Могилы из розовых лепестков - Оливия Вильденштейн

к своей тележке и зашагала по проходам, бросая внутрь случайные вещи. Мои две сумки едва вмещали покупки, и когда я подняла их, колючие тканевые ручки впились мне в кожу. Я положила их обратно в свою тележку и пошла к катафалку.

Боже, я скучала по своей машине. Казалось глупым скучать по куску металла после всего случившегося, но это был мой кусок металла. После поминок я собиралась лететь обратно в Бостон, чтобы собрать вещи, а затем должна была совершить десятичасовую поездку обратно домой, подпевая каждой песне, которая звучала бы по радио. Я не очень хорошо пела, но, чёрт возьми, я любила петь, когда меня никто не слышал.

Я открыла багажник и взяла первую сумку. Сведя лопатки вместе, я вытащила её из тележки и бросила внутрь. Повернувшись за другой, я оказалась нос к носу с ним. Я отпрянула назад и зажала ключ от машины между указательным и средним пальцами.

Его лицо выглядело моложе, чем у Гвен. Не детское, но гладкое, с острыми углами и длинными бровями, которые отбрасывали тени на его и без того тёмные глаза. Несмотря на то, что мне очень многое хотелось ему сказать, я молчала.

Я взмахнула своим импровизированным оружием перед собой, молясь, чтобы новый охотник не увидел, как дрожит моя рука.

— Уходи.

Быстрый осмотр парковки показал, что я была одна. Может быть, если бы я закричала достаточно громко, люди в супермаркете услышали бы шум.

Он улыбнулся. Он, чёрт возьми, улыбнулся!

Моё сердце бешено колотилось в груди и в руке, заставляя ключ дрожать.

— Я не причиню тебе вреда, Катори, — в его голосе была глубина, которой я никогда раньше не слышала ни в одном голосе, как будто его голосовые связки были обёрнуты одновременно кольчугой и бархатом.

— Ты не понимаешь, — мой собственный голос дрожал. — Я причиню тебе вред, если вы с Гвен не оставите меня в покое, — я надеялась, что мои слова прозвучали угрожающе. — Пожалуйста, покиньте Роуэн.

Его улыбка дрогнула.

— Мы не можем уйти, — сказал он, его голос грохотал, как буква «Т» в слове Бостон.

— Ну, остаться вы не можете тоже.

— Мне жаль, что я отнял жизнь у парня, которого ты любила.

Его комментарий разрядил мой гнев, сменив его шоком.

— Это Гвенельда заставила тебя прийти и извиниться?

— Никто не заставлял меня извиняться.

Я отступила ещё дальше назад.

— Откуда ты вообще знаешь английский? — я поняла, что не спросила об этом Гвенельду.

Улыбка сползла с его лица.

— Когда меня вернули, я впитал разум и дух Блейка. Я знаю всё, что знал он.

Я сглотнула.

— Всё?

Он кивнул.

Это было невозможно.

— Как умерли его родители?

— В авиакатастрофе.

Он мог бы прочитать об этом.

— Сколько операций он перенёс?

— Три.

— Неправильно, — огрызнулась я.

Он склонил голову набок.

— Я не ошибаюсь.

— Ошибаешься. Ему сделали всего две операции на лице.

— И ап-пен-дек-томия, — он подчёркивал каждый слог, как ребёнок, изучающий новое слово, — в шесть лет.

Моя вытянутая рука дрогнула. Он был прав. Блейк рассказал мне об этом однажды в школе, когда я пожаловалась на боли в животе. Оказалось, что болела не та сторона тела.

— Кем была Би для него?

— Его бабушка. Он очень сильно любил её. Но тебя он любил больше.

Я с трудом сглотнула.

— Он собирался попросить тебя выйти за него замуж, — добавил он. — Но он верил… он верил…

Моё зрение затуманилось.

— Во что он верил?

— Он верил, что ты ему откажешь.

Моя рука упала, и ключи звякнули о металлический брелок. Блейк умер, думая, что я недостаточно его любила… Зная, что я недостаточно его любила. Слеза скатилась по моей щеке. Я смахнула её.

— У Гвенельды, — мой голос был хриплым, — у неё есть воспоминания моей матери?

Он кивнул.

— Все из них? — пробормотала я.

Он снова кивнул.

Часть мамы, часть Блейка выжили.

— Она не сказала мне об этом.

— Ты не дала ей много времени.

Наши взгляды встретились, когда эта новая информация осела, словно ил, в моём сознании. Я зажмурила глаза, затем снова открыла их. Охотник не сдвинулся с места. Даже его глаза не отрывались от моих.

— Это не даёт тебе права остаться, — наконец сказала я.

Я не хотела только часть мамы и Блейка; я хотела их всех целиком, и это было то, что никто никогда не мог мне вернуть.

— Тебе лучше снять магнитные метки, иначе ты подашь звуковой сигнал во время следующей магазинной кражи.

Он нахмурился. Я указала на бирку, прикреплённую к подолу. Он потрогал его, перевернул край и осмотрел механизм.

— Тебе понадобятся плоскогубцы, чтобы снять ее, или ты, вероятно, мог бы просто вернуться внутрь и повлиять на них, чтобы они сняли их. Тебе следует украсть пару обуви, пока ты будешь этим заниматься, — добавила я протестующе.

Его глаза снова метнулись ко мне.

— Мне нужна была одежда, — сказал он, прежде чем снова посмотреть вниз.

Зажав механизм с обеих сторон, он потянул. Я уже собиралась сказать ему, что это никогда не сработает, когда это произошло.

— По крайней мере, на этот раз ты украл одежду своего размера.

— Я не крал. Я одолжил.

— Конечно, — сказала я, но он больше не слушал, слишком занятый осмотром парковки.

Внезапно он отступил назад, а затем ещё дальше, пока не слился с темнотой.

Рядом со мной заблестели фары. Я моргнула, когда они стали ярче и ближе. Я снова моргнула, когда поняла, что свет исходит не от машины, а от человека. Нет, не человек. Фейри. Чёрт возьми, неужели никто не мог просто оставить меня в покое?

— Я был неправ, — сказал Эйс, подходя и становясь рядом со мной.