Дело всей жизни (СИ) - "Веллет"

— Может, и поехал бы, — парировал Хэйтем. — Но мне было как-то не до лука.

Преодолеть реку вброд оказалось нетрудно. Объехать небольшое сборище домиков, гордо именуемое деревней — тоже. Шэй уже узнавал места, и от этого руки становились влажными, а сердце билось уж слишком часто.

— В доме Ахиллеса два входа, — проговорил Шэй. — Мы подъедем с задней стороны, так что нет никакого смысла обходить. Но если нас ждут, то обязательно заметят.

Хэйтем судорожно втянул воздух носом и вдруг спросил — горячо, жарко:

— Шэй, как ты думаешь, Коннор… он сможет нас убить? То есть… захочет ли? Ты сам когда-то был таким, смог бы ты выстрелить в отца?

— Не думаю, — жестко откликнулся Шэй. — Потому что я полагаю, что Коннор никогда и никого не убивал, кроме зверей. Впервые выстрелить в человека, в отца… Если он сможет, то мне будет не жаль на это жизни, потому что это будет означать, что я не сумел передать ему ничего из того, что хотел. А вот Ахиллес… Черт его знает, что у него на уме. Не понимаю, зачем он вообще взялся учить парня. И чему успел выучить? Сомневаюсь, что у мистера Дэвенпорта остались какие-то надежды.

— Если это месть, то чрезвычайно продуманная и жестокая, — кивнул Хэйтем. — Но я сомневаюсь. Ведь Коннор стал Коннором еще до того, как я узнал, что он вообще есть на свете.

— Но ведь его мать знала, от кого родила, — возразил Шэй. — Так что Ахиллес мог знать, кому преподнесет свой подарок.

— Надо было все-таки его пристрелить, — буркнул Хэйтем и проверил оружие.

Мистер Кормак машинально подопнул уставшего коня, и тот понес быстрее. Поместье уже было видно, когда позади раздалось глухое рычание. Или рев…

— Быстрее! — Шэй пришпорил коня еще и еще. — Быстрее, эти твари не слишком суются на обжитые территории.

Хэйтем явно послушался, Шэй слышал топот его Пегаса совсем рядом. Глухое рычание осталось позади, зато поместье теперь было как на ладони. И оба всадника были отличными мишенями.

— Не стреляют, — глубокомысленно заметил Хэйтем. — Может, не ждут?

— Далековато, — развеял его надежды Шэй. — Гораздо надежнее дождаться, когда мы подъедем.

— Ну и черт бы с ним! — вдруг ожесточенно воскликнул Хэйтем. — Едем, Шэй. Я больше не могу.

Мистер Кормак был полностью согласен с ним, но стоило приблизиться, как… Шэй с трудом удержался в седле. Дыхание перехватило, а голова закружилась — Шэю даже показалось, что его как будто серьезно ранили. Он почему-то не думал, что сохранил в памяти так много деталей. Воспоминания о Дэвенпорте были смутными, нечеткими, а теперь он узнавал каждый дюйм.

На этом дереве когда-то прятался от Кесеговаасе. В стоге под охотничьей площадкой единственный раз настиг Хоуп и застал ее врасплох. А вот там, чуть в стороне, стояли мишени Лайама… Шэй безотчетно положил руку на грудь — сердце, казалось, сейчас просто проломит грудную клетку. Его слегка отрезвил голос Хэйтема:

— Шэй? С тобой… все хорошо?

— Все… в порядке, — прохрипел мистер Кормак и повторил немного тверже. — Все в порядке, Хэйтем. Я… никого не вижу… вокруг. Значит, нужно зайти в дом.

И понимал ведь, что этими словами почти подписывает себе приговор. За белой облупившейся дверью — лестница, за лестницей — подсвечник на стене…

Но Шэй спрыгнул с коня уверенно и собранно. Он никогда не рассказывал Хэйтему ни про лестницу, ни про подсвечник, а стало быть, надо первым идти вперед.

Хэйтем, впрочем, тоже явно не имел сомнений. Элегантно и ловко спрыгнул с коня, погладил угольно-черную морду и озабоченно произнес:

— Пегас никуда не денется, он ученый. А вот твой Медный вполне может сбежать.

— Не сбежит, — Шэй ловко обвил поводья вокруг ближайшего дерева и пояснил. — Если что, просто перережу. Но я не собираюсь удирать отсюда, словно вор. Один раз я уже так удирал. Хэйтем… Я поговорю с Ахиллесом сам. Мы не можем просто убить его, тем более — на глазах Коннора. Коннор только что узнал, что мы — из Ордена. Не надо убеждать его и подкреплять его уверенность в том, что мы безжалостные убийцы.

— А мы кто? — хмыкнул Хэйтем, но слова прозвучали горько.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Те, кем пока еще не стал он сам, — бросил Шэй. Он подошел к двери, и на мгновение мелькнула мысль — постучать. Раньше он никогда не стучался… Шэй слегка толкнул дверь, и она, как и раньше за исключением ночного времени, оказалась незаперта.

Шэй вошел смело, гордо вскинул голову. Мельком подумал о том, что даже странно, что до сих пор не упал замертво — казалось, чуть дальше, в кабинете, слышится смех Хоуп, а из тайного убежища внизу — ругательства Лайама, который имел привычку взбегать по лестнице, дергая за рычаг на ходу, а потому нередко врезался в дверь, механизм которой не успевал сработать. И вот-вот разольется в воздухе запах превосходного чая, которым Ахиллес потчевал по случаю и без…

Шэй зажмурился. В доме было пугающе тихо, только где-то явно пировали жучки-древоточцы, а пахло затхлостью и запустением. Но скрип старых половиц привел его в чувство.

Позади раздались шаги, и Шэй слышал, как едва слышно лязгнул рычажок предохранителя, однако надеялся, что Хэйтем все-таки не станет стрелять. Сам Шэй уже различал и иные шаги, тяжелые и неровные, и шумное дыхание. Мистер Кормак не мог знать, какое зрелище сейчас предстанет его глазам, однако явственно ощутил тяжесть наручей со скрытыми клинками — словно естественное продолжение ладоней. Странное чувство — знакомое и чужое одновременно.

Из-за лестницы показалась фигура — согбенная и искалеченная давним увечьем — и Шэй напрягся, готовясь вступить в схватку. Этот порыв был абсолютно иррационален, потому что Шэй не мог не отметить абсолютно седых волос, сморщенного и обрюзгшего лица, слишком медленных движений.

Несмотря на то, что Шэй не сомневался в том, что у бывшего наставника найдутся еще козыри в рукаве, против двоих тамплиеров в полтора раза моложе себя Ахиллес в одиночку вряд ли что-то мог.

Но теперь Шэй глядел не на это. Едва подняв взгляд, он узнал недовольное выражение лица Ахиллеса и его знакомую усмешку. И опомнился только тогда, когда старик, даже не попытавшись взяться за какое бы то ни было оружие, потыкал в его сторону тростью, которую, пожалуй, правильнее было бы назвать клюкой, и проскрипел:

— Кто пожаловал. Ты, Кормак, тут что, любимый ножик забыл пятнадцать лет назад?

Шэй даже растерялся. Он ожидал чего угодно: от ярости с брызжущей слюной до презрительного «прощения»; от обвинений до мстительного самодовольства, — но никак не сварливого панибратского обращения, как будто Шэй был нерадивым учеником, который обещал вернуться к ужину, а пришел спустя полтора десятка лет.

— Чего глазами хлопаешь? — ворчливо бросил Ахиллес. — Или господин магистр без тебя тут в трех соснах бы заплутал?

Тут Хэйтем явно опомнился и шагнул вперед. Помолчал, презрительно оглядел противника и процедил:

— Не сказать, что я желаю вам здравия, «Раксота», да и приветственных слов как-то не нахожу. Мистер Кормак уже второй раз запретил вас пристрелить, к моему глубочайшему сожалению. Поэтому я намереваюсь забрать из вашего гостеприимного дома только свою собственность, после чего удалюсь.

Ахиллес едва заметно пожал плечами, а потом стукнул тростью перед собой и тяжело на нее оперся:

— Да я у тебя вроде бы ничего не брал. Или ты соверена какого недосчитался? Так, наверное, в снег обронил. Да и хватился поздновато.

Если Хэйтем и смешался, то ненадолго, после чего глянул на Шэя и вполголоса уточнил:

— Он тебе точно дорог как память?

— Он нам еще может пригодиться, — напомнил Шэй. — Пока мы не достигли цели — точно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Помереть спокойно не дадут, — с глубочайшим неудовлетворением проскрипел Ахиллес. — Отчего ты пожаловал, Кенуэй, я догадываюсь, только… опоздал, голубчик. Я-то что? Вот он я, перед тобой, хочешь — стреляй. Только упрямец твой с косичкой от этого к тебе с поклонами не прибежит. Не любит, наверное, когда его собственностью считают.

Хэйтем раздраженно оправил манжеты, не убирая пистолета: