Мужчины из женских романов - Эллина Наумова

Образованные женщины, матерые книгочеи, быстро осилили немудреные романы дебютанток. И немного смутили заказчицу, почти единодушно отдав предпочтение наивной и чистоплотной Елизавете Алексеевой. Исповедальные мотивы Жанны Аранской их почти не тронули, но познавательность ее текста, особенно в разгар эпидемии гриппа, отметили все. И, как ни удивительно, намекали, что если и получится что-то серьезное, то только из нее. «При большой личной везучести», – оговорился кто-то. А с Клариссой Славиной обошлись трогательно благородно. «Светик, в меня такой натурализм не входит, но я показала роман Инне (Гале, Маше и т. д.), она баба неизбалованная. Прошел на ура. Свидетельство Инны (Гали, Маши и т. д.) прилагаю». Что подразумевалось под словом «неизбалованная», девушка не уразумела. Но не совсем нормальные юные и не очень фанатки циничную Клару, похоже, ждали. Чувствовалось, что всем было интересно забивать свое мнение в компьютеры и отсылать профессиональному редактору, единственной надеже и опоре частного издательства, коей они считали Свету. Доведись ей обращаться к ним снова, эффект новизны исчезнет, и дамы безусловно отговорятся занятостью. А те, кто согласится, будут уверять, что бесплатно делают за одну наглую лентяйку ее работу. Поэтому Свете так важна была эта одноразовая фокус-группа. Чтобы не пришлось упрашивать запойных читательниц играть в одну игру дважды, нельзя было рисковать их отзывами. Необходимо дождаться удобного момента, не попасть никому под горячую руку и вновь обрести способность убеждать, чтобы вылезти с серией «Новый настоящий роман».

И тем не менее девушка готова была рискнуть, превратив свой труд и ожидания авторов в напрасные. Ей необходимо было поговорить с Нинель Николаевной о современной литературе. И если ответом на вопрос «Что ты ищешь в самотеке?» могло быть только раскрытие тайны, она выложила бы все подготовленные материалы и вывернула наизнанку душу. Света больше не в силах была оттягивать от шеи в кровь разодранными пальцами удавку сомнений. Когда-то она подслушала, как друг хирург говорил ее отчиму, что чувствует себя крысой. Ее изгрызли, ей выпустили кишки, но она не знает, что умрет в жутких муках, даже если враг оставит ее сейчас. И она все машет короткими лапками, все скалит желтые зубки. Через неделю этот человек повесился. Тогда она, ребенок, испытала лишь злорадство – мамин муж был плохим доктором, если не убедил большого человека в том, что тот не маленькая крыса. Но с годами девушка повадилась настороженно относиться к ассоциациям, которые вызывало ее состояние. Петля на шее и удушье – это, конечно, не вывалившиеся внутренности, но тоже неприятно. Еще не хватало довести себя до отчаяния, с которым невозможно справиться. Но вообще-то она до сих пор была уверена, что, шагнув с крыши, полетит не вниз, а вперед и вверх. И такая двойственность – надо психику контролировать и не опасно по карнизам без страховки разгуливать – утомляла больше, чем любая физическая нагрузка.

И вот Света решилась. Заметив, что Нинель Николаевна отвлеклась от компьютера и переводит рассеянный взгляд с Павла Вадимовича, который уткнулся в свой, на нее, мученица открыла рот:

– Я тут просмотрела по диагонали три романа. Любопытство одолело, как пишут мои ровесницы. О чем.

– Пишут, как школьные сочинения после летних каникул. О несчастной любви, – не прерывая собственных занятий, ответил редактор отдела мужской прозы. – А ведь каких-то пару десятилетий назад авторы были столь любезны, что начинали с рассказа. И медленно и основательно дозревали до повести. Теперь сразу берутся за роман. Вот что делает с человечеством поголовная грамотность, шаговая доступность библиотек, изобилие книг в магазинах и отсутствие внутренней критики.

– То есть Министерство образования, уродуя школьную программу по русскому языку и литературе, совершает благое деяние? – смешливо подхватила Нинель Николаевна.

– При чем тут чиновники? Как вы изволите видеть, во всем мире дети сами не горят желанием учиться. Мне представляется, что это такой процесс саморегуляции общества. В творчестве, в том числе научном, остаются лишь те, кто без него не жилец. Прочие – свободны и от образования, и от культуры. Так, Света?

Он, будто щенка, оттаскивал ее за поводок куда-то в сторону от интересующей вещи. Девушка вдруг поняла, почему молодые животные в таких случаях упираются, рычат, а то и кусаются. Впиться зубами в руку Павла Вадимовича не позволяло расстояние между их столами. Поэтому она твердо сказала:

– Извините, не хочу дискутировать на тему образования и культуры. Я предваряла вопрос Нинель Николаевне, как специалисту по женской прозе. Могу теперь задать?

– А можешь и погодить, – не угомонился Павел Вадимович.

«Все-таки надо было вскочить и тяпнуть его за палец», – раздраженно подумала Света. И упрямо начала сначала:

– Нинель Николаевна, ответьте, пожалуйста, есть в современном женском романе герой? О ком они все пишут? Кого они все любят? Слизняка, который на вид ладненький, плотненький, гладенький, а по сути – мерзавец? И вся его мерзость в том, что они сами на него наступили, раздавили и испачкали дорогие туфли? Ну, в любовном романе хотя бы самец, которому приписывают то, что все бабы хотят услышать, наличествует. А в обычном городском нет ни мужчины, ни человека.

– Говори редкими и доступными уму словами, – шутливо отгородилась поднятыми к лицу натруженными руками Нинель Николаевна. – Это ты о первых романах девочек?

Света завороженно наблюдала, как потекли вниз и исчезли набухшие только что сосуды на ее кистях и они белели и молодели на глазах. Но вот руки вернулись на поверхность стола и быстро обрели географию и возраст.

– Ау! Тебя опять вынесло за пределы нашей беседы на заданную тобой же тему?

– Простите, – встрепенулась Света. – Да, мне интересны дебютантки.

– Хочешь быть нашим издательским стариком Державиным? – снова завелся Павел Вадимович.

Который юных гениев «заметил и, в гроб сходя, благословил». Что ж, серия «Дебют» или «Первая книга» – хорошее начинание. Жаль только, что всем до лампочки. Но намек на положение во гроб, в смысле инициатива наказуема, девушку не обрадовал. С другой стороны, какое облегчение, что Павел Вадимович так запросто предположил в ней желание быть в издательстве кем-то.

– Не смейтесь, господа хорошие, меня действительно удивил молодой человек без каких-нибудь индивидуальных черт. Это такое поветрие, да? Разделение труда – мужчины о себе, женщины о себе? Чтобы любознательные и тех и других читали? – Света отчаянно уводила разговор от своих «творческих планов на будущее» и мысленно нецензурно кляла Павла Вадимовича. Но, зная, что лучшая колыбельная для бдительности – лесть, заставила себя пристально заглянуть ему в глаза: – Вы все уловили на лету и абсолютно правильно сказали: молодые авторы пишут о несчастной любви. Двое встретились, сблизились, очнулись и разбежались. В трех моих случаях ушел мужчина. К чести женщин, его не догоняли с горестными воплями. Безмолвно страдали, застыв на месте. Но, – девушка вместе со стулом повернулась к специалистке по женским излияниям в форме романа, – впечатление такое, что это – один парень. Небогатый, добрый, слабый. Единственное увлечение – секс. Боится обязательств. Не выносит ответственности. Не желает сложных отношений…