Ларец соблазнов Хамиды - Шахразада

Руасу, конечно, не составило никакого труда удовлетворить это требование Хамиды. Более того, оно доставило ему и определенное удовольствие. Ибо не строптивая северная кошка, а ласковая и капризная женщина теперь делила с ним жизнь и кров.

Колдуна не удивило, что жена потребовала лишь портных и белошвеек. Он, глупец, порадовался этому, порадовался, что жена не захотела ковров, притираний, драгоценностей… Быть может, оттого, что мужем он был совсем неопытным – и потому еще не догадывался, что подобной экономности радоваться нельзя – напротив, ее следовало опасаться.

Как бы то ни было, но вечер наступил. И прошел в приятных беседах о сущих пустяках. Когда же зажглись на небе звезды, Руас покинул жену, отправившись к себе.

– Как странно, – задумчиво проговорила Хамида, поглаживая кошку, – вчера Руас был подобен адскому пламени. А сегодня не осталось и следа от той свирепой страсти. Но это, наверное, и хорошо… Теперь никто не помешает мне как следует порыться в его сокровищнице.

Да, Хамида тоже была совершенно неопытной женой: не следует радоваться холодности мужа, ибо иногда такая радость оборачивается горькими слезами.

Дальняя из комнат женской половины озарилась ярким светом – Хамида не обращала внимания на странные лампы, которыми изобиловал ее новый дом. Ей было вполне достаточно того, что стоит лишь коснуться ладонью верха такого светильника, чтобы все вокруг залил яркий, будто солнечный, свет.

– Итак, что тут у нас?

Кошка пару раз чихнула от пыли и спрыгнула на пол. Хамида опустила ладони на крышку ларца. Выточенная из цельного куска темно-серого, с шелковым блеском, камня, она была богато инкрустирована перламутром. Необыкновенная птица, казалось, вот-вот вспорхнет с этой крышки и унесется вдаль, чтобы вернуться вместе с самыми сладкими мечтами.

– Какая красота!.. Наверняка там настоящие сокровища!

«О, как ты права, красавица… Как ты права! Там сокровища, которые могут перевернуть мир!..»

Однако девушка не торопилась поднимать тяжелую крышку. Пальцы ее скользили по изгибам узора с такой удивительной нежностью, что могло показаться, будто Хамида гладит неведомую птицу, присевшую отдохнуть после долгого полета.

– Как бы мне хотелось стать такой птицей! Как бы хотелось ощутить на своем лице свежий весенний ветер, поймать крыльями теплый воздушный поток… Как бы мне хотелось…

«Увы, красавица, в этом тебе судьба отказала. Но ты еще успеешь насладиться своим миром. Если, конечно, позволишь себе меня услышать…»

Наконец девушка решилась. Тяжелая крышка неожиданно легко и бесшумно открылась. И Хамида не смогла сдержать восхищенного вздоха: ларец был почти доверху заполнен изумительными украшениями. Драгоценные камни переливались в белом свете, золото, подобно теплым солнечным лучам, обрамляло это великолепие. Изумруды улыбались, жемчуг манил, бирюза кружила голову…

– О Аллах всесильный и всевидящий! Какое богатство… Какое великолепие…

Девушка протянула руку, чтобы вытащить верхнее украшение. Но остановилась.

– Нет, не дело мне, будто воровке, украдкой рассматривать такие чудеса. Надо сказать Руасу, что я забрала ларец к себе… И что теперь знаю, почему он не предложил мне пригласить еще и ювелира…

«Маленькая глупышка!.. Да он бы и пальцем о палец не ударил по собственной воле! Вот если бы ты попросила его… Если бы умоляла, лила слезы, то тогда бы он, вероятно, снизошел бы к твоей просьбе…»

Однако Хамида была настоящей женщиной. И потому соблазн приложить к руке или к шее, к ушам или на платье хоть одно из этих сверкающих чудес был слишком велик.

– Только одно-единственное… – виновато прошептала девушка. – Вот это… Нет, лучше это… Или нет, вот это…

Глаза девушки разбегались. Она то поднимала кроваво-красный камень на массивной золотой цепочке, то трогала утонченную диадему с жемчугами, то касалась огромного изумруда посреди тяжелой броши. Наконец выбор был сделан.

Хамида зажала в пальцах удлиненный темно-синий камень подвески, который держал в когтях суровый золотой коршун. Мгновения текли, но ничего не происходило. И тогда она раскрыла ладонь: лучась и сверкая, камень покоился в руке. Чудо зажгло внутри него кобальтово-синий густой свет, а в самой его середине ожила ослепительно-голубая искра. Вся эта феерия напомнила девушке глаз, который дарит спокойным, дружественным взором.

– Должно быть, – прошептала Хамида, – таким был легендарный камень, нареченный «глазом Фатимы». Марват что-то рассказывала о нем…

«Ты почти угадала, умница! Это лишь осколок великого камня. Легенда гласит, что Фатима, любимая дочь Пророка, принесла в жертву свой глаз ради того, чтобы примирить поссорившихся сыновей Аллаха…»

Хамида откинулась назад. То ли от волнения, то ли от усталости удары сердца оглушали, рука, держащая камень, задрожала – и от этого по стенам плясали необыкновенные синие блики.

Неожиданно по комнате пронесся ветерок. Свет замерцал. Хамида испугалась и приподнялась со своего места. Откуда взялся ветер? Ведь окна закрыты. Она еще раз проверила. Все ставни плотно прикрыты, не дует ни в одну щель. Тут девушка вновь ощутила морозное дыхание на своей щеке. Задрожав от холода и страха, она зябко повела плечами и опять опустилась на подушки.

Быть может, прогулка по пещере оказалась не так безопасна? Быть может, коварный недуг притаился за какой-то из дверей? Или спал в отгороженной от всего мира каморке, пока она, дурочка, не вызволила его оттуда?

«Ох, как же ты умна… Не дело, когда обычная женщина столь необыкновенно прозорлива! Это может быть по-настоящему опасным…»

Хамида осторожно встала. Отчего-то ей не пришло в голову, что камень можно опустить в ларец. Девушка сделала несколько шагов, на цыпочках вышла из комнаты, плотно затворила двери. Дошла до опочивальни и только здесь, наконец, рассталась с камнем. Точнее говоря, она положила его у своего изголовья – пальцы, конечно, перестали сжимать это чудо, но глаза оторваться от созерцания столь совершенной красоты так и не смогли.

Но не успела Хамида опуститься на ложе, как ветер вновь прошелся по комнате. Казалось, что замерцал и свет в потревоженных светильниках. По стенам плясали странные, пугающие тени. Хамида сидела выпрямившись, едва находя в себе силы, чтобы дышать.

Девушка испугалась. Ее сердце билось все сильнее, усиливалось и мерцание масляных ламп. Хамида закрыла глаза и скрестила на груди руки. Она еще могла воспринимать свет, мерцание которого усиливалось с каждой минутой. Страх сдавил ей горло. В какую еще историю она влипла теперь? Зачем взяла камень? Зачем вообще унесла ларец из каменных кладовых?!