Епитимья - Рик Рид

— Парень, а я считал, ты попал в беду, — сказал Джимми, пытаясь понять, как Крошка Ти нашел его здесь.

Он сел, спустил ноги с кушетки, встал босыми ступнями на ковер, попрыгал по нему. Он все еще не верил собственным глазам.

— Ну, ты же меня знаешь, Джимми. Я встретил одного парня на прошлой неделе, тренера по борьбе, он из Пеории, здесь на каникулах. Где, мать твою, находится Пеория? Ладно, Бог с ней, но он захотел, чтобы я остался с ним, пока он здесь. Походил на пляж и тому подобное ублюдство.

— На пляж? — удивился Джимми, выглядывая в окно.

Сквозь щели мини-штор струился яркий солнечный свет. Джимми встал, подошел к окну, поднял шторы и выглянул на улицу. Был сверкающий летний день. Листья двух кленов перед домом Ричарда качались на ветру, зеленые и полные жизненных соков. Еще дальше на улице ребятишки играли под струей воды из пожарного гидранта, с которого был снят предохранительный колпачок. Струя переливалась радугой.

— Эй! — закричал Джимми. — Не верю! И Рэнди там! — Джимми разинув рот смотрел, как Рэнди перешел улицу и завернул за угол. — Ты меня слышал? — сказал он, обращаясь к Крошке Ти. — Я сказал, что видел Рэнди... — Голос Джимми слабел по мере того, как он оглядывался: Крошка Ти исчез.

Джимми ринулся вон из комнаты и остановился в коридоре старого дома, оглядываясь по сторонам, затем, подняв голову, посмотрел на лестницу. Когда он бежал к двери, кто-то схватил его за ворот рубашки.

Напрягаясь, он закричал:

— Нет!

И повернулся лицом к человеку, который схватил его. Это был Уор Зон.

— Черт, парень! Взгляни-ка на себя! Чего ты так испугался? Это ведь я.

Джимми рассмеялся.

— Да, но знаешь, ты ведь у нас красавчик!

— Мать твою!

— Где ты был, малый? Я беспокоился.

Уор Зон покачал головой.

— Предоставь беспокоиться моей мамочке. — Уор Зон сунул руку в карман своих джинсов и извлек оттуда завернутую в фольгу сигарету с марихуаной. Развернул ее, поднес ко рту и закурил.

Стараясь задержать дым в легких подольше, он пробормотал:

— Я был с Солом, парень. Думал, что ты и сам это сообразил. Ничего нового.

— Конечно, Сол, — сказал Джимми, забирая сигарету у Уор Зона и затягиваясь.

Он задержал дым в легких и удерживал его до тех пор, пока отчаянное желание вздохнуть и выдохнуть дым не победило. Он снова передал сигарету Уор Зону.

— Конечно, мне следовало бы догадаться. Сол любит подержать тебя в доме, так ведь?

— Верно.

Уор Зон снова затянулся сигаретой, резко втянув щеки и широко раскрывая глаза. Джимми рассмеялся.

— Ты видел Крошку Ти? Он был здесь всего минуту назад. Он меня разбудил.

Уор Зон выпустил в воздух струйку дыма. А Джимми подумал, что скажет Ричард, унюхав запах травки в своем доме.

— Я его не видел, парень.

— Странно. Он здесь был.

Джимми подошел к двери, выглянул. Три маленькие девочки с длинными черными волосами прыгали через скакалку и пели:

Внизу в долине средь травы и розСидит Мари, свежее роз.Она все пела, пела. Вот какое дело.А Хосе мимо бежалИ ее поцеловал.

Девочки пели, а Джимми вспоминал время, когда был таким же маленьким.

Вот бы подставить девочкам ножку, когда они прыгали через свою скакалку. Он хмыкнул про себя, втайне пожелав, чтобы вместо девочек здесь оказался Крошка Ти, практикующийся в игре «фризби».

Он повернулся к Уор Зону, чтобы сказать ему, как это странно, что их друг так внезапно исчез.

Но и Уор Зон тоже исчез.

Джимми вздохнул.

Что происходит?

Он уселся на пол и закрыл глаза, растирая пульсирующие виски.

Когда он открыл их, то увидел себя в белой комнате. Без окон и дверей. Потолок и пол были того же девственно белого цвета и сливались со стенами, так что трудно было сказать, где что начинается и что кончается. Джимми взглянул на себя и вдруг обнаружил, что он голый.

Все, что на нем было, — это пара наручников. Их серебристый блеск казался очень ярким в ослепительном свете ламп.

— Джимми!

Он вскинул голову и сразу узнал, кому принадлежит голос, хотя человек говорил шепотом.

Он сжался в крохотный комочек и выдавил из себя с ужасом:

— Нет!..

И это был крик души — ее протяжный вой.

— Джимми!

На этот раз голос гремел оглушительно. Он встал на колени и ухитрился ползком обойти всю комнату, держась у самой стены, и его скованные руки скользили по ее гладкой поверхности. Он искал щербинки или трещины в этом белом однообразии. Маленькую щелочку, только бы выбраться отсюда.

— Бесполезно, сынок.

Как звали этого типа? Дуайт?

Перед ним стоял Дуайт. На нем был тот же самый длинный купальный халат, который он надевал в ту ночь, когда Джимми устроил пожар в этой комнате.

Он держал в руках банку «Криско» и улыбался.

— Сбежать невозможно. Я думал, ты это знаешь.

Он сел на корточки перед Джимми, а тот, скуля, старался вжаться в стену, распластаться по ней и слиться с ее плоской поверхностью.

Лицо Дуайта было так близко, что глаза Джимми туманились слезой. Он чувствовал запах несвежего затхлого дыхания: лук, капуста, гнилое мясо. Он повернул голову, но запах, казалось, усилился, и Дуайт рассмеялся.

— Ложись, парень. У меня кое-что есть для тебя.

Казалось — все! Весь мир его оставил. А он лежал ничком на полу с подтянутыми к груди согнутыми коленями. Он закрыл глаза и прижал лицо к полу. Пол пах пластиком.

Послышалось тонкое металлическое дребезжание — Дуайт ставил банку «Криско» на пол.

— Ну, сынок, ну...

Джимми повернул голову. То, что он увидел, заставило его закричать, и он все продолжал кричать, пока не сорвал голос и из его глотки больше не исходило ни звука.

Дуайт превратился в столб пламени, возвышавшийся над ним и готовый войти в него.

И тут кошмар кончился. Джимми проснулся. Ровный сумрак комнаты показался неожиданным по контрасту с белизной и пламенем его сна. Он с трудом пытался отдышаться, привести в норму свое сердцебиение, прислушиваясь к ритмичному движению маятника часов на каминной полке.

Его простыни взмокли от пота. Они были настолько мокры, что Джимми не мог поверить, что тут обошлось без постороннего вмешательства. Что, если Мирэнда или священник проникли в комнату, пока он спал, и окатили его ведром воды? Абсурд, конечно...

Он сел, пытаясь прогнать свой сон. Но прикосновение чего-то скользкого, мерзкого все еще наполняло его ужасом, хотя теперь он понимал, что это был всего лишь сон. Он не мог убедить себя, что Дуайта нет, что он не прячется где-то тут в темноте, ожидая его пробуждения, чтобы схватить и мучить. Было трудно поверить, что все эти темные фигуры, силуэты — всего лишь мебель.

Дыхание его постепенно успокоилось, сердце вернулось к нормальному ритму, Джимми сел, скатав промокшие простыни и одеяла.

Он знал, что в эту ночь спать больше не сможет. А возможно, не сможет никогда — ему придется каждый раз во сне лицом к лицу встречаться с Дуайтом. Часы на каминной полке показывали четверть шестого. Он решил, что поспал достаточно. Влез в свои джинсы и натянул майку с короткими рукавами.

Что я делаю здесь один? Мирэнда наверху. Я, по крайней мере, могу полежать с ней.

Он представил гладкую спину Мирэнды и то, как у нее выпирали лопатки, — как остатки крыльев. Она всегда спала обнаженной, даже в «Чикен Армз», утверждая, что одежда мешает выходить жару из ее тела. Много раз ночью Джимми обвивал ее руками, тесно прижимаясь к ней.

А она поворачивалась к нему, брала его член в руку и вводила его в свое влажное нутро, и они лежали, слитые воедино, быстро и бесшумно двигались, стараясь, чтобы их движения не разбудили остальных ребят.

Он мог пойти к ней и сейчас.

Не хотелось оставаться одному. Поднимаясь по лестнице, он старался вытеснить из своего сознания образы сна. А они упорно не уходили, все медлили, гибкие и сильные, как память. Джимми заставлял себя не думать о Мирэнде, представляя себе ее удивленное бормотание, когда он скользнет в ее двуспальную постель, тепло ее гладкого тела, когда оно прижмется к ней.

Сейчас это было все, чего ему хотелось. Он остановился у ее двери, прислушиваясь. Даже звук ее дыхания или храп, услышанные через дверь, были бы утешением.

Но дверь была сделана из плотного дерева, она не пропускала звуков, и Джимми бранил себя: вот дурак, мог знать это раньше. Он протянул руку и медленно повернул дверную ручку. Услышав, как она со щелчком открылась, он быстро распахнул дверь и тут же закрыл ее за собой — так же проворно, чтоб она не скрипнула.

Лунный свет, освещая комнату, бросал луч на холмик на постели. Джимми на цыпочках шел по деревянному полу, вздрагивая от каждого скрипа, и наконец добрался до постели.