыслями, Алексей Борисович медленно поднялся и, с трудом передвигая ноги, побрел по переулку туда, откуда слышались шум мотора и голоса. Это было где-то совсем близко. Он прошел шагов пятьдесят, свернул за угол и вдруг увидел перед собой двух людей в полицейской форме.
