Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5 - Вадим Валерьевич Булаев

– Не борзей, – отбрила букинистка. – Страсть по собиранию заметок о предках имеет свои пределы.

– Четыре так четыре, – кивнул инспектор, доставая смартфон из внутреннего кармана пиджака. Пощёлкал по клавиатуре. В клатче женщины пискнул сигнал входящего сообщения. – Я номер карты скинул. На неё деньги переведи, пожалуйста.

От том, что всю сумму он вознамерился отдать другу, парень умолчал. Антону нужнее.

– И ещё вопрос… – под тихий шелест дороги в салоне AUDI прозвучала трагедия упырицы Ленки, плавно переходя задуманную идею… – Можешь с вампиром познакомить?

– Я подумаю, – нейтрально ответила спутница, всем видом давая понять, что разговор о делах окончен.

Автомобиль выруливал на театральную площадь…

***

Прибывшие затмить всех и вся, Сергей и Лана, в ожидании первого звонка, чинно прогуливались под ручку по фойе, разглядывали, как обычно бывает в театрах, развешанные на стенах фотографии артистов, витрины с предметами одежды из сыгранных спектаклей и другие, выставленные специально для этого, экспонаты.

Они изредка, по настоянию женщины, раскланивались со знакомыми ей театралами. Спутница обменивалась малозначительными фразами, а Иванов, от нечего делать, присматривался к её собеседникам, выискивая в излишне радушных, надменных физиономиях признаки особой, склонной к обожанию Мельпомены интеллигенции, мысленно давая характеристики и клички. И не находил.

Вот «пиджак», вот «хохолок», эта дама – «шляпка», а этот пожилой мужик – «смокинг». Последний заинтересовал тем, что усердно надувал щёки, имитируя важность и являлся одним из немногих, кто пришёл без дамы, хотя в его возрасте уже обычно остепеняются, находят вторую половину и задумываются о старости. Ну или прихватывают с собой глупоглазых девиц, падких на наносной блеск в обхождении.

Бросалось в глаза и то, что одет он был в старомодный смокинг с искусственной гвоздикой в петлице, поверх обычной рубашки.

– Как тебе обстановка? – заходя на третий круг лицемерных поклонов и полуулыбок, начала «светскую» беседу библиотекарша. – Общество?

Склонный к анализу инспектор успел разделить присутствующих в фойе на четыре условных класса. Самый симпатичный – потёртые дедушки, наглаженные бабушки с редкими вкраплениями скромно одетых мужчин и женщин. Держались вместе, много смеялись в рамках вежливости, обменивались искромётными, добродушными приветствиями и репликами. Разодетой братии они сторонились, точно в упор не видели и вовсю предавались воспоминаниям о давних премьерах, бенефисах и аншлагах. Настоящие театралы. 

К более многочисленной категории относились неуютно жмущиеся поближе к углам и окнам пары, по которым с первого взгляда можно было определить – кто инициатор культурного досуга. В подавляющем большинстве – женщины, мечтающие прикоснуться к прекрасному и в кои-то веки сменить опостылевшую квартиру на огни рампы. Их спутники постоянно ворочали шеями, непривычными к галстукам, тоскливо посматривая в сторону буфета. 

То и дело слышалось:

– Коля (или Дима, или Паша)! Мы же договаривались…

Обособленной группой шли деловые, полуофициальные граждане, воспользовавшиеся удобным случаем «выгулять» любимых дам. Опрокинуть стопарик они не рвались, а, рассредоточившись повсеместно, вели любезные разговоры с ухоженными спутницами.

Заключительной, наименее приятной партией шли те, кто пришёл в театр ради самоутверждения и презрения к окружающим. Теша собственное высокомерие, они барражировали от гардероба до дальнего входа в зал, слащаво улыбаясь встреченным знакомым. Обменивались излишне воспитанными фразами, за которыми, будто из распахнутой домны, несло самолюбованием на фоне «этих безвкусных» неудачников. Именно с ними Лана и вела беседы.

И лишь немногих, неопределившихся или случайно сюда забредших – посмотреть, «а как это у них там», и «чего это они все сюда так рвутся» инспектор ни к какой категории не причислил, оставил в рамках «допустимой погрешности». 

– Обстановка интересная, общество – так себе, – Иванову не хотелось лукавить или имитировать восторг. – Я имею ввиду твоих напыщенных знакомых. Просвечивают похлеще рентгена, до трусов, только что в рот не заглядывают, зубы пересчитать.

– Тонко подмечено, – обозначившая поклон кому-то из длинного списка знакомых, движущемуся с куртуазным рылом по залитому светом люстр мраморному полу, подтвердила женщина. – Имеешь задатки вырваться в круг избранных. В самые сливки.

– Ни за что! – парня передёрнуло. – Мне в пивной комфортнее. Но тебе зачем эта хрень?

Последнее слово он нарочно подобрал погрубее. Костюм и атмосфера давили, заставляли говорить красиво, по киношному. Потому Сергей решился на маленький бунт.

– Невинная забава. Люблю побеждать без единого выстрела, – пожала плечиками спутница. – Обожаю читать сквозь чужой макияж и напускное радушие, насколько же меня ненавидят и с каким бы удовольствием мне расцарапали бы личико. Бодрит… Посмотри влево.

Покосившись в указанном направлении, парень засёк неопределённого возраста тётку в обтягивающем далеко не идеальный стан блестящем платье, колоритном боа, на непомерно высоких шпильках и усиленно привлекающими внимание накладными ногтями алого цвета. Ей что-то возвышенно втирал встречавшийся ранее мужик в смокинге, галантно взяв женщину за ладонь кончиками пальцев и эстетично оттопырив мизинец.

Разобрать в общем гуле, о чём идёт речь, не имелось ни малейшей возможности, зато колючий, пропитанный холодом взгляд тётки мог рассказать о многом.

Она ненавидела. И его, и Лану.

Букинистка, плавно перекинув руку инспектора себе на талию, прижалась к мужской груди, потёрлась щекой о лацкан, положила ладонь ему на сердце.

Чмокнула в нос.

Рассмеялась.

Очаровавшись ещё большим негодованием в чужих, густо накрашенных глазах, она воздушно отстранилась и буквально порхнула к парочке «смокинг и боа».

– Хорошо выглядите, – медоточиво сделала Лана комплимент. – Решились пойти к умелому визажисту? Какая вы молодец… Прямо воспряли!

Вот вроде и похвалила, а как обгадила!

Свекольный цвет, полыхнувший на шее женщины и упорно ползущий вверх, это подтверждал.

– Рада была выразить восторг! – прощебетала проказница, возвращаясь к Сергею и тихо шепча. – Я умница.

– Бабьи войны, – тяжко констатировал он. – И давно вы так забавляетесь?

– С ней? Давненько. Пока я выигрываю. Застарелая вражда.

– На фиг, – веско выразил своё отношение Серёга, прикидывая, где бы покурить. Не увидев таблички с дымящейся папиросой, расстроился. – Когда уже звонок с представлением будет?

– Имей терпение. – Лана упорно тянула его на новый круг по фойе. – Все рассматривают друг друга. Кто в чём одет, кто как себя подаёт. Дамы не всех успели оценить, но ты – в призёрах…

Терпения Иванову потребовалось много. Спутница ухитрилась превратить обычный культпоход в чёрт знает что. Скользкие интриги, полунамёки, реакторы взаимной неприязни, бурлящий водоворот страстей самого низкого пошиба, спесь, гонор, состязания в колкостях… а он просто пришёл в театр.

Захотелось домой, на диван и чаю.

***

– Граждане! – громко обратился к прохаживающимся театралам высокий человек в серебристом костюме и с волевым взглядом. – Никто не находил бумажник?

Оказавшиеся поблизости люди стали озираться по сторонам и отрицательно кивать головами при встрече взглядом с вопрошающим.

– Я бы хотел видеть администратора…

Прибежавший на шум «смокинг» постоял неподалёку, послушал нарастающее шушуканье зевак, обсуждающих выходящее из ряда вон событие, подошёл к мужчине, попросил наклониться и с заговорщицким видом стал что-то шептать тому на ухо, украдкой поглядывая на седого, благообразного старичка с весьма немолодой дамой, стоявших метрах в пяти, возле колонны. Потерявший