Слишком много приведений - Виталий Забирко

В этот миг меня совсем некстати осенило - вспомнил, где видел подобные золотые монеты "One dollar". В компьютерной игре в преферанс. Надо же, откуда скопировали их "мелкие бесы"!

По лицам киллеров я понял, что моему честному признанию они не поверили ни на йоту. Да и кто бы поверил на их месте?

- А я думал, клад нашел, - съязвил Долгушин.

- Или банк ограбил, - скептически добавил Коровин. Я сделал вид, что обиделся.

- Что такое преферанс, знаете? Если покопаетесь в золоте, то найдете листочки с двумя пулями.

- Ну-ну, - криво усмехнулся Долгушин, делано осмотрелся вокруг и глубоко, до столешницы сломанного стола, пробороздил каблуком гору монет.

Получилось весьма удачно - два листочка с расчерченными мною пулями вывернулись поверх монет. Долгушин заломил бровь и поднял их за уголки.

- Ты считаешь это достаточным доказательством?

- Еще каким! - расплылся я в лучезарной улыбке. - Пересчитай монеты, один к одному дебит с кредитом сойдется. - Тут я вспомнил о монете у следователя Серебро и еще о той, которой расплатился с крабом за сигареты. Впрочем, вру. На две будет меньше. Пришлось за кое-какие услуги расплатиться.

Мои доводы зародили в киллерах некоторое сомнение. Они обвели взглядом пол, и Долгушин сунул листочки в карман. Так, на всякий случай. Не собирался он пересчитывать монеты, чтобы убедиться в моей правоте. Зачем, если он не верил, что золото настоящее?

Я недоумевал. Долгушин вел себя странно. При его профессии любые контакты с "клиентом" недопустимы - по всем канонам они должны были пристрелить меня во сне, забрать деньги и уйти, - а он заводит пространные разговоры... Вот Коровин реагирует правильно: скучно ему, переминается с ноги на ногу, однако шефу не перечит, блюдет дисциплину.

- Не пойму, что ты за фраер такой, - тихо сказал Долгушин, с прищуром глядя мне в глаза. - Порошин всех заложил - и мэра, и губернатора, а о тебе ни словом не обмолвился. Неужели ты и вправду - лох ушастый?

Я внутренне поежился, представив, что сделали киллеры с Порошиным. Ох, не зря я его тогда пожалел на привокзальной площади.

- И мэр, и губернатор тоже бы обо мне ничего не сказали.

- Да? - Долгушин продолжал сверлить меня взглядом. - А Харя, Краб, Каратист - это кто?

Не так уж и небрежно отнесся Долгушин к двум листкам сыгранных пуль преферанса, прочитал, кто играл.

- Кореша.

Я опять одарил Долгушина жизнерадостной улыбкой. Кажется, удачно ответил на его "фраера". Несмотря на мое аховое положение, ситуация начинала меня забавлять.

- Блатной, что ли? - брезгливо поморщился Долгушин.

- Приблатненный, - уточнил я.

- Ну-ну, - процедил Долгушин.

А вот его разговор начинал раздражать. Не поверил он ни своему предположению, ни моему уточнению. Однако больше всего ему не нравилось, что инициатива в разговоре перешла от него ко мне. Не знаю, за кого он меня принимал, но мыслил он в верном направлении.

И тогда я наконец понял, почему Долгушин нарушил святое правило своей профессии - не вступать в разговоры с "клиентом". Он считал себя профессионалом высшего класса, "неприкасаемым" в криминальной среде, и вдруг его попытался ограбить какой-то дилетант. Захотелось разобраться, что я за фрукт такой, случайность ли это, или за моей спиной кто-то стоит? Напрасно он это делал. При его профессии праздное любопытство до добра не доводит.

- Как же вам удалось на меня выйти, если Порошин и словом не обмолвился? - поинтересовался я.

Долгушин долго молчал, не сводя с меня пристального взгляда. Я даже подумал, что не ответит, но он все же сказал. Специфика работы киллера понуждает все держать в строгой тайне, поэтому желание похвастаться своими способностями в узком кругу у них намного выше, чем у обычных людей.

- Интуиция, - процедил он. - В нашем деле она играет первостепенную роль. Интуиция и трезвый анализ ситуации. Когда два раза встречаешься с одним и тем же человеком в любопытных местах, невольно задумываешься, зачем он там находился. К тому же Грызлов дал весьма точный словесный портрет типа, который отправил на тот свет трех его подручных. И этот портрет оказался очень похожим на тебя. Согласись, слишком много совпадений, чтобы не задуматься.

Я "вспомнил" информацию о директоре ипподрома Михаиле Грызлове, над которой у меня на привокзальной площади не было времени задуматься. Ипподром, как практически и все в нашем городе, принадлежал мэру Ираклию Колубаю, и он почему-то заподозрил, что в разборке на ипподроме принимала участие нанятая им совсем для другого дела столичная группа киллеров. Для выяснения обстоятельств он и задержал выплату гонорара.

- Три, - поправил я Долгушина.

- Что - три?

- Не два, а три раза наши пути пересекались.

- Да, сейчас третий.

- Тогда четыре, - заметил я.

Что-то мигнуло в зрачках Долгушина, по скулам заходили желваки. Зрительная память, надо понимать, у него была профессиональная, но вспомнить, где мы виделись еще, он не смог.

- Кафе, вокзал - где еще? - жестко спросил он.

- Погребок "У Еси".

Опять что-то дрогнуло в лице Долгушина. На мгновение он задумался, затем сказал как отрезал:

- Тебя там не было.

Прокрутил он в памяти события в погребке и не "увидел" меня. По той скорости, с которой он ответил, я убедился, что зрительная память у него действительно великолепная. Но не там он "смотрел".

- А пьяного возле погребка помнишь? - ехидно поинтересовался я.

-Ты?!

-Я.

И вдруг я понял, откуда киллерам известен мой адрес. И похолодел.

- Что с Аллой? - спросил я, и мой голос предательски дрогнул. Не был я бесчувственным чурбаном и понимал, что ей грозило.

Долгушин уловил во мне перемену и удовлетворенно осклабился. Инициатива вновь перешла к нему, нащупал он мою болевую точку.

- Ни-че-го, - с нажимом проговорил он. - Пока ничего. Все будет зависеть от того, что нам расскажет Роман Челышев.

Я попытался взять себя в руки и продолжить игру.

- А что именно интересует Егора Долгушина? - спросил я с сарказмом.

Лицо Долгушина застыло, в глазах мигнул металлический блеск. Никак не ожидал он услышать от меня свою настоящую фамилию.

- Ах, да, Игоря Долгова. Тебя ведь под этим именем друзья знают. Правильно, Даниил Коровин?

Коровин недоуменно посмотрел на своего шефа.

- А где же вы Пашу Смирнова оставили? - продолжал я. - В машине у подъезда?

И только сказав все, я понял, какую глупость сморозил, назвав их фамилии.

- Мой друг, покойник, - нехорошо усмехаясь, проговорил Долгушин, сказал как-то: я слишком много знал...

Я еще успел увидеть, как он направил на меня ствол пистолета, а затем мое лицо заслонила лапа Рыжей Хари. Как всегда, она возникла из ничего в самый последний момент. Раздались два приглушенных хлопка, будто кошка чихнула, и Рыжая Харя опустила лапу.