Смертельно опасны - Антология

Двадцатидвухлетний Эйегон был скор на гнев и не склонен к прощению. «Я предложил этой шлюхе почетный мир, а она плюнула мне в лицо! – воскликнул он. – Да падут последствия отказа на ее голову».

С этого мгновения началась настоящая Пляска Драконов. Флот Морского Змея, отплыв из Корабела и Пряного на Дрифтмарке, перекрыл Глотку; Джакайерис Веларион вылетел на север, брат его Люцерис на юг, принц Дейемон на Трезубец.

Харренхолл при Эйегоне Завоевателе уже доказал свою уязвимость с воздуха. Когда Караксес сел на башню Королевский Костер, пожилой кастелян замка сир Саймон Стронг тут же сдался; вместе с замком Дейемон получил значительное состояние дома Стронгов и дюжину ценных заложников, в том числе и сира Саймона с внуками.

Принц Джакайерис между тем посетил леди Аррен в Долине, лорда Мандерли в Белой Гавани, лордов Боррела и Сандерленда в Систертоне, Кригана Старка в Винтерфелле. Принц был столь обаятелен, а дракон его наводил такой страх, что все эти дома приняли сторону его матери.

Будь «близкий и безопасный» полет его младшего брата столь же удачен, страна могла бы избежать большого кровопролития.

Все наши источники сходятся на том, что несчастье с Люцерисом произошло ненамеренно. Первые битвы Пляски Драконов велись с помощью воронов, перьев, пергамента, угроз, посулов, указов и уговоров. Убийство лорда Бисбери на «зеленом» совете не получило еще широкой огласки, и многие полагали, что его милость брошен в темницу по примеру других. Кое-кого больше не видели при дворе, но головы их пока еще не насадили на пики; люди еще надеялись, что вопрос о престолонаследии будет улажен миром.

Неведомый, однако, судил иначе – ибо кто же, как не бог смерти, свел в Штормовом Пределе двух юных принцев? Люцерис Веларион, опередив на Арраксе надвигающийся шторм, нашел в замке Эйемонда Таргариена.

Могучий Вхагар, дракон Эйемонда, первым почуял чужака. Часовые на стенах замка в ужасе стиснули копья, когда тот взревел и вся постройка Дюррана содрогнулась до основания. Арракс и тот испугался; лишь бич Люса заставил его сесть на замковый двор.

В тот самый миг на востоке сверкнула молния и полил дождь. Люс соскочил с дракона, сжимая в руке послание матери. Увидев Вхагара, он обо всем догадался, и встреча с Эйемондом в Круглом Чертоге не удивила его. Там же присутствовали лорд Боррос с четырьмя дочерьми, септон, мейстер и около двадцати рыцарей, стражников и слуг.

«Поглядите-ка, милорд, – вскричал Эйемонд, – к нам пожаловал маленький ублюдок Люс Стронг! Ты промок, бастард, или обмочился со страху?»

«Лорд Боррос, – сказал Люцерис, не удостоив вниманием родича, – я принес вам весть от матушки моей, королевы».

«От шлюхи с Драконьего Камня, хотел ты сказать». Эйемонд попытался выхватить у Люса письмо, но рыцари по приказу лорда Борроса растащили принцев и вручили послание его милости, сидевшему на троне давних Штормовых Королей.

Никто не знает, что чувствовал в то мгновение Боррос Баратеон: рассказы свидетелей заметно расходятся. Одни говорят, что лорд так растерялся и покраснел, словно жена застала его в постели с другой женщиной; другие утверждают, что он возгордился, ибо его поддержки искали оба августейших соперника.

Слова лорда Борроса все, однако, передают сходно. Не будучи грамотеем, он передал письмо мейстеру. Тот взломал печать и шепотом передал лорду его содержание. Боррос нахмурился, огладил бороду и спросил Люса: «На которой из моих дочек ты женишься, мальчик, коли я исполню то, о чем просит меня твоя мать? Вот они, выбирай».

«Не могу, милорд, – вспыхнул Люцерис. – Я уже помолвлен с кузиной моей Рейеной».

«Так я и думал. Отправляйся домой, щенок, и скажи своей суке-матери, что лорд Штормового Предела не ее пес, которого можно натравить на врагов».

Принц Люцерис хотел уже выйти, но Эйемонд сказал, обнажив меч: «Постой, Стронг».

«Я не стану драться с тобой, – отвечал Люс, помня клятву, данную матери. – Я прибыл сюда как посол, не как рыцарь».

«Ты прибыл как трус и изменник и за это умрешь».

«Не здесь, – в тревоге молвил лорд Боррос. – Он и правда посол; я не желаю, чтобы в моих стенах пролилась кровь». Стража его вывела принца во двор, где под проливным дождем ждал Арракс.

Эйемонд, стиснув зубы, попросил у лорда Борроса позволения выйти. «Делай что хочешь, только не под моим кровом», – ответил тот. Рыцари расступились, и Эйемонд ринулся вон.

Снаружи бушевал шторм. Гром гремел, молнии освещали всю округу яркими всполохами, дождь налетал полотнищами. В тихую погоду молодой быстрый Арракс еще мог бы уйти от погони, но в бурю матерый Вхагар быстро его настиг. Зрители на стенах замка видели вспышки пламени, слышали вопль, пронзивший раскаты грома. Вхагар, впятеро больше противника, побывал уже в сотне битв; если молодой дракон и сопротивлялся ему, то недолго.

Арракс рухнул с высоты в залив Губительные Валы. Три дня спустя к скалам у Штормового Предела прибило его голову с шеей, на радость чайкам и крабам, а вскоре волны вынесли на берег и тело принца.

Смерть Люциуса, положив конец переговорам и брачным союзам, начала войну крови и пламени.

Рейенира, узнав о гибели сына, лишилась чувств, а Джоффри, младший брат Люса (Джак еще не вернулся с севера), дал страшную клятву отомстить Эйемонду и лорду Борросу. Лишь Морской Змей и принцесса Рейенис помешали ему немедленно сесть на дракона. Пока «черный» совет обсуждал ответный удар, из Харренхолла прилетел ворон. «Око за око, сына за сына, – писал принц Дейемон. – Люцерис будет отмщен».

В молодости Дейемона знали в лицо все карманники, игроки и шлюхи на Блошином Конце столицы. У него до сих пор сохранились друзья-приятели и там, и среди городской стражи, которую он некогда возглавлял, и при дворе, и в самом «зеленом» совете, о чем не ведали ни король, ни его десница, ни королева-мать. Одной подруге, знавшей винные погреба и крысиные ямы вокруг Красного Замка не хуже его самого, Дейемон доверял особо; связавшись с ней тайными путями, он и осуществил свою месть.

Посредница Дейемона отыскала в харчевнях Блошиного Конца двух подходящих молодчиков. Один, бывший сержант городской стражи, лишился золотого плаща за то, что спьяну забил насмерть продажную девку. Другой ловил крыс в Красном Замке. Имен их история не сохранила, и помнят их только по прозвищам: Нож и Сыр.

Крысолов, назубок знавший потайные ходы Мейегора Жестокого, провел Ножа в самое сердце замка. Кое-кто полагает, что охотились они на самого короля, но Эйегона всюду сопровождали рыцари Королевской Гвардии, а единственным входом в крепость Мейегора служил подъемный мост, перекинутый через сухой ров с железными пиками; даже Сыр не знал другого пути.

В башню десницы проникнуть было куда как легче. Миновав покои сира Отто, который им не был нужен, двое убийц пробрались в комнаты его дочери; королева Алисент переселилась туда, когда крепость Мейегора заняли Эйегон с Гелайеной. Сыр связал королеву и засунул кляп ей в рот, а Нож тем временем задушил ее горничную. Сделав это, они стали ждать Гелайену, зная, что она каждый вечер приводит своих детей к бабушке, прежде чем уложить их спать.

Королева, ни о чем не подозревая, явилась в урочный час с шестилетними близнецами Джейехерисом и Джейегерой и с младшим, двухлетним Мейелором. Как только они вошли, Нож зарезал сопровождавшего их стражника и запер дверь изнутри, а Сыр схватил Мейелора. «Пикни только, и всем вам конец», – сказал он королеве. Гелайена, как говорят, сохранила спокойствие и спросила: «Кто вы такие?» – «Должок пришли получить, – отвечал Сыр. – Око за око, сына за сына. Нам только один нужен, заметь себе, с других и волос не упадет. Кого выбираешь, ваше величество?»

Поняв, чего он хочет, королева стала молить, чтобы они убили ее и пощадили детей. «То жена, а то сын, – сказал на это Нож. – Выбирай одного из мальчишек». Сыр же посоветовал поспешить, пока Нож, устав ждать, не надругался над девочкой. «Выбирай, не то всех убьем». В конце концов Гелайена, рыдая, назвала Мейелора – то ли думая, что он еще мал и ничего не поймет, то ли потому, что Джейехерис был первенцем и наследником Железного Трона. «Слыхал, малец? Матушка хочет, чтобы убили тебя». Сказав это, Сыр подмигнул Ножу, и тот одним ударом раздробил череп старшему, Джейехерису.

Крысолов и убийца, как ни странно, сдержали слово. Не причинив больше никакого вреда ни королеве, ни другим детям, они бежали, прихватив с собой голову убитого принца.

Тот роковой вечер подкосил и Гелайену. Она отказывалась от пищи, не мылась, не выходила из своих комнат и не могла видеть Мейелора, которого обрекла на смерть; о мальчике теперь заботилась бабушка Алисент. Король и королева отныне спали отдельно. Гелайена погружалась во мрак безумия, Эйегон пил запоем и бушевал.

Весть о падении Харренхолла поразила его как громом: ранее он думал, что дело его единокровной сестры заведомо обречено на провал. Потерпев же новое поражение при Горелой Мельнице и потеряв Стонхедж, Эйегон стал понимать, что ему грозит нешуточная опасность проиграть всю войну. Вороны с Простора, который зеленые полагали своим оплотом, приносили тревожные вести. Хайтауэры, Старомест и Бор по-прежнему стояли за Эйегона, но другие южные лорды – Костейн из Трех Башен, Маллендор из Вышеземья, Тарли из Рогова Холма, Рован из Золотой Рощи, Грим с Серого Щита – дружно перешли к Рейенире.