Епитимья - Рик Рид

Но когда он открыл дверь, раздался голос:

— Оставайся на месте, сынок.

Эвери замер. Голос был глубоким и властным, напоминающим голос отца, которого он так старался забыть.

Эвери повернул голову, чтобы взглянуть на гостя. В руке тот держал револьвер, нацеленный на него.

Курок был взведен. Эвери знал, что могло случиться с его затылком, представил, как его мозги с кровью брызнут фонтаном по всей комнате.

Он повернулся и впервые встретился взглядом со своим гостем.

— Чего ты хочешь от меня? — прошептал он. — У меня есть немного денег, хочешь верь, хочешь нет. Можешь их забрать.

— Мне не нужны твои деньги.

— Что же тогда? — Эвери говорил с трудом, его голос был едва слышен, а мысли лихорадочно метались в мозгу, полные ужаса и смятения.

— Хочу, чтобы ты пошел со мной. Пошел и находился вместе со своими друзьями.

В желудке у Эвери начались судороги. Он испугался, что его начнет рвать. Пол комнаты накренился, потом снова выпрямился, опять накренился. В комнате стало жарко, а запах горящих углей показался ему прилипчивым и тошнотворным. Эвери прислонился к стене, зная, что если не сделает этого, то потеряет сознание.

А он не хотел терять сознание рядом с этим типом. Он попытался собраться с мыслями.

— О чем ты толкуешь?

Человек хихикнул. Его хихиканье было каким-то визгливым и совершенно неуместным для мужчины. Это несоответствие наполнило Эвери ужасом.

— О твоих друзьях, ну, знаешь, о Крошке Ти, Уор Зоне, Джули, Рэнди и Карлосе. Ты ведь их знаешь, Эвери, так?

Эвери прикусил нижнюю губу с такой силой, что почувствовал во рту солоноватое тепло крови.

— У меня с ними мало общего, — прошептал он, ненавидя себя за предательство. — Мы просто иногда ночуем вместе в этой комнате. Вот и все.

— Эвери, Крошка Ти все мне рассказал о тебе. Так что избавь меня от всякого дерьма.

Человек встал, все еще держа его под прицелом. Когда он приблизился, Эвери замер на месте. Вот сейчас его сердце лопнет и вырвется из грудной клетки.

Человек заговорил. Голос его был спокоен и ровен.

— Послушай, я хочу, чтобы ты повернулся кругом, открыл дверь и промаршировал со своим толстым задом на улицу, на морозец. Нам надо пройти два квартала на запад. Моя машина припаркована в задней части площадки у Бродвей-Букс. Мы с тобой просто отец и сын, которые вышли на небольшую позднюю прогулку. Если тебе повезет, мы никого не встретим. — Человек ткнул револьвером в нежную плоть Эвери под ребрами.

Эвери задохнулся.

— Если ты сделаешь хоть одно лишнее движение, все равно какое, я вышибу из тебя дух. — Человек взял лицо Эвери в руку и сжал так сильно, что губы его сошлись вместе, будто он их надул. — Ты догадливый мальчик, да? Поэтому я могу на тебя положиться — ты запомнишь мои указания и последуешь им. Так, Эвери?

Он отпустил мальчика, и тот немо кивнул — он потерял голос и не мог сказать ни слова.

— Ладно, пошли.

И они двинулись к выходу. Мысли Эвери метались. Думай, Эвери, думай! И без паники! Но оказалось, что он с трудом может дышать, и ему потребовалось собрать всю свою волю, чтобы заставить себя передвигать ноги и выйти из комнаты.

Пусть стреляет. Мне нечего терять.

Хотя Эвери и сознавал, что ему нечего терять, он лихорадочно пытался найти какой-то выход, чтобы спастись.

И вдруг его осенило. Он остановился. Тип толкнул его в спину. Револьвер был очень твердым. Эвери был уверен, что почувствовал то место, куда в него войдет пуля.

— Двигайся, парнишка. Я ведь и не думал шутить.

Эвери обернулся и попытался все свои силы сконцентрировать в груди, а затем в горле — чтобы обрести дар речи.

— Послушайте... я знаю, где Мирэнда, — выдавил он из себя.

Эвери обшаривал глазами лицо человека, чтобы найти хоть какую-то реакцию на свои слова. Сработала ли его уловка, заинтересовало ли мужчину его предложение, но он опустил револьвер и посмотрел Эвери в глаза.

— Я могу вас отвести к ней...

Рот мучителя сошелся в тонкую линию.

— Ну а почему ты хочешь это сделать?

И тут Эвери (он это понял) стало выгодно показать свой страх: он позволил задрожать своей нижней губе, а глазам наполниться слезами.

— Я... я... не хочу быть один.

— И ради этого ты готов подвергнуть опасности свою подружку?

Эвери почти ничего не соображал от страха. Он повторял в том же порыве страха и отчаяния, сделавшим его голос пронзительно-визгливым:

— Я не хочу оставаться один, сэр.

Человек покачал головой, и Эвери подумал, что его идея не сработала. Но потом человек спросил:

— Ну так где она?

Эвери еще раз проглотил ком в горле. Его сердце забилось чуть спокойнее. Какое-то мгновение он размышлял, какое место окажется самым людным в субботнюю ночь.

— Ну, она, вероятно, в Сьюпер-Пауэрс, знаете, там... Галерея. Все ребята приходят туда в субботний вечер.

Они остановились в подъезде. Эвери вздохнул, ощутив тонкую струйку ледяного ветра, проникавшего сквозь трещины в двери.

— Знаешь, — сказал человек, — если я отведу тебя туда, тебе придется сделать все, что я прикажу.

Эвери открыл рот, но человек перебил его.

— Нет, так дело не пойдет. Бог мой, ты что, за идиота меня принимаешь?

— Я вовсе не считаю вас идиотом.

Он поднес руку к губам и куснул ноготь.

— Я бы остался в машине.

Человек рассмеялся, но вдруг замолчал. И что-то стал шептать, вроде про себя, но и обращаясь к кому-то, кто стоит рядом. Шептал он что-то непонятное.

А потом сказал вслух:

— Может быть, это и сработает. — При этом он смотрел не на Эвери, а на стену за спиной. Эвери обернулся, но не увидел ничего, кроме стены, потрескавшейся и покрытой грязью и плесенью.

— Ты уверен, что сегодня ночью она будет там? Откуда ты знаешь?

— Она мне сказала. — Эвери подумал с минуту — Кроме того, в субботу она всегда там бывает. Встречается со знакомым парнем.

— О'кей. Но помни: если ты попытаешься сыграть со мной шутку, вы оба — мертвецы.

Дуайт закрыл на защелку задний откидной бортик своего пикапа, дважды проверив ручку, — этот жирный парень не должен улизнуть, пока он будет бродить у Галереи. Дуайт вытер вспотевшие ладони о куртку.

Было нелегко заставить толстого мальчишку заползти в заднее отделение пикапа, но теперь он был там — руки и ноги скручены бельевой веревкой. Пусть утрясется на несколько фунтов. Это только пойдет ему на пользу.

Дуайт обошел машину спереди, ощущая жесткость револьвера 357-го калибра на своем бедре. Он начинал уставать, но надеялся, что скоро его план будет выполнен. Дуайт опустился на переднее сиденье, вложил ключ зажигания в замок и повернул его. Машина загудела и ожила.

Тетя Адель сидела на переднем сиденье рядом с ним. Когда он вошел и сел, она взглянула на него. Кажется, тетя сделала укладку по-новому: локоны ее прически были тугие, похожие на штопор завитки сплошь покрывали голову. На ней была ее обычная одежда: фланелевая мужская рубаха хаки и мужские ботинки. Она отложила номер «Чикаго трибюн», который читала, сделала губами звук «тсс» и покачала головой.

— Постарайся не испортить дело, ладно?!!

— Заткнись, — сказал Дуайт и стремительно отъехал от края тротуара.

Теперь сиденье для пассажиров было пустым. Дуайт повернул на север по Бродвею, к Девону.

Он хорошо знал расположение «Сьюпер-Пауэрс». Там надо пробыть две-три минуты, только чтобы убедиться, там ли Мирэнда. Он вовсе не был уверен, что это не уловка со стороны толстого мальчишки.

У него не должно быть времени на то, чтобы забарабанить в стекло машины, привлекая внимание прохожих, если они там окажутся.

Он сперва не заметил ее, рванувшись вперед между двумя припаркованными машинами всего в нескольких футах от красного светофора, и тут появилась молодая девушка в длинном черном пальто — Дуайту пришлось изо всех сил выжать тормоз, отчего его пикап завертелся на месте.

К счастью, ему удалось не удариться боком о припаркованный рядом «эльдорадо» и выровнять свой пикап.

Этого мне только не хватало — несчастного случая. Со связанным парнем в пикапе...

Он увидел, что девушка остановилась на западной стороне улицы, откровенно улыбаясь ему. Когда их глаза встретились, она сказала:

— Прошу прощения.

— Простите меня, — крикнул он через улицу, — я подумал, не поможете ли вы мне.

Глава 20

— Эй, ты, дерьменыш, я слышал, ты беспокоишься обо мне.

Джимми сел, протирая глаза. Казалось, это невозможно, но Крошка Ти был здесь, стоял рядом, широко улыбаясь. На нем была его любимая рубашка с короткими рукавами: по ровному желтому полю — ананасики. С этой рубашкой он носил обрезанные снизу синие джинсы. Его кудрявые рыжие волосы были всклокочены, но выглядели чистыми. А улыбка, казалось, озарила кабинет священника.