Отец - Людмила Георгиевна Степанова

К счастью, вскоре появилась возможность променять её на душ. Тем, кто работал на местном чугунолитейном заводе, разрешалось пользоваться душевыми. В будние дни, по вечерам, когда уже никого не было, приходили к папе в «Диспетчерскую». С трудом, особенно зимой, поднимались в гору высотой с трёхэтажный дом, которая издали напоминала потухший вулкан. Сюда свозились отходы литейного производства. Оно считалось вредным для здоровья. Из-за присутствия раскалённого металла в «горячих» цехах рабочим давали молоко, доплачивали «за вредность» и провожали на пенсию на пять лет раньше обычного. Литейный горелый песок, шлак от вагранок, формовочные смеси, металлическая стружка, строительный мусор – всё это отравляло окружающую среду.

– Опять выбивка заработала, – сокрушался отец, когда ветер доносил неприятные запахи со стороны завода.

Он мрачнел, настроение портилось. Но приходилось мириться с таким «соседом». Завод был, как теперь сказали бы, градообразующим предприятием, и большая часть населения трудилась в его цехах. Тогда Люда ещё не разбиралась в основах литейного дела и не знала, что выбивка – разрушение разовой литейной формы для освобождения отливки – одна из самых тяжёлых и вредных операций, так как сопровождалась выделением большого количества пыли, теплоты и газов. У некоторых в результате вдыхания пыли, содержащей двуокись кремния, со временем развивалась болезнь лёгких – силикоз. Но об этом не принято было говорить вслух. С увеличением объёмов производства стала и природа «задыхаться». Георгий Тимофеевич, однажды заметив на листьях фруктовых деревьев, на самих плодах, ягодах и помидорах чёрный налёт, понял: экология в опасности. Противостоять человеческой беспечности могла только природа – близость реки и леса.

Мальчишки использовали отработанные брикеты из песчано-глинистых смесей для выпиливания различных фигурок: обычно – пистолетов. Отец нашёл отходам производства другое применение: решил закатать их в грязь, чтобы таким образом сделать в большом микрорайоне хорошие дороги. И всё потому, что с началом весны городские уже переобувались в туфельки, а «зареченские» ещё долго ходили в резиновых сапогах.

Поход в душ, как и в баню, был с обязательными элементами страха. Старались пройти на территорию завода незаметно, «партизанскими» тропами. Нахождение посторонних, мягко говоря, не приветствовалось. За час вымыться успевали. Благо, не нужно было носить неподъёмные тазы с горячей водой. Домой приходили уставшие. Люда сразу ложилась спать, ведь походу в душ предшествовала генеральная уборка в доме. Мыли полы, протирали пыль … – и так каждую неделю. Тогда дом девочке казался огромным средневековым замком. Говорят, то, что даётся физическим трудом, на всю жизнь запоминается …

После обеда сёстры отправились на почту, чтобы послать телеграмму родителям.

– «Доехала хорошо» … – по нескольку раз перечитывала Нина Михайловна два слова. На сердце становилось легче, но грусть не отступала.

– Как они там? Сможет ли младшенькая приспособиться к столичной жизни? – сама себе задавала вопросы. И сама на них отвечала: «С Леной ей будет веселее! Полгода – но вместе!».

– Она так долго шла к своей мечте! – как мог, успокаивал Георгий Тимофеевич. – У неё начинается новая жизнь.

И отец не ошибся. Он верил: дочь не подведёт его, с трудностями справится.

Девушки не заметили, как оказались на Балтийском вокзале, откуда электрички уходили в один из удивительных пригородов Ленинграда – Старый Петергоф. Этот путь был им знаком. И снова сорок пять минут пролетели как одно мгновение.

– Следующая станция – «Университет», – голос диктора заставил, как и месяц назад, вздрогнуть. Но теперь – от счастья. Экзамены – позади, впереди – свобода, самостоятельная взрослая жизнь.

Для слушателей подготовительного отделения в студгородке выделили этажи в общежитиях математического и физического факультетов, переехавших сюда на постоянное место жительства. Здесь же расположились и учебные корпуса.

Сёстры быстро оформили документы и уже через полчаса поднимались на четвёртый этаж, в комнату №160, где Люде предстояло провести семь месяцев. Каким принципом руководствовалась администрация при расселении слушателей подготовительного отделения Ленинградского государственного университета имени А.А. Жданова, для неё осталось загадкой. В одном блоке жили будущие абитуриенты с юридического, экономического, философского факультетов … Причём разных возрастов и с разными взглядами на жизнь. Именно поэтому время учёбы на рабфаке многие считали «золотым». Здесь Людмила убедилась в том, что математики и физики – романтики и лирики с великолепным чувством юмора и потрясающей иронией. Каждое своё выступление они превращали в спектакль на «бис». Их вечера не шли ни в какое сравнение с теми, которые устраивали журналисты или филологи.

– Они творят чудеса, а мы всего-навсего отражаем нашу действительность … – то ли рассуждала, то ли сожалела Людмила.

В такие моменты ей казалось, что журналистика – не то, о чём ей мечталось. Однако везде есть свои плюсы и минусы. Понимание пришло, когда она с головой погрузилась в учёбу: подавать материал о той самой действительности можно по-разному. В умении делать это искусно и заключался смысл обучения журналистике.

26. «Провинциальная мода на … учёбу»

Отец с нетерпением ждал от Людмилы сначала писем, потом, как и в школьные годы, – результатов.

– Потянет ли провинциальная девчонка? – переживал он, но виду не подавал.

Мама по-прежнему видела в муже уверенного человека, который точно знает, что хочет от жизни. Такой же вопрос сама себе задавала и начинающая журналистка. Первые лекции, семинары, коллоквиумы – беседы преподавателей и студентов … Программа ничем не отличалась от той, которую она знала назубок, – так ей казалось.

– Непонятно, почему я тогда не поступила в Ленинградский педагогический институт? – Разум, способность всё анализировать иногда мешали ей не только учиться, но и жить. Множество вариантов не всегда приводило к единственно правильному решению.

Занятия по литературе, а вернее, преподаватель Елена Николаевна Петрова круто изменила не только её отношение к учёбе.

– Мне опять повезло с учителем, – обрадовалась провинциалка.

Приглянулась она ей не сразу. Невысокого роста, в тёмно-синем брючном костюме, с высоко завязанным хвостом (скорее, с шиньоном) пепельного цвета, она производила впечатление женщины, умудрённой опытом. На вид ей было лет семьдесят. Курила …

По тем временам к женщинам с сигаретой в зубах относились с неприязнью. Людмила не стала исключением. В клане Степановых, кроме деревенских, никто не курил. Отец получил надёжную прививку от дурной привычки в детстве, когда с пацанами попробовали самокрутку, использовав вместо табака листья сушёной малины. Тошнота, рвота отбили всякое желание даже думать о папиросах или сигаретах. Эстафету отвращения к пагубной привычке передал дочерям, хотя многие предрекали: «Уедут в большой город, закурят». Георгий Тимофеевич очень рассчитывал на силу воспитания. И дети его не подвели.

Только умение преподавателя делать занятия праздником для души растопило сердце девушки. Так сложилось, что в школе литература всегда была последним уроком, рассчитывать на внимание учеников не приходилось. По классу летали «почтовые самолётики», учителя никто не слышал. Нина Борисовна Мастерова вначале