Открытие Франции. Увлекательное путешествие длиной 20 000 километров по сокровенным уголкам самой интересной страны мира - Грэм Робб

После леса несколько часов тянулись лишь песчаные равнины и продуваемые ветром пшеничные поля бывшей провинции Бос. «Кукушка» с грохотом проехала по римской дороге от Санса до Шартра. Появились признаки богатства – ухоженный плодовый сад, широкая дорога, которая вела к замку. Каменщики проехали через Арпажон и Лонжюмо, чуть не оглохли от грохота колес в узком, как туннель, пространстве между стенами, потом миновали Антони и Со, куда сгоняли скот перед тем, как ввести его в город. Увидев ожидающего у дороги пассажира, кучера всегда кричали: «Еще один до Со!», потому что «до Со» по-французски pour Sceaux – «пур Со». Это звучит как «пурсо» (pourceau), что значит «боров» или «грязнуля», и получалось: «еще одна свинья». После Бур-ла-Рена с его гончарными мастерскими и Аркёя с его акведуком поверхность дороги стала лучше и движение на ней стало интенсивнее. В Монруже с дорогой из Орлеана соединились дороги из Версаля и с запада. Тяжелые кареты с сонными кучерами выезжали из Парижа в деревню.

В столицу они въехали через заставу Анфер, и это был далеко не торжественный въезд. Из корзины под повозкой они смутно видели башмаки и босые ноги, колеса карет, тележки, запряженные собаками, и нижние половины афиш, рекламировавших аукционы, книги, ванны и способы лечения зубов. «Кукушка» прогрохотала по улице Сен-Жак, мимо обсерватории и Сорбонны, к Новому мосту. Внезапно запахло рекой, потом юбками, бельем и лакированными туфлями более полезного для здоровья правого берега, зазвучал нестройный хор уличных криков с сотней разных акцентов, запахло жареной едой, стал виден разноцветный мусор – сомнительное удовольствие городской жизни: обрывки бумаги, цветы и стебли из букетов, огрызки яблок и кочерыжки капусты, и столько лошадиного навоза, что его хватило бы на год удобрять поля целой деревни.

Когда каменщики выбрались из «кукушки», они, должно быть, были бледны как привидения. Надо должен был ехать дальше, в восточный пригород Вильмомбль, где ему предстояло работать на стройке у дяди. Но сначала отец отвел его по наклонному спуску возле здания Ратуши к Сене – вымыть черные от грязи руки. По обоим берегам, насколько мог видеть глаз, стояли высокие дома, обросшие, как щетиной, печными трубами. В некоторых окнах тускло горел свет, словно в тысяче крошечных комнат люди собрались на тысячу посиделок.

На другой стороне реки, на холме, который назывался гора Святой Женевьевы, выделялся на фоне облаков серый купол Пантеона. Он возвышался над лачугами Латинского квартала, как незажженный маяк. До 1889 года, когда была достроена Эйфелева башня, Пантеон был самым высоким зданием Парижа. Каждый каменщик, приезжавший в столицу, знал, что этот впечатляющий памятник, похожий на призрак, построен его земляками. После 1855 года название Пантеон было знакомо новичкам по песне, которая стала гимном каменщиков:

[…]Les canaux et les pontsDe la Seine à la MeusePourraient citer les nomsDes maçons de la Creuse

Voyez le Panthéon,Voyez les Tuileries,Le Louvre et l’Odéon,Notre-Dame jolie.

De tous ces monumentsLa France est orgueilleuse.Elle en doit l’agrémentAux maçons de la Creuse.

Каналы и мостыОт Сены до МёзМогли бы назвать именаКаменщиков из Крёз.

Посмотрите на Пантеон,Посмотрите на Тюильри,На Лувр и Одеон,На красивый Нотр-Дам.

Всеми этими памятникамиФранция горда.И за них она должна благодаритьКаменщиков из Крёз.

Пантеон первоначально был церковью. Он был посвящен святой Женевьеве, покровительнице Парижа, которая жила в V веке. Молитвы Женевьевы заставили правителя гуннов Аттилу обойти Париж стороной и напасть вместо него на Орлеан. Строительство Пантеона было завершено в 1789 году, и революционное правительство посвятило его светским героям современного государства. Каменщики из департамента Крёз вырезали огромными буквами слова благодарности страны «великим людям», похороненным под его сводами: «AUX GRANDS HOMMES LA PATRIE RECONNAISSANTE» – «Великим людям – благодарная родина».

Стоя на куполе Пантеона, каменщики смотрели вдаль поверх шиферных крыш, которые тянулись до горизонта, как ряды холмов. Одним взглядом они могли охватить сто городских деревень, жители которых говорили на ста различных языках и мало знали о жизни друг друга. Глядя на них, каменщики с болью в душе думали о всех землях, которые лежали между Парижем и их родиной, – о дорогах, которые сходятся вместе на границе Парижа, о пшеничных полях области Бос и равнинах за Луарой, где дороги усыпаны щебнем, а местные племена враждебны, и о пологих холмах за ними, на расстоянии пяти дней пути на юг, где камни друидов, отесанные галльскими каменщиками, охраняли равнины Лимузена и горы Оверни.

Скоро поезда сожмут эти расстояния. Каменщики, кормилицы, горничные и странствующие торговцы будут проноситься по стране так, словно их несет волшебная сила, и маленькие уголки, где святые владычествовали над своими крошечными королевствами, исчезнут из глаз. Новые тайны, более странные, чем чудеса, придут на смену старым. Гораздо больше людей, чем когда-либо раньше, покинут родной дом ради великих приключений и никогда не вернутся назад.

Отступление. 60 миллионов других существ

Еще одна значительная часть обитателей Франции почти полностью исчезла из повседневной жизни так же, как духи камней и феи (см. главу 7). Некоторые их разновидности на короткое время уже появлялись в этой книге, другие появятся перед ее концом. Но без этого отступления они могли бы исчезнуть среди пейзажа, как стадо серн в высоких Альпах. 60 миллионов домашних млекопитающих (согласно переписи 1866 года) и бесчисленное множество диких животных жили на одной земле и одной жизнью с людьми. Их влияние на жизнь человеческого общества было сильным, но его величину невозможно точно определить. Животные тоже открыли Францию и дали людям возможность исследовать ее. Многие из них ускорили те перемены, которые лишили их места во французской истории.

Место действия – Перонна, укрепленный город на реке Сомме, время действия – за несколько лет до Французской революции. В доме на окраине города собрался маленький отряд хорошо обученных бандитов. Они заканчивают приготовления к долгому опасному пути. У каждого члена банды к спине привязан хорошо упакованный тюк. Они знают лишь закон слепого повиновения и не знают того закона, который собираются нарушить в очередной, из множества, раз. Предводитель банды закончил обучение, и теперь ему разрешено пройти путь без груза – правда, ответственность сама по себе тяжелый груз. Правил работы немного, и они просты. Но чтобы их выполнить, нужны умение, опыт и мужество. В этом отношении маленькая банда вызвала бы зависть у любого военного командира: хотя впереди ее поджидают опасности, все ее члены бодро машут хвостами.

Щелкает хлыст, и караван собак-контрабандистов отправляется в путь, а хозяин возвращается домой и ложится спать. Где-то в ночи, на границе Пикардии и Артуа, караван перейдет одну из тех границ, которые делят Францию на бесчисленные зоны налогообложения. На этих границах надо платить акцизный сбор почти за все, что люди хотят иметь, – за табак, спиртное, кожу, соль и железо. Эти границы патрулирует охрана. Если контрабандистов ловят, мужчин отправляют на каторгу, женщин и детей в тюрьму, а собак казнят на месте.

Пес-вожак обнюхивает путь. Если пахнет человеком, надо быстро прятаться в канаву и оставаться в ней, пока патруль не пройдет. Если пахнет собакой, это может быть ищейка охраны, и надо изменить маршрут – идти через болота или разбегаться в разные стороны по вересковой пустоши.

После нескольких часов волнения и задержек собачий отряд доходит до соседней деревни, и начинается вторая часть операции. Носильщики прячутся в пшеничных полях и зеленых изгородях. Пока они лежат в своих укрытиях, вожак подходит к одному из домов и тихо скребется в дверь. Человек внутри не один. Было известно, что охранники приходят в дома по ночам искать контрабанду и суют свой нос во все углы. Дверь открывается. Пес проходит по комнате, как будто он – домашняя собака здешнего хозяина, и сворачивается клубком перед огнем. Наконец гость уходит. Проходит еще несколько минут, затем хозяин дома выглядывает в темноту и свистит. В дом вбегают остальные собаки, покрытые грязью и колючками с кустов. Собрав последние силы, они прыгают на хозяина дома, поздравляя его с успешным выполнением еще одной задачи. Поскольку люди едят то же, что и животные, сейчас начнется заслуженное пиршество, а потом будет долгий день отдыха.

Собаки в Северной Франции больше не носят контрабанду, и сама порода собак-контрабандистов исчезла. Сейчас во Франции больше домашних собак на душу населения (одна на семь человек), чем в середине XIX века (тогда одна приходилась на семнадцать человек). Но, несмотря на внешнее разнообразие пород, собаки XXI века имеют очень узкую область деятельности. До Второй мировой войны среди собачьего населения Франции были труженики сельского хозяйства и промышленные рабочие, неработающие собаки и собаки, имеющие собственное дело. Они трудились в сфере обслуживания, на транспорте, в индустрии развлечений, охране и преступном бизнесе. Если бы кто-то немного напряг воображение и еще слегка увеличил обычный срок собачьей жизни, пес вполне мог бы стать героем одного из «романов о воспитании» XIX века. Он начал бы жизнь, прося подаяние и страдая от чесотки, постепенно занял бы ответственную должность на деревенской фабрике или городском заводе, а позже, если бы предприятие процветало, мог бы уйти от дел, жить в роскошной буржуазной праздности, иногда выбегать из дома за газетой и любоваться с балкона видом на бульвар внизу, где его бывшие товарищи везут тележки, держат в зубах миски для подаяния, показывают фокусы или роются в объедках у задних дверей ресторанов.