Сценарий собственных ошибок - Олег Рой

Почти теряя сознание, Игорь вступил под знакомые своды. Он совершенно явственно узнал эту арку, под которой требовалось пригибаться, чтобы не задеть головой, и узкий коридор, ведущий в зал. А вот сам зал был трудноузнаваем: заставлен штабелями едва различимого под прикрытием целлофановой пленки товара, расположенного еще гуще и сложнее, чем раньше столы. Игорь потерянно продвигался среди целлофановых зарослей в дальний угол – туда, где они сидели и беседовали с Сашей.

– Осторожно, – командовал заведующий-отставник, – не споткнитесь, у нас тут свои и то спотыкаются, а вообще – черт ногу сломит… А что это вы? Что это вы там увидели?

– Это не у вас выпало? – низким, севшим голосом спросил Игорь.

– Э-э… послушайте, да это же деньги! Твою мать, баксы самые настоящие, и сумма не маленькая… Расспрошу своих: может, кто-то обронил?

Заведующий уперся в Игоря маленькими водянистыми глазами, точно подозревал, что это необычный посетитель, лелея тайный умысел, подбросил ему сейчас нехилое бабло. Игорь перенес этот взгляд стойко, хотя на самом деле подозрительный отставник был недалек от истины. Это действительно его, Игоревы, деньги. Оставленные под салфетницей – в первый и второй вечер посещения ресторана «Ретро». Ни одной бумажки не пропало. При жизни или после смерти Тенгиз Анджапаридзе оставался честным тружеником сферы обслуживания и за неоказанные услуги плату не брал.

Обмозговывая идею, достойную Эйнштейна – какова вероятность того, что деньги из будущего могли невредимыми пролежать на полу подвала с 1992 года, – Игорь сел в автомобиль. Водитель был, как всегда, неразговорчив и, казалось, мало обращал внимания на окружающую действительность.

– Максим, а помнишь, мы с тобой в прошлый раз сюда приезжали? Тут ведь была вывеска, – спросил Игорь, надеясь на чудо.

– Какая вывеска, Игорь Сергеевич?

– Какая-какая! «Ретро». Неяркая такая вывеска, с розовым мерцанием. Прямо над входом в ресторан! Чего ты, близорукий, что ли? Или придуриваешься?

– Не было вывески, Игорь Сергеевич. И ресторана тоже не было. Я слышал, вы чего-то сейчас все говорили: «Ресторан, ресторан…» Так вы вроде путаете чего-то. Помню, вы по лестнице спуститесь и – дверь дергаете, будто даже замок сломали… Мне это самому не нравилось, но спрашивать я вас не спрашивал. Хочет шеф замок сломать – значит, пусть ломает. А мне-то чего?

Взглянув начальнику в изменившееся лицо, Максим вдруг опустил глаза и скороговоркой добавил:

– Но может, я чего и не разглядел. Я ведь, пока вас ждал, по сторонам не пялился, читал себе за рулем детектив.

Это полуизвинение-полупризнание лучше всего доказывало, как на самом деле выглядели со стороны похождения с подвалом. Глубоко вздохнув, Игорь откинулся на спинку удобного переднего сиденья. И закрыл глаза, решив не смотреть за окно. Ему казалось, что даже сейчас глаза его лгут, не позволяя отличить иллюзию от истины.

«В Озерск, – пришел он к окончательному выводу. – Больше некуда. Только в Озерск. И как можно скорее! Сегодня! Ближайшим рейсом! Иначе Алина будет потеряна навсегда… Когда мы разводились с Инной, я употреблял эти слова «потерять дочь», но тогда и вообразить себе не мог, что это значит… Что это значит на самом деле».

Игорь совсем не думал, что где-то осталась еще такая непотревоженная провинция! Нет, он достаточно поездил по стране: деловые контакты требовали того. Однако встречи, как правило, происходили либо в крупных промышленных центрах, либо в местах, оборудованных специально для отдыха и совещания лиц, имеющих возможность потратить энную сумму денег на свое бытовое благоустройство. Вся остальная Россия играла при этом роль декораций. Она не касалась его жизни. Она не имела прямого отношения к его прошлому, настоящему и будущему.

Поэтому Игоря так потряс Озерск. Его родной городок, рисовавшийся в снах и воспоминаниях так мило, так идиллически… В реальности город оказался хмурым, закопченным, обветшалым. Игорь летел в Сибирь самолетом, пыльная потертая внутренность которого кардинально отличалась от блестящих салонов международных авиалиний; мчался по раздолбанной ухабистой дороге на старой машине – мог бы, одним словом, морально подготовиться… Однако такого он все-таки не ждал. Он думал найти город изменившимся – но изменилась разве что степень изношенности. Цены в ресторане, где он остановился перекусить, казались по московским меркам нереально низкими, но, судя по тому, что в просторном зале он восседал за накрытым белой скатертью столом в гордом одиночестве, местным жителям казались непомерными даже они. Многократно слыша о том, что в провинции очень низкие зарплаты, впервые он наблюдал такой наглядный результат бедности.

Чтобы не смущаться, Игорь опустошил графинчик водки. То, что алкоголь начал входить у него в распорядок дня, задело струну тревоги, но лишь ненадолго. Что там ни говори, у него было о чем беспокоиться, помимо отношений со спиртным. Пусть только этот тяжелый период жизни закончится – а потом Игорь найдет в себе силы бросить. Он бы и сейчас бросил, но алкоголь ему необходим, чтобы держаться в тонусе.

Пройдясь по смутно опознаваемым, вспоминаемым точно во сне, улицам, Игорь отыскал знакомый дом – кирпичный, угрюмый, постройки шестидесятых годов. Перекошенная, не знавшая домофона двустворчатая дверь разевала гнилой зев, откуда тянуло плесенью, вареной кислой капустой, отсутствием капитального ремонта и прочими прелестями всеразъедающего жилищного кариеса, свойственного местам, где обитают бедняки. «Противогаз не помешал бы», – сказал себе Игорь, выдавая за шутку свидетельство своей растерянности и угнетенности. И, вдохнув побольше воздуха, точно и впрямь боялся там, внутри, задохнуться, потянул на себя стылую металлическую ручку и сделал шаг.

Родная дверь изумила тем, что из дряхлой, обитой рваным дерматином преобразилась в железную, с сейфовыми замками. Ну правильно, мать давно умерла, а новые жильцы постарались обезопаситься… Интересно, какой вид приобрело их убогое, запущенное жилище под рукой новых хозяев?

Перед дверью Саши Игорь чуть помедлил. Затем, справясь с собой, решительно нажал звонок. На него не последовало отклика. Тогда Игорь позвонил еще, более настойчиво, прижимая серую кнопку звонка, ударившегося в низкое шмелиное гуденье. Где-то в недрах задверного мира зародилось шуршание; приближаясь, оно превращалось в шлепающие тяжелые шаги. Дверь приоткрылась, и в отверстие под цепочкой боязливо, точно гигантская крыса, выглянула мать Саши.

– Кто это? Кого надо?

– Валентина Георгиевна, это Игорь.

– Игорь? Что за Игорь еще?

– Сашин друг. Вы меня не помните?

– Ой! Игоречек! – Захлопнув дверь, мать Саши слегка звякнула цепочкой, после чего распахнула дверь в детство. – Помню, миленький, как не помнить. Я всех Сашенькиных друзей помню. Заходи, заходи…

На лице Игоря выразился невольный испуг: как она изменилась! Постарела, закутана в дырявый пегий халат, из-под которого торчит ночная рубашка с голубыми, еле заметными цветочками. Всегда склонная к полноте, на закате своих дней Валентина Георгиевна достигла чудовищных габаритов: она почти целиком перекрывала тесную прихожую, точно поставленный не к месту комод. Полнота и нечистоплотность, объединяясь, рождали затхлый, смертный, бесстыдный запах, дыхание которого, как показалось Игорю, он ощутил еще при входе в подъезд. Захотелось отступить. Не расспрашивать ни о чем. Зажмурив глаза, скатиться вниз по лестнице. Сделать вид, что ничего этого не было…

Точно обозрев себя глазами этого еще не старого мужчины, Валентина Георгиевна смутилась своего затрапезного вида. Попросила его пройти в комнату и немного подождать. Игорь кое-как пробрался в забыто– знакомую, вновь обретенную Сашкину комнату по коридору, который был заставлен вещами так плотно, как это бывает только у очень старых и очень бедных людей. В комнате он застал все приметы прежней обстановки: все та же застекленная книжная полочка, все та же горбатящаяся пружинами тахта. Даже самолет свисал на бечевке с люстры – выцветшее грязное чудовище, трудно поверить, что модель изначально была белоснежной… Полное впечатление, что хозяева никогда ничего не выбрасывают. В открытом отделении встроенного шкафа – детские игрушки: барашек на колесиках, пластмассовый автомат, футбольный мяч, напомнивший Игорю о собственном детстве, о том, как они все вместе играли в футбол на пустыре…

«Как же они тут живут? – размышлял Игорь. – Как умудрились настолько все захламить, превратить квартиру в трущобу? И, главное, как Сашка это терпит? Может, он отвел для себя под компьютер и прочее другую комнату? Нет, не может быть! Квартира двухкомнатная, и эта комната всегда принадлежала Саше. Матери отводилась другая – ну правильно, туда-то она и ушла… Тогда что же значит, он не живет здесь? Переехал, наверное… Ну хоть предупредил бы, что ли… Где его теперь искать?»