Через реку - Джон Голсуорси

Динни покачала головой:

– Лучше всего у себя в норе, тётя.

– Не люблю ползать, – изрекла леди Монт. – Поцелуй меня и поскорей выходи замуж.

Когда тётка выплыла из комнаты, Динни отошла к окну и стала смотреть на сквер.

Это становится у них навязчивой идеей! Все – тётя Эм, дядя Эдриен, её отец, мать. Флёр, даже Клер – жаждут выдать её за Дорнфорда, и поскорее!

Им-то какое дело? Откуда в них инстинктивное стремление толкать людей в объятия друг друга? Раз ей нечего делать в жизни сейчас, брак ничего не изменит. Зачем он ей? "Дабы множить потомство своё", – вспомнилась ей заповедь прошлого. Жизнь должна продолжаться. Но для чего? В наши дни её никто не называет иначе как адом. А впереди – тоже ничего, кроме "прекрасного нового мира".

"Или католицизма, – мысленно добавила она. – Но я не верю ни в тот, ни в другой".

Она распахнула окно и облокотилась на подоконник. Вокруг девушки, жужжа, заметалась муха. Динни отогнала её, но та сейчас же вернулась. Мухи! У них тоже есть своё назначение в жизни. Но какое? Они если уж существуют, так существуют; если умирают, так умирают, но никогда не живут наполовину. Она снова отогнала муху, которая на этот раз не вернулась.

За спиной Динни раздался голос Флёр:

– Вы тут не простудитесь, дорогая? Ну и весна! Впрочем, я повторяю то же самое из мая в май. Пойдём выпьем чаю. Клер сидит в ванне с чашкой в одной руке и сигаретой в другой. Выглядит совершенно прелестно. Надеюсь, завтра всё кончится.

– Ваш троюродный брат уверяет, что да.

– Он придёт к обеду. К счастью, его супруга в Дройтиче.

– Почему "к счастью"?

– Ну, знаете, это такая дама!.. Если ему понадобится поговорить с

Клер, я отведу его к ней: она к тому времени уже вылезет из ванны. Впрочем, вы её вполне можете заменить. Как вы думаете, Клер будет хорошо держаться во время допроса?

– Разве это кому-нибудь удаётся?

– Мой отец уверял меня, что я держалась хорошо, но он был лицеприятен. Да ведь и вас хвалил следственный судья, который вёл дело Ферза, верно?

– Тогда не было перекрёстного допроса. Флёр. А Клер к тому же нетерпелива.

– Посоветуйте ей поднимать брови и считать до пяти перед каждым ответом. Это выведет Броу из себя.

– У него такой голос, что с ума сойти можно, – сказала Динни. – А паузы он делает такие, словно у него впереди целый свободный день.

– Обычный приём. Вся эта церемония сильно смахивает на инквизицию. Как вы находите защитника Клер?

– Будь я на другой стороне, я его возненавидела бы.

– Значит, хорош. Ну, Динни, какая же мораль вытекает из всей этой истории?

– Не выходи замуж.

– Несколько смелый вывод: мы ещё не научились выращивать детей в бутылках. Вам не приходило в голову, что основа цивилизации – инстинкт материнства?

– А я думала – земледелие.

– Под цивилизацией я разумею всё, что не сводится к применению голой силы.

Динни посмотрела на свою циничную и порой чуточку болтливую родственницу. Та выглядела такой уравновешенной, нарядной и тщательно отманикюренной, что девушке стало стыдно. Неожиданно Флёр объявила:

– Вы – милая.

Обед, который Клер подали в постель и за которым не было посторонних, кроме "очень молодого" Роджера, прошёл в высшей степени оживлённо. Адвокат очень занятно рассказывал о том, как его семья реагировала на повышение налогов. Его дядя Томас Форсайт поселился на Джерси, но с возмущением покинул остров, как только там пошли разговоры о местном налоге. Он написал об этом в «Тайме» под псевдонимом "Индивидуалист", реализовал все свои ценности и поместил деньги в бумаги, не подлежащие обложению, но зато дающие гораздо меньший доход, чем те, которые ему подлежат. На последних выборах он голосовал за национальное правительство, но как только оно опубликовало новый бюджет, стал думать, какой партии он отдаст свой голос на следующих выборах. Сейчас он живёт в Борнмауте

– Он замечательно сохранился, – заключил "очень молодой" Роджер. Флёр, вы имели дело с пчёлами?

– Да, я однажды села на пчелу.

– А вы, мисс Черрел?

– Мы их разводим.

– Занялись бы вы пчеловодством на моём месте?

– А где вы живёте?

– Сразу за Хетфилдом. Там кругом большие посевы клевера. Теоретически пчелы меня привлекают: они живут цветами и клевером с чужих участков; когда вы находите рой, вы можете его присвоить. А в чём минусы пчеловодства?

– Если пчелы роятся на чужом участке, вы их теряете в девяти случаях из десяти. Кроме того, всю зиму их нужно кормить. Наконец они требуют времени, ухода и жалят вас.

– Последнее не страшно: заниматься ими пришлось бы моей жене, – отозвался "очень молодой" Роджер, подмигнув одним глазом. – У неё ревматизм, а я слышал, что пчелиный яд – самое лучшее лекарство.

– Сперва нужно проверить, будут ли они её кусать, – заметила Динни. Пчёл не заставишь жалить тех, кого они любят.

– Ну, в крайнем случае на них можно садиться, – бросила Флёр.

– Нет, серьёзно, – настаивал "очень молодой" Роджер. – Полдюжины укусов не повредили бы ей, бедняжке.

– Почему вы пошли в адвокатуру, Форсайт? – вмешался в разговор

Майкл.

– Во время войны я был уволен вчистую по ранению, и мне пришлось подыскать себе сидячее занятие. И потом, знаете, отчасти это ремесло мне нравится, отчасти…

– Понятно, – перебил Майкл. – У вас был дядя по имени Джордж?

– Старый Джордж? А как же! Когда я учился в школе, он всегда давал мне десять шиллингов и совет, на какую лошадь ставить.

– И вы часто выигрывали?

– Ни разу.

– Вот что, скажите откровенно: кто выиграет завтра?

– Говоря откровенно, – ответил адвокат, посмотрев на Дин ни, – всё зависит от вашей сестры, мисс Черрел. Свидетели обвинения хорошо справились со своей задачей. К ним не подкопаешься, и показания их покамест не опровергнуты. Но если леди Корвен не потеряет самообладания, мы как-нибудь отобьёмся. Если же хоть по одному из пунктов возникнет сомнение в её правдивости, тогда… – Он пожал плечами и, как показалось Динни, разом постарел. – Среди присяжных есть несколько субъектов, которые мне не нравятся. Например, старшина. Для среднего человека жена, бросающая мужа без всякого предупреждения, – конченая личность. У меня было бы спокойней на душе, если бы ваша сестра рассказала о своей семейной жизни. Время ещё есть.

Динни покачала головой.

– Ну что ж, тогда остаётся уповать на её личное обаяние. Но вообще-то людям не нравится такое положение: нет кота дома, мыши ходят по столу.

Динни легла в постель с тяжёлым чувством человека, которому предстоит наблюдать, как будут пытать другого.

XXXI

Дни проходят, а каменное здание суда высится все так же неизменно. В зале повторяются одни и те же движения, скрипят одни и те же, скамейки, разносятся одни и те же запахи, не слишком острые, но достаточно крепкие.

На второй день Клер явилась туда вся в чёрном, с узким зелёным пером на чёрной шляпке, плотно облегающей голову. Бледная, с едва подкрашенными губами, она сидела так неподвижно, что никто не решался с ней заговорить. Слова "Бракоразводный процесс в высшем свете" и «броский» заголовок "Ночь в машине" возымели должное действие: зал не мог вместить всех желающих. Динни заметила Крума: он сидел позади своего защитника. Она заметила также, что вид у женщины-присяжной с птичьим обликом менее простуженный, а старшина не сводит бесцветных глаз с Клер. Судья, казалось, сидел ещё ниже, чем раньше. Он слегка приподнялся, когда прозвучал голос Инстона:

– Итак, с позволения вашей милости и господ присяжных, ответом на обвинение в прелюбодеянии, якобы совершенном ответчицей и соответчиком, будет простое и полное отрицание. Попрошу ответчицу в ложу.

Динни подняла глаза на сестру с таким чувством, словно видела её впервые. Клер, как советовал ей Дорнфорд, стояла в глубине ложи, и тень балдахина, ложившаяся на её лицо, сообщала ему отрешённое и таинственное выражение. Однако говорила она ясным голосом, и, вероятно, только одна Динни заметила, что он несколько более сдавлен, чем обычно.

– Правда ли, что вы изменили мужу, леди Корвен?

– Нет, неправда.

– И вы готовы подтвердить это под присягой?

– Готова.

– Между вами и мистером Крумом не было никакой интимной близости?

– Никакой.

– Вы готовы подтвердить это под присягой?

– Готова.

– Здесь говорилось, что…

Вопрос следовал за вопросом, Динни сидела и слушала, не спуская с сестры глаз, восхищаясь отчётливостью её ответов, невозмутимым спокойствием её лица и жестов. Девушка с трудом узнавала голос Инстона, он звучал совсем по-иному, чем накануне.

– Теперь, леди Корвен, я должен задать вам ещё один вопрос, но прежде чем вы на него ответите, прошу вас принять во внимание, что от вашего ответа будет зависеть многое. Почему вы ушли от мужа?

Динни увидела, что сестра слегка откинула голову назад: