Всем сестрам по мозгам - Дарья Донцова

– Прости, Жаннуся, ты очень хорошая девочка, дело не в тебе, а во мне. Ноша оказалась слишком тяжела, цена велика.

А Жанна в ее слова не особо вслушивалась, знала, мама с катушек из-за нее съехала, потому что она опять двоек нахватала и учителям надерзила. Серафима с девочкой обнимались, принимали решение ничего не говорить о скандале отцу и тихо жили до следующего взбрыка Серафимы. Интересная деталь: она никогда не бузила в присутствии Геннадия, но тот знал о ссорах, о чем прямо сказал перед смертью Жанне. Он уже совсем слаб был, но у него хватило сил открыть дочке главную семейную тайну: она приемный ребенок. А история ее появления в семье такова.

За год до рождения Жанны Рыкины потеряли дочь, девочка умерла от вирусной инфекции. Серафима чуть не помешалась от горя. Другого ребенка она родить не могла, здоровье не позволяло. Геннадий предложил взять малышку из детдома, но Сима боялась, что у крошки будет плохая наследственность, и отказалась. А потом близкий приятель Рыкина, у которого скончалась в родах жена, предложил друзьям удочерить своего младенца. В качестве приданого рожденной девочке он перепишет на Геннадия свое имущество: четырехкомнатную квартиру, машину, еще и денег даст. Рыкины тогда жили в однушке на первом этаже.

Сима долго не соглашалась брать чужого ребенка, говорила, что никогда не сможет полюбить его, будет мучиться, глядя на подрастающую девочку, вспоминать родную доченьку. Но Геннадий считал, что заботы о новорожденном младенце вернут жене желание жить. Ведь известно, время – лучший лекарь. Душевные раны затянутся, и воцарится покой. А еще главе семьи хотелось улучшить условия жизни. В конце концов муж убедил Симу.

Перед смертью Геннадий просил Жанну не обижаться на мать и заботиться о ней, когда его не станет. Она, услышав эту историю, поняла, что бедная мама всю жизнь тщетно пыталась полюбить навязанного ей приемыша, но скрытое раздражение прорывалось наружу, и случалась истерика. Жанне стало ее очень жаль. С того дня она взялась за ум и кардинально изменилась. Стала лучше учиться, поступила в институт. Девушке хотелось, чтобы мама поняла: Жанна лучшая из дочек. Кстати, через некоторое время та предложила приемной дочери:

– Хочешь, разменяем жилплощадь, у тебя появится собственная квартира.

Но Жанна вдруг испугалась. Подумала, что теперь, когда отца нет, мама от нее совсем отвернется. И закричала в ответ:

– Никогда! Это же наше родное гнездо!

Рассказчица на секунду умолкла и завершила свою повесть следующей фразой:

– И все осталось по-прежнему. Мы стали жить мирно, мама больше не скандалила. Она смирилась, а я о ней заботилась. Понимаете?

– Думаю, да, – ответил Мануйлов.

– Вы мне наврали! – воскликнула Жанна. – Придумали историю про купленную девочку. Мой биологический отец друг Геннадия.

– Дорогая, – спокойно возразил Сергей Павлович, – твой родной папа я, Геннадий солгал, не желая рассказывать о Вере. Думаю, он не хотел, чтобы дочь знала, какая у нее генетика.

– Нет, – заявила Жанна, – я не верю. Вам очень нужен фокусбух? Поэтому вы и замутили эту историю? А если я всем открою правду?

– Какую, дорогая? – осведомился Мануйлов.

Жанна тихо рассмеялась.

– Думали, вы самый хитрый, да? Созвали сюда кучу народа, полагали, я не догадаюсь, что дело в той книжице? Решили меня вокруг пальца обвести? В следующий раз, когда решите спектакль поставить, лучше готовьтесь, а то у вас косяк на косяке. Начнем с того, что Серафима не могла вам позвонить. Понимаете, папа Гена мне всю правду рассказал, про… про ту командировку. Не ожидали? Чего молчите?

– Слушаю тебя, дорогая, – не дрогнувшим голосом сказал Мануйлов.

– Вам ничего не досталось, – засмеялась Жанна, – они вас надули. Значит, так! Я знаю, где Геннадий добычу, вернее, свою долю, спрятал, да так ловко, что никто ее не найдет. Вам, конечно, охота все целиком захапать, но и часть сойдет. Ладно, получите ее, но только после того, как передадите мне свое имущество, все. Мне очень нужны деньги! Идет?

Мануйлов ответил не сразу, и голос его был холодным:

– Если, как ты говоришь, «добыча» в твоих руках…

– Не вся, – поправила его Жанна, – доля Геннадия, ему ее мой биологический отец отдал.

– Ладно, пусть так, – неожиданно согласился Сергей Павлович и продолжил: – Но это огромные деньги. Зачем тебе отдавать мне то, что тянет на нереальное состояние, и забирать взамен дом, сад и прочее. Не спорю, коттедж хороший, участок тоже и денежки в банке имеются. Но даже один листок из книжки обеспечит и тебя, и твоих детей, внуков, правнуков. Не вижу смысла в обмене. Ты лжешь, дорогая. Думаю, Геннадий, открыл приемной дочери правду, рассказал о командировке, но… но у тебя ничего нет.

– Есть, – уперлась Жанна. – Я-то, в отличие от остальных дураков, которых вы тут собрали, поняла: дело именно в записях, вы их получить желаете. Вот и придумали хохму с наследством. Небось всем, как и мне, всяких историй наплели. Мол, «отдай книжечку, получишь мое имущество». На что угодно спорить готова, одна я сообразила, что это обман, а остальные поверили, и у них слюни потекли. Неужели никто не спросил: «Алло, Сергей Павлович, вы же умираете, за фигом вам какой-то, блин, «склерозник»?» Ой, ну я точно угадала! И вы на тот свет вовсе не собираетесь. Хотя в первый день очень демонстративно у всех на глазах в обморок рухнули, Танька-дура еще вам ингалятор подавать кинулась.

– И что? – осведомился Мануйлов. – Да, у меня плюс к страшному диагнозу еще и астма.

Жанна рассмеялась.

– Сейчас стоит тяжелая погода, астматики еле ползают, а вы больше про пшикалку не вспоминали. Говорю же, в другой раз лучше готовьтесь, почитайте симптоматику заболевания. Между прочим, вы так и не озвучили, какая напасть сводит вас в могилу. И астматики плохо реагируют на стрессы, они вызывают у них приступы. Но вы нормально дышали, когда с Хачикян беда случилась. Нету у вас никакой астмы, спектакль разыграли. Есть у меня ответ и на ваш вопрос о том, почему долю Геннадия я хочу на дом с садом и счет в банке поменять. Да, совершенно верно, цена книжки заоблачная, но как ее продать? Только на аукционе, ко мне сразу куча народа примчится и допрос устроят. И никто книжку на торги не выставит, пока не узнает, откуда она взялась. И что мне рассказать? Это как обладать короной английской королевы – пусть я извернулась, сперла у бабули с головы шапку с камнями, да кто ж ее купит? Поэтому предлагаю обмен. Наследство должно быть моим! С остальными как хотите договаривайтесь. Плачьте им в плечико, обещайте золотые горы, обманывайте беззастенчиво, но имущество мое.

– Покажешь свою часть, ударим по рукам, – подал голос Сергей Павлович.

– Нашел дуру! – фыркнула Жанна. – Составь дарственную и забирай.

– И почему я должен тебе верить? – вздохнул Мануйлов.

– Придется рискнуть, – хмыкнула Реутова. – Ты вот над чем подумай. Мне папа Гена правду рассказал, а остальным-то их родня могла даже не намекнуть, что у них имеется. Может, их книжечки давно пропали? Вдруг моя одна осталась? И еще. Мне известно про командировку, и посвященные люди, сами знаете кто, еще живы. Немолоды, конечно, но при власти находятся. Не боитесь за свою жизнь? Вам, правда, уже и так в могилу пора. Но все равно ведь лучше под землей попозже очутиться.

– Ты очень похожа на своего отца, – сказал хозяин. – Я имею в виду Олега. Остальные мои гости совсем не такие.

– Он был умнее всех, вы его идеей воспользовались, – отбрила Жанна, – остальные совсем не такие. Решай прямо сейчас. Или завтра с утра едешь к нотариусу и составляешь на мое имя дарственную, или прощайся с мечтой.

– Хорошо, – процедил Сергей Павлович, – ровно в девять поеду. У тебя паспорт с собой? Он понадобится.

– Нет проблем, – ответила Реутова.

Послышались шелест, скрип, звук шагов, потом снова раздался голос Жанны:

– Хочу дать тебе совет: не стоит считать окружающих идиотами. Понятное дело, из ста человек девяносто девять дураки, но один может оказаться человеком подкованным. Ты сюда созвал стадо дебилов. Коля себя за стоматолога выдавал, а у самого во рту крючок от бюгеля торчал. Ну какой дантист будет с железкой на нёбе разгуливать?

– Может, Николай боится бормашины, – возразил Сергей Павлович. – Ладно, ты права. Он санитар в морге, но не хочет, чтобы окружающие про это знали, поэтому врет.

– Вот дурень! – засмеялась Реутова. – Ты сто раз повторил, что о нас справки наводил, а Вишняков все равно брехал. И как ты его упустил? Удрал Николаша. Интересно, кто его напугал? Может, тот, кто Хачикян убил?

– Или он сам ее жизни лишил, – буркнул Мануйлов.

– Дебил, – выдала свою оценку Николаю Жанна. – Но я умная. И хорошо знаю, чьи фото ты тут за снимки родни выдавал. Мужик с бородой – Иван Тургенев, а женщина – поэтесса Зинаида Гиппиус. То-то Лиза про гипюр вспомнила. Кочергина офигенная дура, и ее мать с кривой резьбой была, если на столе портреты не близких, а писак держала… Ну и к чему эта комедия?