Сон на золе (СИ) - Моррисон Марк

Вот я и начал пристальнее смотреть по сторонам, обращая внимание не на общую картину, а на детали. Результат не заставил себя ждать. Догмат старался вести меня подальше от людских потоков, но мы все–равно время от времени пересекались с другими сектантами. И никакая одежда не могла полностью скрыть их неконтролируемые мутации.

Я шарахнулся от типа, голова которого больше напоминала запеченное яблоко. Он лишь бросил на меня раздраженный взгляд, видимо, привыкнув к подобной реакции. У другого прямо по середине лица образовалась то ли впадина, то ли яма, куда постепенно начало скручивать нос, рот, края глаз. Потом мимо прошла короткостриженая дамочка, у которой напрочь отсутствовали уши. Не знаю, может их кто–то отрезал, но я больше был склонен к совершенно иной теории. Тип, у которого из локтя торчало сразу два независимо двигающихся предплечья, вообще показался за пределами здравого смысла. И чем эти люди теперь отличаются от измененных, не считая остатков разума? Глядя на них, в наличии полноценного мыслительного аппарата я уже сомневался.

В каждом встречном сразу улавливалось уродство той или иной степени тяжести. Даже Еве не приходилось ничего выделять. Единственные, кто выглядел относительно нормально — это воины. Остальные же пестрили «красотой», иногда заметной даже под одеждой: хромые, горбатые, перекошенные, с вмятинами на черепе, лишенные губ или носа. А некоторые и вовсе без глаз, но при этом спокойно идущие по своим делам без каких–либо оптических протезов и поводырей. Мне хотелось получить ответы, но приходилось очень аккуратно подбирать слова:

— Бурый, откуда у местного народа столько… эм, изменений?

— Ааа, — улыбнулся догмат. — Прочувствовал уже, да? Это дары Бога!

Я чуть не поперхнулся. Обалдеть дары! Уж я‑то в таком случае предпочел бы остаться без подарочков. Лесом такое божество!

— Не слишком ли суровые подарки?

— Хех, простота зеленая, — Бурый снисходительно отмахнулся. — Ничегошеньки ты не понимаешь. Каждый такой дар делает их сильнее. Позволяет выжить в новом мире. Спроси любого из них, что они думают, и не услышишь ничего, кроме слов благодарности.

Ложь. Откровенная ложь или фанатическая вера, что по факту одно и тоже. Хреновый из него вербовщик. За эту короткую прогулку я окончательно убедился в том, что нужно поскорее линять отсюда. И чем дальше, тем лучше.

Наконец, мы свернули прочь с людных улиц, и двинули по узкому, ничем не приметному проулку. Здесь я впервые заметил местных патрульных. Мимо нас прошла пара разукрашенных вояк, на поясе у которых висели перископические дубинки, а в руках лежали тяжелые самодельные арбалеты, заряженные цельнометаллическими стальными болтами. Здрасьте–приехали! Что за?..

Это натолкнуло меня на мысль, что ни при встрече на поверхности, ни здесь, я еще ни разу не видел, чтобы сектанты использовали технологичное оружие. Дубины, ножи, арбалеты. Средние века, да и только. А ведь наверняка успели разжиться всяким разным. Хотя бы тех же солдат взять. Не выбросили же сектанты всю их амуницию? Наверняка там были неплохие стволы. Так куда все подевалось? Или какие–то постулаты не позволяют им стрелять из огнестрела? Странно.

Наш маленький отряд притормозил перед дверью, у которой стояло шесть очень крепких с виду ребят. Двое из них так вообще не уступали Гире в габаритах. К слову, сам громила не остановился с нами. Он подошел к соседней двери, открыл ее и зашвырнул туда Тарана, не особо заботясь о мягком приземлении. После этого в помещение вошло два сектанта в странных защитных костюмах, и дверь закрылась.

— Новенького заказывали? — с улыбкой поинтересовался Бурый, поглядывая по сторонам. — А где старший?

— Здесь я, мля, — раздался голос за их спинами. — Уже и отлить сходить не дают спокойно.

Оглянувшись, я увидел довольно молодого парня. Лет двадцать пять, не больше. Он не носил жилетки, зато целое множество разнообразных витиеватых татуировок сползало с его лысины, опоясывало шею и расцветало на груди напряженной кистью руки, словно сдавливающей чью–то невидимую шею.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Э, Скок, я и не знал, что Длань Божья нуждается в таких низменных вещах, — хохотнул догмат. — Думал, что ты питаешься солнечным светом и срёшь бабочками. Ну и все такое.

— Умный, да? Вот я тебе сейчас глаз на жопу натяну, сразу свет истины увидишь, — раздраженно проворчал Скок. — Привел зеленого? Молодец. Скройся уже.

— А–я–я, — покачал головой догмат, давая своим людям сигнал уходить, — все никак не научишься со старшими общаться. Надо будет как–нибудь тебе растолковать что к чему.

— Флаг в руки. В любой день жду приглашения на Арену, раз такой дерзкий. Всё, топай, топай.

Разукрашенный татуировками парень, уставился на меня. Вроде с виду нормальный, даже рожа не бандитская, а манерой общения — гопник гопником. Будто у него образования три неполных класса. Дитя улиц, в общем.

— Ты, салага, ждешь здесь, — ткнул он мне в грудь пальцем. — Я доложу Пастырю о том, что тебя привели.

Мне пришлось сдержать раздражение и резкие порывы пройтись гаденышу кулаком по щам. Но останавливало меня отнюдь не то, что он стоит во главе охранявших двери мордоворотов. По походке и движениям парня, по его манере общения с Бурым, я подозревал, что в этом человеке скрыто куда больше силы, чем можно предположить. В уличном мире слабаки предъявы не бросают. Об этом человеке следовало узнать побольше. А до тех пор свою гордость придется припрятать подальше.

Через минуту дверь отворилась, и появившийся в проеме Скок раздраженно махнул мне рукой, приглашая войти. На самом пороге парень меня остановил и тихо произнес:

— Значит правила такие: к Пастырю ближе чем на два метра не подходить. Разве что он сам подойдет к тебе. Руки держать на виду. Со столов ничего не брать. Резких движений не делать, не кричать. За нарушение мои парни нашинкуют тебя болтами. А если выкинешь фокус, то я лично скормлю тебе твои яйца. Не отрезая. Все понятно?

— Вполне.

— Тогда вперед.

Следом за мной в помещение вошли два арбалетчика и один бугай. Сам Скок тоже остался внутри. Но меня это не сильно волновало. Помещение было большим, метров пятнадцать–двадцать в поперечнике, поэтому напрягающие меня воины не дышали мне прямо в затылок. Они держались немного в стороне, но сильно не отставали.

Помещение представляло собой странную смесь сада и химической лаборатории. Стены были увешены всевозможными контейнерами с травами и цветами, тут и там виднелись сотообразные формы с рассадой. В то же время лабораторные столы усеивали разномастные банки, склянки, колбы и пробирки. Пустые и полные жидкостей разного цвета. Также имелось несколько аппаратов для дистилляции или перегонки. Я в этом не особо разбирался, но все эти крученые трубки, объединяющие разной формы пузыри, давали вполне определенное представление о делах, которые тут ведутся.

Исходя из системного имени, я ожидал, что Пастырь окажется сутулым старичком, с трясущимися руками и обжигающим фанатичным взглядом, одетым в сутану или что–то вроде того. Но меня ожидал сюрприз. Передо мной предстал крепкий мужчина, лет этак за пятьдесят, причем комплекцией ничуть не уступающий погибшему Сергеичу. Земля ему пухом. Лидер сектантов носил белый лабораторный халат, что навивало воспоминания. Мурлыча себе что–то под нос, мужчина поливал из небольшой лейки едко–синие цветы. Я таких в Заповелном не встречал.

Услышав шаги, Пастырь оглянулся, после чего добродушно улыбнулся и приветственно помахал мне рукой. Ну прям душка, ага. Вот только после всего увиденного и услышанного я уже совсем не верил этой показной дружелюбности. Зато меня заинтересовал тот факт, что лоб у сектанта чист, никаких шрамов, и шевелюра тоже на месте. Да и следов мутаций в нем вроде бы не наблюдалось. В остальном — ничего примечательного. Гладко выбритое лицо, синие глаза, и тонкая линия губ, изогнутая в улыбке. Взгляду не за что зацепиться: увидишь такого в толпе, а через минуту уже и не вспомнишь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А вот и наш бравый мечник! — торжественно произнес Пастырь странным дребезжащим голосом. — Наслышан, наслышан. Бурый делился впечатлениями. Проходи, добро пожаловать.