Жало Скорпиона - Вильям Козлов

Ломов не сомневался, что боевики из его отряда все сделают на высшем уровне, им не возбранялось, если вдруг на даче окажется кто-либо из бандитов, перестрелять их. Поэтому они взяли с собой автоматы и пистолеты. А Ломов в пасмурный ноябрьский день 1995 года вразвалочку зашагал по улице Восстания к неказистому подвальному магазинчику, где работала Нина Примакова. Она и сообщила ему, что на горизонте только что появился Курок. В карманах Хруща были кастет и нож с выкидным лезвием, но он не сомневался, что и одной левой справится с этим вонючим придурком... Надо же какой настырный! Эти самодельные «быки» и рэкетиры вызывали у него презрение и ненависть, они не были организованы, никому не подчинялись и только путались под ногами у профессионалов, к которым с полным на то основанием и причислял себя Ломов. В банды этих «отморозков», как их еще презрительно называли, старались не принимать, потому что они были недалеки, недисциплинированны и неуправляемы. При случае их просто давили, как клопов, но этот Петя Санин, ко всему прочему, еще и первостатейный наглец! Мало того что приклеился к чужой чувихе, так еще и приперся вслед за ней к нему домой! Об этом Ломов даже не рассказал Хмелю — стыдно было. Вот сейчас он с ним и разберется... Нинку он предупредил, что будет у магазина через десять минут после ее звонка, она должна была выйти с Курком на задний двор, где были складские помещения и давно не действующая столярка — на ее месте скоро откроют магазин хозтоваров.

Скоро в Питере не останется пустующих подвалов — все занимают под магазины, бедным бездомным кошкам уже некуда деться, многие переместились на жительство в мусорные баки. Михаил сам видел, как кошки при приближении человека с помойным ведром неторопливо вылезают из железной утробы бака и прямо на крышке люка терпеливо ждут, когда человек вывалит мусор и удалится, а они тут же начинают копаться в нем, отыскивая съестное. Не терпят кошки «помощников» — бедно одетых людей с вместительными сумками, рюкзаками и крюкастыми палками, обходящих мусорные баки тоже в поисках съедобных отходов и выброшенных вещей. Он видел, как двое «помойщиков» подрались на улице Маяковского возле недавно заселенного после капитального ремонта жилого дома. Здесь жили богатые люди, и мусорные контейнеры на пустыре считались самыми добычливыми. Наверное, что-то не поделили. Не заходя в магазин, Ломов свернул с тротуара под арку и вышел к складскому помещению; у бывшей столярки громоздились доски, железные корыта для цементного раствора, сварочные кислородные баллоны. Нина Примакова в теплой кожаной куртке и мохеровой шапочке стояла с сигаретой во рту у полуоткрытых дверей ремонтируемого помещения. Курка рядом не было видно. Девушка испуганно взглянула на Хруща, хотела что-то сказать, но в этот момент из подвала выскочили сразу трое парней. Один из них был ухмыляющийся Курок. Днем в таких служебных дворах народу почти не бывает. Не работали сегодня и строители магазина хозтоваров. Хитрый Курок все рассчитал!.. Мысль эта мелькнула в голове и пропала: нужно было что-то предпринимать. Слишком самонадеян стал! Мог бы взять с собой хотя бы одного боевика... Двое щуплых, а один парень в сетчатой нейлоновой, с козырьком кепочке не по сезону производил впечатление крепыша, хотя и был ростом пониже Хруща. Дешевка все-таки Нинка! Могла бы предупредить, что Курок не один. Может, попытаться воздействовать на них словом? Понимая, что это пустая трата времени, Ломов все же по-блатному произнес:

— Эй вы, вшивые сявки, по-быстрому валите отсюда! Волокете? Или на рога поднять? — «Сявки» переглянулись, тонкие губы Курка раздвинулись в презрительной ухмылке:

— Отваливать придется тебе, Хрущ! Может, на «скорой»... Я не забыл, как ты меня оглушил в своей хавире молотком!

«Битый фраер, — подумал Ломов, — тебе и моего кулака хватило!» Петя Санин был все в той же кожаной куртке и широких брюках «банан», на голове — кожаная кепка с округлым козырьком, из-под которого свешивалась жидкая темная челка. Одна рука у него в широком кармане куртки. Что там у него: нож или пушка? Только вряд ли пушка: не дорос еще до нее. Хрущ знал всю шпану в своем районе, как и его знали, но эти трое были явно приблудные, иначе бы не осмелились «наезжать» на него. Курок, по-видимому, задумал сколотить свою шайку молодых горлохватов... Неужели не понимает, м..., чем ему это грозит? Впрочем, эти «отморозки» вообще ничего не понимают. Прут напролом, не задумываясь о последствиях. Пусть сейчас они одержат над ним верх — на правую руку Хрущ не очень-то надеялся, — но позже ведь костей своих не соберут!.. Но все это объяснять шелупени было бесполезно: они устроили ему ловушки за спиной этой Нинки — с ней он еще разберется!— и драки не избежать. Левая рука его уже была опущена в карман куртки, пальцы привычно вошли в кольца кастета, в другом кармане — нож... Ну, это для правой, ненадежной руки... Он уже весь подобрался, отступил к железобетонному блоку, прислоненному к оштукатуренной стене, и тут они сразу втроем налетели на него, что было, конечно, их ошибкой. Послышался испуганный вскрик Примаковой. Как он и ожидал, в руке Курка была зажата финка, у остальных двоих вроде бы ничего подобного не было. Он подпустил совсем близко, легко отклонился, и сверкнувшее лезвие финки со скрежетом ударилось в железобетонный блок, а левый с кастетом кулак Хруща с хрустом выбил нижнюю челюсть нападавшего. Ударом ноги в пах он отшвырнул от себя щуплого с золотым зубом и оказался лицом к лицу с крепышом в нейлоновой кепочке с широким синим козырьком — на нем какая-то надпись. В правой руке парня замелькали нунчаки на цепочках. Не хватало ему еще каратиста! Конечно, до черного пояса мастера крепышу было далеко, но ногой он все-таки ухитрился достать до живота Хруща, а полированной деревяшкой гулко стукнуть по голове, хорошо еще, подумал Хрущ, что он не забыл надеть вязаную кепку на толстой стеганой подкладке. Курок, придерживая обеими руками свернутую набок окровавленную челюсть, прислонился к железному баку и тихо скулил. Глаза его превратились в узкие щелки. Тот, кого Хрущ ударил ногой в пах, тоже пока больше не совался, — согнувшись почти пополам, он смотрел на Санина и ошалело хлопал глазами, будто не понимал, что же такое произошло? Нина Примакова таращилась поочередно на всех и молчала. Сигарета в ее пальцах давно погасла, пушистая мохеровая шапочка почему-то оказалась в кармане куртки. Светлые, коротко подстриженные волосы шевелил ветер.

Крепыш еще не получил от Хруща ни одного стоящего удара, а нунчаками, надо сказать, он действовал умело. Когда деревяшка больно ударила по правой руке, в которой он зажимал нож, Ломов даже заскрипел зубами. Он знал, что бешенству в драке давать воли нельзя, — можно пропустить, как в боксе, смертельный удар, но и вертеться у железобетонной глыбы, уворачиваясь от нунчаков, было опасно. Это такая мерзкая штука, что может и глаз выбить, и нос сломать, а попадет по виску, так и копыта откинешь. Сам Михаил никогда нунчаками не баловался. Став помощником Якова Раздобудько, он больше командовал боевиками, чем дрался. И вообще, как любой профессионал-боксер, он с недоверием относился к другим видам борьбы, за что уже раз на набережной Фонтанки здорово поплатился, едва живым оставшись после ночной схватки с «волкодавом». Этому недоноску с нунчаками, конечно, далеко было до того... Тот — мастер высшего класса, профессионал, разделал его, боксера, как Бог черепаху.

Кося налившимся кровью глазом на выведенных из строя противников, Ломов сделал обманное движение правой рукой с финкой, крепыш отпрянул, выбросив вверх руку с нунчаками и получил сокрушительный удар в подбородок левой. Нунчак птицей взлетел вверх и со звоном упал на доски, а крепыш, сделав пару неверных шагов, рухнул на заляпанный раствором асфальт. Для верности Хрущ в то же самое место двинул его тупым носком кожаного ботинка на толстой ребристой подошве, которую называют «трактором».

— Принеси из магазина замок! — зыркнул он на Примакову.

Та непонимающе уставилась на него. Скомканная шапочка выпала из ее кармана, и она наступила на нее каблуком сапога.

— Замок, дура! — рявкнул Ломов. — Я хочу запереть этих ублюдков в столярке, врубилась?

— Я сейчас, Мишенька! — засуетилась Нинка. Подняла шапку и потрусила в обход побитых парней под арку.

Хрущ за ноги подтащил крепыша к дверям, зашвырнул его внутрь, повернул злое квадратное лицо с сузившимися глазами к остальным.

— Вам помочь, суки, или сами зайдете? — кивнул он на черный провал двери. Курок, негромко подвывая, первым юркнул в столярку. Золотозубого пришлось загнать туда пинками под зад — он все еще не мог толком разогнуться. Лицо бледное, лишь зуб блестит в ощеренном рту.

Появилась Примакова с новеньким замком и ключами на кольце.

— Подойдет, Мишенька? — заглянула она ему в глаза. — Ты на меня не сердись, мой золотой. Этот Санин грозился порезать.