Бетагемот - Питер Уоттс

Корпы не откажутся от единственного имеющегося у них рычага, не привязав к нему несколько веревочек.

Роуэн не оглядывается.

— Мне не сказали.

Еще один поворот. Они минуют люк аварийного при­чала, вделанный в наружную переборку: стена с этой стороны изуродована нагромождениями проводов и таб­ло. Кларк задумывается, не «Бомбиль» ли стоит на той стороне — но нет, не тот отсек.

Роуэн вдруг останавливается, поворачивается к ней.

— Лени, если что-то...

Что-то пинает «Атлантиду» в бок. Где-то за их спинами с грохотом сталкиваются массы металла.

Розовый свет мигает.

— Чт...

Еще один пинок, уже сильнее. Палуба подпрыгивает. Второй раз услышав металлический грохот, Кларк узнает его: упали аварийные переборки.

Свет гаснет.

— Пат, какого хера вы...

— Не мы, — голос Роуэн дрожит в темноте. До нее не больше метра: смутный силуэт, темно-серый на черном.

«Никакой паники, — отмечает Кларк. — Ни криков, ни беготни по коридорам, ни переговоров...»

Так тихо — почти мирно.

— Они нас отрезали, — говорит Роуэн. Края силуэта стали резче, деталей по-прежнему не видно, но очерта­ния проявились. Проявляются и отблески на переборке. Кларк ищет глазами источник света и обнаруживает со­звездие бледных мигающих точек в нескольких метрах позади. На люке.

— Ты меня слышишь? Лени? — Напряжение в голо­се Роуэн беспокоит Кларк. Корп подается к ней: — Ты здесь?

— Здесь, здесь.

Протянув руку. Кларк легонько касается ее плеча. Призрачный силуэт Роуэн вздрагивает от прикосновения.

— Ты... вы...

— Не знаю, Пат. Я тоже такого не ожидала.

— Нас отрезали. Слышала: переборка упала? Нас за­перли! Ублюдки. Замуровали спереди и сзади. По обе стороны — вода. Мы в ловушке.

— Однако этот отсек не залили, — замечает Кларк.

— Они нас хотят задержать, а не убить.

— Я бы за это не поручилась, — произносит перебор­ка. Слепая в темноте, Роуэн подскакивает.

— Собственно говоря, — продолжает переборка, — корпа мы намерены как раз убить.

Голос пронзительно вибрирует, искажается, проходя сначала через вокодер, а потом сквозь микрофон, при­лепленный к переборке. Кларк вдруг огорчается, что ее голос для Алике звучит так же неприятно.

Этого голоса она не узнает. Женщина...

— Грейс?

— Ни хрена бы они тебе не дали, Лени. Ни хрена у них и нет. Хотели взять заложницу, и ты простодушно полезла в ловушку. Но мы за своими присматриваем. Даже за тобой.

— Что за фигню ты несешь? Откуда тебе знать?

— Откуда? — переборка вибрирует, как большая арфа. — Не ты ли нас научила «настраиваться»? Наст­ройка работает, милашка, офигительно работает, и мы прочли всю эту банду, собравшуюся в их медлаборатории. Можешь мне поверить, там все буквально залито виной. Кстати, на твоем месте я бы запечатала клапан. Сейчас будем тебя спасать.

— Грейс, постой! Еще секунду!

Кларк оборачивается к Роуэн.

— Пат?

Роуэн не качает головой. Роуэн не возмущается. Роуэн не делает ничего, что должен делать невинный — да хоть бы и виновный — человек под угрозой смерти.

— Пат, ты... черт, только не говори, что ты...

— Конечно, нет, Лени. Но в этом есть смысл. Нас обеих обвели вокруг пальца.

Что-то звонко бьет по обшивке.

— Стойте! — Кларк обводит взглядом потолок и сте­ны, не зная, как дотянуться до невидимой противни­цы. — Пат здесь ни при чем!

— Ага, слышала. — Булькающий металлический звук, вероятно, означает смешок. — Она, мать ее, председатель совета директоров, и ничего не знает. Ну да, верю.

— Ну, так настройся на нее! Проверь сама.

— Беда в том, Лен, что мы, новички, не очень хо­рошо умеем настраиваться на одиночек. Одиночки дают слишком слабый сигнал, по нему мало что разберешь. Попрощайся с тетей, Патти.

— Прощай, — шепчет Пат. По ту сторону переборки воет дрель.

— Чтоб ты провалилась, Нолан, убирайся, или, клянусь, я тебя сама убью. Слышишь меня ? Пат не знала! Она так же беспомощна, как...

Она не успевает договорить «как я», потому что в ко­ридоре возникает новый источник света, одинокая алая точка. Она ослепительно — даже для адаптированного зрения Кларк — вспыхивает и тут же гаснет.

Мир взрывается грохотом металла.

Силуэт Роуэн корчится в углу. Затемненное поле зре­ния Кларк пересекает белый луч лазера. Вода, доходит до нее. Сунь она руку под эту тонкую как карандаш струю, ее бы оторвало.

За несколько секунд вода поднимается до лодыжек.

Кларк бросается к Роуэн, отчаянно надеясь помочь и понимая, что помочь нечем. Камеру вдруг освещает тусклое красное сияние — на внешней стене мигает еще один глазок. Вот и он открывается и гаснет — воздух про­сверливает вторая смертоносная струя. Брызги рикошетят от внутренней стены жидкой шрапнелью: плечо Кларк взрывается острой как игла болью. Она опрокидывает­ся на спину, вода смыкается над лицом, череп гудит от удара о палубу.

Перекатившись на живот, она поднимается на чет­вереньки. Вода уже доходит до локтей. Не разгибаясь, она ползет к свернувшейся напротив Роуэн. Над головой скрещиваются сотни смертоносных стрелок — рикошеты и отражения. Роуэн сползла по внутренней переборке, по грудь ушла в ледяную воду повесила голову. Волосы падают ей на лицо. Кларк приподнимает ей подбородок: на одной щеке темная полоса, черная и бесформенная в скудном свете. Полоса растекается: попадание шрап­нелью.

Лицо у Роуэн бескровное, нагие глаза широко раскры­ты, но слепы — несколько случайных фотонов, летающих по коридору, и близко не подходят к порогу зрения для невооруженного глаза. В лице Роуэн только звук, боль и леденящий холод.

— Пат! — Кларк за ревом воды едва различает соб­ственный голос. Вода поднимается выше губ Роуэн. Кларк хватает ее под мышки, поднимает и прислоняет к переборке. Несколькими сантиметрами левее бьет ри­кошет. Кларк отгораживает Роуэн от жестокого града.

— Пат!

Она не знает, какого ответа ждет. Патриция Роуэн уже мертва, Клар остается лишь наблюдать, как процесс дойдет до конца. Однако Роуэн отвечает: в окружающем реве Кларк ничего не слышит, но видит, как шевелятся губы, почти угадывает.

Внезапная пронзительная боль, удар в спину. На этот раз Кларк удерживает равновесие: вода, дошедшая до половины высоты коридора, глушит большую часть ри­кошета. Губы Роуэн все шевелятся. Она не говорит, видит Кларк, она выводит губами слоги, медленно и тщательно, в расчете на зрение, а не на слух:

— Аликс... Позаботься об Аликс.

Вода снова доходит ей до подбородка.

Кларк нащупывает руку Роуэн, поднимает ее. Прило­жив ладонь к своей щеке, кивает.

В ее личной бесконечной темноте Роуэн кивает в от­вет.

«Сейчас Кен мог бы тебе помочь. Избавил бы от стра­даний, убил бы мгновенно. Я не могу. Не умею. Прости».

Вода слишком глубока, чтобы в ней стоять: Роуэн слабо загребает руками и ногами, хотя конечности у нее наверняка онемели от холода. Бесполезное усилие, уси­лие примитивного мозга — все должное исполнено, все возможности исчерпаны, но тело цепляется за последние несколько секунд, предпочитая краткое страдание бес­конечному небытию. Смерти ей не избежать, но захле­бываться не обязательно. Поднимающаяся вода сжимает воздух, сжимает до таких атмосфер, что кислород стано­вится токсичным. Кларк слышала, что такие конвульсии не обязательно мучительны.

Эта смерть, если Кларк не поторопится, настигнет ее так же быстро, как Роуэн. Кажется преступлением спасать себя, когда Патриция задыхается. Но у Кларк тоже есть прими­тивные части мозга, и они не позволят болезненному, ирра­циональному чувству вины встать на пути самосохранения. Руки, действуя без посредства воли, запечатывают лицевой клапан, запуская встроенные в тело механизмы. Она остав­ляет Роуэн наедине с судьбой. Вода заливает ее тело, как коридор, но с обратным эффектом. Океан, проникая ей в грудь, поддерживает, а не похищает жизнь. Она вновь становится русалкой, а подруга умирает у нее на глазах.

Только Роуэн не сдается. Все еще не сдается. Тело со­противляется, вопреки смирению разума. Под потолком остался лишь маленький воздушный карман, но онемев­шие, неуклюжие ноги корпа продолжают лягаться, руки цепляются за трубы и... какого хрена она не сдается?

Давление переходит критический порог. Освобожден­ные нейротрансмиттеры поют у нее в голове. И Лени Кларк вдруг оказывается в сознании Патриции Роуэн. Кларк узнает, что чувствуют, умирая.

«Черт тебя возьми, Пат, почему ты не сдаешься? Что ты со мной делаешь?»

Она опускается на дно коридора. Решительно упира­ется взглядом в палубу, ждет, пока уляжется болтанка, замрет вой рвущейся внутрь воды и останется только тихое неверное шуршание, жалкий звук от замерзшей плоти, цепляющейся за биосталь.

Наконец звуки борьбы прекращаются. Мука, печаль и раскаяние длятся чуть дольше. Лени Кларк дожидается, пока последние отголоски Патриции Роуэн умрут у нее в голове, и еще немного слушает тишину, прежде чем подключить вокодер.