Ларец соблазнов Хамиды - Шахразада
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако вместо ответа Хамида услышала лишь смешок. Мужской смешок… так похожий на недоверчивое хмыканье ее мужа.
– Аллах великий! – Девушка с облегчением откинулась на подушки. – Это и есть голос моего мужа! Как же я могла забыть, что он великий маг, – не зря же Тивиад, презренный толстяк, боится его до холодного пота. Не зря же девы гарема стараются лишний раз не упоминать само его имя! Мой заботливый муж с самого утра в трудах. Но он знает, сколь печальна для меня жизнь, когда его нет рядом. Вот он и оставил свой голос, уйдя поутру на службу! Как все просто!
Вновь в пустоте комнаты послышался смешок – теперь чуть громче, чуть отчетливее.
«Ах, маленькая дурочка! Самое главное, оказывается, найти объяснение! Ты уже весела, румянец вернулся на щеки, дыхание успокоилось. Ну что ж, если тебя удовлетворяет это… Пусть до времени будет так – быть голосом Руаса не так и неудобно…»
Невидимка скользнул ближе к ложу. Девушка рассматривала облачка за окном и была в этот миг столь желанна, что у него едва хватило сил, чтобы устоять на месте. Достаточно уже того, что он натворил в полночь…
Если бы призраки могли краснеть, он бы покраснел. Но, увы, он был пока что бестелесным. И только жаждал обрести вновь свое тело, вернуть себе свою жизнь… Пусть для этого и придется притвориться влюбленным… Ведь и его брат более чем успешно притворился любящим мужем.
По трезвом размышлении призрак понял, что быть голосом Руаса ему не просто удобно – ему выгодно. Ибо в этом случае он сможет использовать эту молоденькую дурочку, добиваться того, чего ему надо, куда более простыми путями – она же будет уверена, что поступает так не вопреки, а по воле собственного заботливого супруга. Не понадобится кружить голову, навевать сладкие грезы… Можно будет даже наслаждаться ее телом, ибо все равно она будет уверена в том, что поступает по совести.
И в опочивальне раздался отчетливо слышный шепот:
– Прекраснейшая… Удивительнейшая… Чаровница…
– Как все же заботлив мой Руас, как щедр! Как он любит меня…
«Ох, глупышка… Руас любит… Да нет на свете более сухого и жестокого упрямца, чем твой «любящий» Руас… Но пока мы говорить тебе этого не будем!»
Хамида потянулась и неторопливо покинула ложе. Ее любимый был рядом с ней – и эта простая мысль ее согревала.
– Однако не время лениться! Мой хороший давно уже в трудах, а я все еще валяюсь… Стыдно! Недостойно хозяйки поместья.
Девушка неторопливо одевалась и раздумывала, что же нужно сделать сегодня… С чего начать, чем продолжить.
– Отправить мастеров, дабы закончить кладовую. Дождаться купцов с тканями. Кухня! Аллах великий, как же я могла забыть! Я же собиралась поговорить с мужем о новой посуде!..
«Но уже и забыла… Ах, как вы все глупы, женщины…»
– Быть может, сегодня не торопиться… Быть может, для начала как следует рассмотреть при свете дня, что же там, в каменном ларце…
– Нет, – Хамида в ответ отрицательно качнула головой, – прежде всего я должна рассказать мужу, что нашла его ларец. Рассказать и попросить дозволения открыть его!
В пустой комнате раздался смех – так мог смеяться только один человек во всем мире: ее любимый, ее Руас.
– Но он же мне сам оставил свой голос, – остановившись на полуслове, проговорила девушка. – И сам уговаривает меня рассмотреть при свете дня содержимое ларца…
Рука с гребнем остановилась – шелк светло-пепельных волос закрыл спину девушки драгоценным плащом. Хамида размышляла, призрак томился. Текли минуты, наполненные золотым утренним покоем.
– Но если он сам уговаривает меня рассмотреть камни поближе… Сам…
Девушка рассмеялась.
– Глупышка Хамида… Как же все просто – раз он сам уговаривает, значит, он уже дал на это свое согласие! Значит, согласия у него можно не спрашивать… Какое счастье!
И Хамида поспешила в дальнюю комнату, где оставила ларец. Призрак не отставал ни на шаг, удивляясь тому, какую невероятную дурочку выбрал себе в жены его всегда такой рассудительный, осторожный брат.
«Ну же, глупышка. Возьми в руки вот это колье… Или нет, лучше вот это ожерелье… Быть может, на одной из его бусин нанесено то самое заклинание?»
Но Хамида решила получить не часть удовольствия, а все. Поэтому она осторожно отодвинула ларец от края стола вглубь и расстелила рядом огромный шелковый платок.
– Вот так… Теперь я буду вынимать эти дивные украшения по одному, примерять, любоваться. А потом класть сюда… И торопиться не буду – раз уж мой заботливый супруг сам даровал мне дозволение любоваться самоцветами не только вечером, но и при свете дня.
«Однако, маленькая дурочка, ты обстоятельна… И беспорядка, похоже, не любишь…»
Призрак опустился на подушки рядом с Хамидой. Ему, конечно, не нужен был отдых, ибо он не устал. Да и, говоря по чести, ему вообще было все равно – сидеть ли, стоять, идти… Ибо он был почти бесплотен – хотя та же прошлая ночь показала, что плоти все-таки не лишен.
Да и природа древнего заклинания была столь уникальна, что его ощущения остались при нем, как остались при нем и все плотские, человеческие его желания. Но что забавнее всего – оказалось, что его, невидимого, могли осязать те, кто к нему прикасался… Как эта малышка из далекой северной страны, ласки которой еще долго будут жить в его, призрака, памяти.
– Однако что ж это я? А тот, вчерашний камень? Тот, который едва не стоил мне жизни? Ведь он остался в опочивальне… Муж наверняка укорил бы меня за такую рассеянность…
«Да, вот тут ты стократно права… Он бы не просто укорил, он бы убил тебя за это. А тело бы спрятал в какой-нибудь бесконечно далекой пустыне».
Но Хамида уже вернулась. Сейчас волшебная подвеска с удлиненным темно-синим камнем, который держал в когтях суровый золотой коршун, была зажата у нее в кулачке. Девушка встала на колени рядом со столиком, укрытым шелковым платком, и бережно опустила украшение точно посредине. Веселый утренний солнечный луч тут же облил его теплым золотистым светом. И, словно в ответ на это давно забытое прикосновение, в глубинах кобальтово-синего камня ожила ослепительно-голубая искра.
– Клянусь, в свете солнца он еще больше походит на глаз…
– О да, мудрая дева, – призрак тоже не мог оторвать взора от этого чуда. – Ты еще вчера столь верно заметила, что сей камень может быть только знаменитым «глазом Фатимы». Однако судьба этого камня печальна, и перед нами только осколок сапфира, ставшего легендарным…
– Печальна?
Хамида подняла голову. Призрак готов был поклясться, что она отчетливо видит его лицо, более того, что она пытается в глубине его глаз разглядеть ответ на вопрос.
