Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5 - Вадим Валерьевич Булаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Билеты остались у Ланы, а ряд и место он узнать как-то не удосужился.
Вдруг уже в зал зашла?
– Поспеши. Скоро начнётся, – успокоил его голос спутницы.
На ходу приводя себя в порядок и вознося хвалу театральным уборщицам, содержавшим полы санузлов в достойной чистоте, сотрудник Департамента торопливым шагом пошёл обратно. Миновав вахтёршу у служебного входа, продемонстрировал Печать, сделал «морду кирпичом» и сообщил, пресекая все её вопросы:
– Там человек в служебном туалете. Нездоровый. Поосторожней с ним. Подвержен внезапным вспышкам неконтролируемой паники. Пусть просто уйдёт.
Оставив пожилую сотрудницу в полном недоумении, инспектор прошёл на доступную для гостей театра территорию. Возня у входа в зал подходила к концу. Сцепившиеся мужчины, растянутые в разные стороны, грозно посматривали друг на друга в окружении обступившего их персонала; со стороны раздевалки, проталкиваясь сквозь последних, торопливо спешащих не опоздать, людей, мрачно топал полицейский наряд.
По здравому размышлению Серёга решил в дальнейшие разборки невиновных с правосудием не вмешиваться. Что он скажет? Сошлётся на «смокинга»? Так у него ничего нет. Про беса рассказать? Чушь. Да, не повезло ребятам… Зато вещичка у хозяйки… Нет, ничего им не докажут. Попугают, поканифолят мозги, но ни протокола изъятия, ни отпечатков… Ближе к ночи выпнут под зад, испортив настроение в хлам, если молодые сами кретинами не будут и не наподписывают где не надо. Переживут.
Старичок, обвинённый в краже бумажника, так и не дождавшись скорой, обессиленно ковылял на выход, поддерживаемый своей заботливой дамой, и периодически пытался гордо задрать голову, надеясь уверенным видом доказать всем, что он ни при чём ко всему этому безобразию. Его никто не преследовал. Мужчина, у которого бес похитил портмоне, в обозримом пространстве отсутствовал. Наверное, проявил снисходительность или просто решил не связываться с органами. Вернул пропажу – и ладно.
Букинистка встретила парня овациями.
– Догнал? Вижу, догнал… Я бы тебя расцеловала за героизм, но неправильно поймут. Пойдём в зал.
– Не спеши, – остановил её Серёга, стараясь говорить тихо. Народу вокруг пока хватало. – Может, свалим? Старый хрен нажалуется полиции на произвол. Скандальная личность. Я, конечно, отплююсь, но…
Он хотел добавить, что ему очень жаль испорченного вечера и что не хотелось вот так, почти перед началом выступления, всё менять, однако Лана и бровью не повела, отметив случившееся как нечто несущественное:
– Не нажалуется. Иван Маркович – мой довольно давний приятель, старой закалки человек. Свои проблемы приучен решать сам. Пятнадцать лет по тюрьмам, знаешь ли, накладывают отпечаток на поведение.
– Ты с ним знакома?
– Разумеется. Он карманник. Специализируется на выставках, театрах и прочих общественных мероприятиях. Отломать лопатник(*) по-тихому – относительно несложно в виденной тобой сутолоке, как и подкинуть. С ожерельем – работа потоньше. Без отработанных навыков никак. Ни одному бесу не под силу переделать обычного подконтрольного в виртуоза ловких пальцев. Это или есть, или погорит на первой же попытке.
– Широкие познания…
– А то! И практикой подкреплённые.
Поражённый Иванов покопался в памяти и с удивлением припомнил, что его спутница и сама в своё время грешила похожей деятельностью. В Гражданскую. Во всяком случае, она без стеснения об этом упоминала.
– Вор вора видит издалека?
– Где-то так… Пойдём в зал.
На этот раз, пресекая полемику на отвлечённые темы, женщина взяла парня за руку и потащила на заранее купленные места. Оказалось – в партере.
***
Драма прошла на «ура». В антракте зрители проведывали буфет, по окончании выступления рукоплескали, восторгаясь сценическим искусством и стараясь показать всем окружающим, что они тоже не чужды прекрасному и уж приличное выступление от халтуры отличить в состоянии.
На сцену легло много цветов, регулярно щёлкали вспышки фотокамер смартфонов, запечатлевающих артистов, замерших в поклоне.
– … Пришла пора платить по счетам, – объявила донельзя довольная Лана, выходя под ручку с Ивановым на улицу и выглядывая доставивший их сюда AUDI. – Мы едем в ресторан. Столик заказан. И не спорь! Обещаю, тебе будет интересно!
(*) Отломать лопатник – украсть бумажник (тюр. сленг)
Задушевный разговор
Шикарное авто доставило довольных просмотренной драмой Сергея и букинистку в загородный ресторанный комплекс закрытого типа, из тех, что совмещают в себе гостиницу, спортклуб, вышколенный обслуживающий персонал и славятся изысканной кухней.
Их уже ждали. Тихая девушка-администратор проводила гостей в персональный кабинет – закрытую беседку, смонтированную над поверхностью весьма большого пруда и попасть в которую можно было только с берега, по кованому мостику.
Таких беседок Серёга, топая по гулкому настилу, насчитал шесть. Все они расположились на достаточном расстоянии друг от друга, создавая гостям эффект уединённости и конфиденциальности.
– На втором этаже, – сообщила девушка, удаляясь.
О чём шла речь инспектора не слишком заинтересовало. Он осматривался, и посмотреть было на что.
Небольшое с виду строение внутри меньше всего походило на ресторан. Полупрозрачные из-за витринных окон стены, распластанная медвежья шкура на тёплом полу, глубокие кресла, резные столики между ними с брелоками для вызова персонала, потрескивающий дровами камин в углу, искусная отделка из нестроганого дерева, рога на стенах, матовые гравюры больше подошли бы охотничьему домику богатея с изысканным вкусом, чем заведению, пусть и дорогого, но общепита.
Здесь тянуло не пить, не есть, а, усевшись поудобнее, скинуть обувь, протянуть ноги к пляшущему огню, размеренно закурить трубочку и вдумчиво, с паузами, вести умную беседу о возвышенном, прихлёбывая выдержанный бренди. Или почитать добрую книгу, шурша бумажными страницами и вдыхая аромат переплёта. Или побыть наедине с самим собой в тишине, наслаждаясь видами и покоем.
А ещё инспектор машинально отметил, что бежать отсюда некуда, и эта приземлённая мысль разом подпортила всю картину.
– Иди за мной, – позвала букинистка, успевшая избавиться от верхней одежды и стоящая на ажурной винтовой лесенке справа от входа. – Тебе понравится. Впервые сюда попал?
– Да, – Серёга торопливо избавился от куртки, без затей кинул её на ближайшее кресло и поспешил за женщиной.
На второй этаж он поднялся лишь через пару минут. Замер на предпоследней ступеньке, разинув от восхищения рот, наслаждаясь почти нереальным зрелищем и, в глубине души, костеря себя за плебейские нерешительные манеры.
Вместо крыши над головой вошедшего высился прозрачный купол в форме многогранной пирамиды с усечённой вершиной, напоминая о своём существовании лишь тонкими усиливающими рейками рёбер жёсткости в стыках кровельного материала.
Над куполом темнело вечернее небо. Пасмурное, с редко проглядывающими звёздами, с плывущими облаками, прячущими за клубящимися телами Луну, с непонятной, манящей всех поэтов и романтиков тягой к безбрежному.
Чиркнула, пахнув серой, спичка – и вдруг звёзды взорвались до размера сверхновых. Со всех сторон. Вспыхнули, сжались, полыхнули…
Это Лана зажгла свечу на овальном, тёмном столе.
Маленькое, дрожащее пламя отразилась в каждой невидимой грани купола, будто калейдоскоп заиграл. Тот самый, простенький, купленный любящими родителями малышу в подарок и тот самый, первый, незабываемый…
Тусклый свет выхватил
