Послевкусие: Роман в пяти блюдах - Мередит Милети

Поскольку я решила показать мою статью доктору Д. П. и только потом отсылать ее Энид, прошлым вечером я работала допоздна. Доктор Д. П. очень довольна моими успехами и даже отрывает несколько минут от занятия, чтобы почитать мое сочинение, которое я торжественно вручаю ей сразу же, как только переступаю порог кабинета. Я смотрю, как она достает ручку и делает пометки на полях.

— Здесь несколько незначительных ошибок, Мира. В синтаксисе и орфографии. Разве в вашем компьютере нет текстового редактора? — спрашивает она, не глядя на меня.

— Наверное, это иностранные термины. Их не было в словаре, — говорю я, вытягивая шею, чтобы увидеть, что она пишет.

— Хм-м. Подумайте еще над именем ПЕРЕС. Какое-то оно резкое, что ли. — Затем делает несколько пометок и возвращает мне статью. — Посмотрите потом, Мира. Статья неплохая, ошибки легко исправить. А сейчас давайте поговорим о ваших следующих шагах.

Я не хочу говорить о своих следующих шагах. Не знаю, какой отзыв я надеялась услышать от доктора Д. П., во всяком случае что-нибудь ободряющее и позитивное. Но она, как обычно, не задерживаясь на мелочах, переходит к обсуждению предстоящего разговора с Энид, объясняя, как лучше вести подобную беседу и реагировать на возможные замечания Энид. И только после занятия, когда я бегу на остановку автобуса 67Н, я вспоминаю, что на самом деле хотела рассказать доктору о ланче с Беном. И о том, что впервые сумела твердым голосом, не чувствуя комка в горле, говорить о Джейке.

Накануне Великого Дня Маджонга Рут звонит мне в семь часов утра, когда я кормлю Хлою завтраком. Я собиралась встретиться с Рут в классе «Джимбори» и предложить после занятия посидеть в каком-нибудь в кафе, чтобы она еще раз повторила, как и из чего сделано печенье, дабы избежать конфуза, если ее вдруг спросят.

— С Карлосом опять что-то случилось, — отвечает Рут. — Когда проснулся, все было нормально, а сейчас он весь покрылся сыпью. — Карлос, как выяснила Рут, страдает аллергией: каждый раз, когда он пробует незнакомую пищу, на нем выступает сыпь. — Вчера он ел только овсяные колечки «Чириоз», детское питание и ветчину, все из списка продуктов, разрешенных доктором. — Хорошо, что мы говорим по телефону и Рут не видит, как меня передергивает. — Наверное, это реакция на меня, — продолжает она. — Я читала статью об одном человеке, у которого была аллергия на людей, так вот, у него была аллергия на собственную жену. Им пришлось развестись, представляешь? Как ты думаешь, у Карлоса не может быть аллергии на меня?

— Конечно, не может. Наверное, что-нибудь в воздухе летает — или пыль с ковра, или еще что-нибудь. Карлос здоровый мальчик.

— Ну, в общем, в Центр я сегодня не пойду, да это и к лучшему, — со стоном говорит Рут. — Вчера до поздней ночи учила правила этой чертовой игры, и теперь у меня мешки под глазами чуть ли не до коленок. Я жуть как выгляжу.

Рут заказала себе правила игры не где-нибудь, а в самой Национальной ассоциации маджонга.

«Ли спросила меня, есть ли у меня правила игры образца 2011 года, и я ответила, что есть, — сказала мне Рут на прошлой неделе. — Надеюсь, их пришлют вовремя».

Правила ей действительно прислали, но только вчера. Рут сразу начала изучать различные комбинации, тренируясь на мне, но так как я постоянно путала бамбуки и символы, не говоря уже о цветах и драконах, она махнула на меня рукой. «Занимайся лучше кухней, — сказала мне Рут. — В этом твое призвание».

Возможно, мне следовало оскорбиться, но дело в том, что мне весьма импонирует тот почти научный подход, который Рут применяет к процессу заполучения мужа. Я искренне восхищаюсь ее желанием научиться готовить и играть в маджонг, не говоря о кипах прочитанных журналов мод и книг о «женских штучках». И все это ради того, чтобы выглядеть привлекательной. «А ты как думала? — как-то раз сказала она. — Половину своей жизни я провела за учебниками, я прекрасный исследователь. Что-что, а это я умею».

Тогда я подумала о себе. А что я смыслю в любви? Или ее для меня просто не существует? Я никогда не отличалась тягой к наукам и училась довольно посредственно, а те немногие знания, не относящиеся к кулинарии, которые у меня есть, почерпнула из собственного опыта, а не из книг. Может быть, и мне стоит поучиться у Рут? Может быть, у нее найдется что-то вроде самоучителя?

— Кроме того, — продолжала Рут, — я совсем не уверена, что там будет Нил. Лия сказала, что он собирался уехать в командировку. На неделю. О, слушай-ка, а может, ты зайдешь ко мне после «Джимбори»? Еще раз пройдемся по правилам.

— Ты же сказала, что мое призвание — кухня.

— Очень может быть, просто я сейчас в отчаянии, понимаешь?

— Не понимаю. Зачем учить правила сейчас, если на следующий год они изменятся?

— Затем, что передо мной наконец-то замаячила перспектива перестать быть старой девой. Вот в чем суть.

Хлое всегда нравились занятия в классе «Джимбори», но в последнее время она туда просто рвется. Утром, когда мы сворачиваем с Форбс-стрит и направляемся к Центру, она подпрыгивает от нетерпения. Когда же мы входим в спортзал, Хлоя вертит головой, стараясь разглядеть Карлоса. Очевидно, после моего знакомства с Рут он стал для Хлои неотъемлемой частью ее мира. Ну что ж, если не мать, то хотя бы дочь начала приживаться в Питсбурге.

Сегодня нам устроили «водный центр», то есть поставили надувной детский бассейн, в котором плавают надувные круги, мячики от пинг-понга и резиновые уточки. Я как раз натягиваю на Хлою непромокаемый передник, когда к нам присоединяется Эли. Сняв с крючка свой передник, он бежит к отцу, который в это время отмечается у дежурного воспитателя.

Наверное, потому, что я знаю их историю, Нил кажется мне невероятно трогательным: высокий мужчина стоит на коленях, обнимая сына. Я наблюдаю, как Нил осторожно надевает на Эли передник и завязывает на спине. Прежде чем встать, он целует Эли в макушку и треплет его рыжие кудри. У Нила волосы песочного цвета, подернутые сединой. Наверное, рыжие волосы были у Сары.

Нил и Эли подходят к бассейну, из которого Хлоя уже выловила почти всех резиновых уточек. Эли осторожно протягивает руку и пытается вытащить уточку из крепко сжатых пальчиков Хлои. Я делаю движение в их сторону, но Нил меня останавливает:

— Нет, не надо. Нужно уважать Манифест малышей.

— У малышей есть свой манифест? — удивленно спрашиваю я.

— Да. И его первый параграф гласит: «То, что я нашел первым, теперь мое».

— А остальные?

— «Если я это хочу, значит, это мое». «Если мне кажется, что это мое, значит, это мое». «Если это было у меня пять минут назад и я хочу получить его обратно, значит, это мое». Разумеется, малыши выражают это гораздо изящнее, но суть от этого не меняется. Странно, что вы этого не знаете, — говорит Нил, с улыбкой глядя на меня.

— Ну, меня пока еще не приглашали на их митинги. Кроме того, формально Хлоя пока ползунок, — говорю я и забираю у нее утят, чтобы отдать их Эли. Хлоя вопит от возмущения.

— Я вижу, она довольно развитой ребенок.

Я улыбаюсь.

— Вы ведь Мира, да?

Я киваю.

— А я Нил, — говорит он и протягивает мне руку. Его ладонь прохладная и сухая.

— Ну конечно, я вас помню.

В это время начинает звонить его мобильник. Нил отпускает мою руку и лезет в карман.

Это деловой звонок. Нил прикрывает телефон рукой и одними губами говорит: «Извините». Тогда я подхожу к малышам и начинаю плескаться вместе с ними, давая понять, что не слушаю. Через несколько минут Нил заканчивает разговор и подходит к нам.

— Разве вы забыли, что мама запрещает вам носить мобильник в кармане брюк? — спрашиваю я, закатывая мокрые рукава Хлои.

Нил смеется.

— Да, точно. Только ничего ей не говорите. Ей ужасно хочется иметь еще внуков.

Как-то получается, что до конца занятия мы так и держимся вместе. Я объясняю это тем, что Хлоя и Эли, несмотря на разногласия по поводу уточек, прекрасно поладили.

— Что я могу сказать? Он ходит в ясли и умеет играть с другими детьми, — отвечает Нил, когда я замечаю, что Эли на редкость тихий и спокойный ребенок.

— Вам повезло. У вас есть хотя бы полдня свободного времени.

— С тех пор как Эли родился, я работаю неполный рабочий день. То есть не совсем неполный, иногда и полный, конечно, и мне по работе приходится уезжать. Один раз в неделю с Эли сидит моя мама, два раза в неделю он ходит в ясли сюда, в Центр еврейской общины, а остальные два дня с ним сижу я. Он славный ребенок. Немного застенчивый, но что поделать? Его можно понять. Полагаю, вы уже знаете мою историю?

Я киваю.

— Да. Мне очень жаль вашу жену.

Нил кивает и сжимает губы.

— Спасибо, — говорит он. — Вам мама рассказала? Она завела свой блог и переписывается с другими еврейскими мамами. Уверен, что она пишет статью для «Джуиш кроникл», в которой будет превозносить мои таланты и рекламировать меня как перспективного мужа. Наверное, мне нужно просто не обращать внимания. Эту машину не остановить.