Художник зыбкого мира - Исигуро Кадзуо

– Вы совершенно правы, отец. И я уверен, что кое в чем мы действительно проявляем чрезмерную поспешность. Но в целом нам есть чему поучиться у американцев. Возьмем, например, хотя бы вот что: в последние несколько лет – именно благодаря американцам – мы сделали колоссальные успехи в понимании таких вещей, как демократия и права личности. И знаете, отец, я чувствую, что в Японии наконец создан фундамент, на котором можно строить прекрасное будущее. А потому такие фирмы, как наша, и могут с полной уверенностью смотреть в завтрашний день.

– Как это верно, Таро-сан! – поддержала его Сэцуко. – И Суйти думает в точности так же. Он как раз недавно говорил, что после четырех лет полного хаоса наша страна наконец-то определила для себя перспективы.

Хотя моя дочь и обращалась к Таро, я отчетливо почувствовал, что слова ее нацелены на меня. Таро, похоже, тоже это понял, а потому, вместо того чтобы ответить Сэцуко, продолжил свою беседу со мной:

– Всего неделю назад, отец, и впервые со дня капитуляции я присутствовал на вечере встречи моего школьного выпуска. Там собрались представители самых разных слоев общества, и все они проявляли оптимизм в оценке нашего будущего. Наверное, именно поэтому и у всех нас в «Кей-Эн-Си» такое ощущение, что дела в стране идут как надо. И хотя я полностью понимаю ваши тревоги, отец, я все же уверен: в общем и целом уроки прошлого оказались для нас полезны, ибо указали нам путь к иному, прекрасному будущему. Впрочем, возможно, я в чем-то заблуждаюсь и прошу вас, отец, в таком случае меня поправить.

– Вовсе ты не заблуждаешься, – сказал я, улыбаясь, – и у меня нет ни малейшего желания тебя поправлять. Ты совершенно прав: ваше поколение ожидает прекрасное будущее. И все вы так уверены в своих силах! Мне остается только пожелать вам успехов!

Мой зять, похоже, хотел еще что-то сказать, но тут Итиро, протянув руку через стол, в очередной раз выразительно постучал пальцем по бутылке сакэ. Таро тут же повернулся к нему:

– Ах, Итиро-сан, вас-то нам и не хватало для нашей дискуссии! А ну-ка, скажите, кем вы станете, когда вырастете?

Мой внук некоторое время молчал, не сводя глаз с бутылки сакэ, потом недовольно глянул в мою сторону, но тут мать тронула его за плечо и шепнула:

– Итиро, дядя Таро задал тебе вопрос. Ответь ему, кем ты хочешь быть.

– Президентом «Ниппон электрик»! – громко заявил Итиро.

Мы дружно рассмеялись.

– Ну и ну! А вы уверены, что именно «Ниппон электрик», Итиро-сан? – спросил Таро. – Может быть, вам лучше возглавить нашу компанию, «Кей-Эн-Си»?

– Нет, «Ниппон электрик» – самая лучшая компания в мире!

Мы снова рассмеялись.

– Ах, как это печально для «Кей-Эн-Си»! – воскликнул Таро. – Ведь вы, Итиро-сан, – как раз такой человек, который через несколько лет нашей компании будет просто необходим!

Этот шутливый разговор, похоже, отвлек Итиро от мыслей о сакэ; он веселился вместе со всеми и громким хохотом старательно поддерживал взрослых, стоило им начать над чем-то смеяться. И лишь под конец ужина мой внук как бы невзначай спросил:

– А что, сакэ вы уже допили?

– Да, бутылка пуста, – сказала Норико. – Но, может быть, Итиро-сан соизволит выпить апельсинового сока?

Но Итиро очень вежливо и с большим достоинством отверг данное предложение и снова повернулся к Таро, который что-то ему объяснял. Несмотря на внешнее спокойствие Итиро, я остро чувствовал, как сильно он разочарован. Меня вдруг охватило раздражение: неужели Сэцуко так трудно проявить чуть больше понимания к чувствам своего сына!

Лишь через час у меня появилась наконец возможность поговорить с Итиро наедине – когда я зашел в маленькую комнату, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Свет у его постели еще горел, но Итиро уже лежал под одеялом на животе, сонно прижавшись щекой к подушке. Я выключил свет и обнаружил, что сквозь неплотно закрывающиеся жалюзи в комнату просачиваются лучи света из окон дома напротив. Было слышно, как в гостиной над чем-то смеются мои дочери. Я опустился на колени рядом с Итиро, и он спросил у меня тихонько:

– Дед, а тетя Норико совсем пьяная?

– Вряд ли. Ей просто весело, вот она и смеется.

– Нет, она, наверно, все-таки пьяная. Тебе не кажется?

– Ну, может быть, совсем чуть-чуть. Хотя в этом нет ничего плохого.

– Женщины совсем не умеют пить сакэ, верно? – И он хихикнул в подушку.

Я тоже засмеялся и сказал:

– Знаешь, Итиро, ты не расстраивайся, что сегодня так получилось. Какая разница, сегодня ты попробуешь сакэ или завтра. А скоро ты станешь совсем большим и сможешь тогда пить столько сакэ, сколько захочешь.

Я встал и подошел к окну, надеясь поплотнее закрыть жалюзи. Я несколько раз раскрыл и закрыл их, но пластинки прилегали неплотно, и на стены и потолок комнаты по-прежнему падали яркие полосы света.

– В общем, Итиро, я думаю, тебе действительно не стоит огорчаться, – снова сказал я.

Он ответил не сразу. А потом вдруг прошептал:

– Это ты, дедушка, не расстраивайся.

– Я? А я-то почему, Итиро?

– Ты не расстраивайся, дед! А то будешь расстраиваться и уснуть не сможешь. Старым людям нужно как следует спать, не то они заболеть могут.

– Ах, вот оно что! Ну, тогда понятно. Спасибо за заботу. Обещаю тебе, дорогой, что ни за что не буду расстраиваться. Но и ты тоже не расстраивайся. Ведь и впрямь – из-за чего тут расстраиваться-то?

Итиро промолчал. Я предпринял еще одну попытку как следует закрыть жалюзи. Потом сказал:

– Но если бы ты, Итиро, сегодня действительно потребовал, чтобы тебе обязательно дали попробовать сакэ, то я бы взял бутылку и налил тебе капельку. И все же я думаю, что на этот раз мы с тобой правильно поступили, позволив женщинам настоять на своем. Их ведь тоже из-за пустяков не стоит расстраивать, верно?

– Иногда дома, – сказал Итиро, – папа хочет что-нибудь сделать, а мама говорит, нельзя. Иногда даже папа с мамой не может спорить!

– Вот как? – со смехом удивился я.

– Так что ты, дед, не расстраивайся.

– А нам обоим не из-за чего расстраиваться! – Я отошел от окна и снова опустился на колени возле его постели. – А теперь, Итиро, постарайся все-таки уснуть.

– А ты, дед, останешься у нас ночевать?

– Нет, я скоро домой пойду.

– А почему ты не можешь здесь остаться?

– Здесь места мало, Итиро. Ты вспомни, какой огромный у дедушки дом, – и он там совсем один живет.

– А ты придешь завтра на вокзал нас проводить?

– Конечно приду, Итиро. Обязательно! Да и ты, конечно, вскоре снова к нам в гости приедешь.

– Ты, дед, только не расстраивайся, что не сумел уговорить маму дать мне сакэ попробовать, ладно?

– Ладно. Похоже, ты очень быстро взрослеешь, Итиро! – усмехнулся я. – Ты станешь хорошим человеком, когда вырастешь. И может быть, действительно возглавишь «Ниппон электрик». Или еще какую-нибудь такую же большую фирму. А теперь давай помолчим, и ты постараешься уснуть.

Я еще несколько минут посидел возле Итиро, тихонько отвечая ему, если он о чем-то спрашивал. По-видимому, как раз в эти минуты, ожидая, пока заснет мой внук, и прислушиваясь к взрывам смеха, доносившимся из соседней комнаты, я и начал перебирать в памяти подробности того разговора, что утром состоялся у нас с Сэцуко в парке Кавабэ. Такая возможность представилась мне, пожалуй, впервые за весь день, и только теперь до меня дошла вся оскорбительность слов Сэцуко. В общем, когда мой маленький внук наконец уснул и я снова вышел в гостиную, присоединившись к остальным, я был, видимо, в сильнейшем раздражении на свою старшую дочь, и это, понятно, отразилось на моем разговоре с Таро, состоявшемся, едва я уселся за стол:

– Это ведь очень странно, если задуматься: мы с твоим отцом знаем друг друга уже лет шестнадцать, но подружились только в прошлом году!

– Действительно, странно, – кивнул зять. – Но я думаю, так часто случается. Всегда бывает много соседей, с которыми только здороваешься. Вообще-то жаль, если подумать.