Клыки Асуры - Марко Леонетти

За два дня пути дружина Вьяллара достигла земель, где простирались Стылые Озера, до поразительного похожие на огромные застывшие лужи, рассеянные по всей округе на целые десятки лиг. Где-то здесь залегли заветные кристаллы, так нужные Авару в осуществлении своего темного плана. Те самые Слезы Крома, которые проронил киммерийский бог, оплакивая павших друзей.

Конан сразу почувствовал их. Они шептали ему о незапамятных временах, напоминали о минувших событиях яркими иллюзиями. Они звали к себе того, кто должен был обладать ими по праву. Туман давно увядших воспоминаний Крома опустился на сознание киммерийца.

… Поле Хрейдмара. Смрадный дым от гигантских пожаров, жадно лижущих неподвижные тела мертвецов, восходит в поднебесье, затмевая луну и звезды. Удушливая вонь висит в отравленном воздухе клейкой паутиной. Всполохи от языков пламени, танцующего на курганах тел, стелятся по залитой кровью земле. Кони, люди, боги — все лежат в бесформенных грудах вперемешку со сломанным оружием, знаменами и стягами. Кое-где пламя добралось до тел, облизав плоть с костей, присыпав останки густым слоем сажи.

Протяжно и тоскливо затемненные просторы оглашают звуки рогов, объявляя миру всеобщую гибель. Медленную, мучительную смерть, без возврата к жизни.

Рушатся стены и башни Асгарда, верхнего города, в честь которого впоследствии будет названо одно из двух нордхеймских королевств. Некогда величественные покои небожителей затягивает серый туман, уводя в небытие славу минувших дней.

Внизу жадно распахнул свой зев Хельгард, всасывая в алчное и вечно голодное нутро сотни мертвых тел с поверхности темного поля. Тонкие нити чернильного мрака окутывают жилища людей, медленно и властно стачивая их основания. Старому мирозданью приходит конец…

Грозной горой возвышается отрубленная голова мирового дракона с оскаленной пастью. С гигантских клыков, величиной в целую башню, все еще капает ядовитая слюна. Неподалеку лежит остывающий труп победителя страшного чудовища — воин Хеймдалль смотрит перед собой, но глаза его уже застлала посмертная пелена. Говорили, что он умер от ран и укусов, нанесенных мировым змеем. Неправда. Он умер раньше, до того, как начал действовать яд, бросившись на свой меч и, тем самым, избавив себя от адских страданий.

Широко раскинув руки, лежит Тюр. Его сразила стрела морского великана Экира. Боевой чекан бога переломлен у основания — но горе тому, кто подумает, что молот подвел владельца! Оружие не единожды выручало в бою своего хозяина, с легкостью отнимая жизни у его противников.

Неподалеку покоится Хар. На белом плаще Отца Дружин темнеет кровь. Меч Хара ярко алеет во тьме — слишком много он выпил вражеской крови за эту роковую ночь.

В стороне ото всех небожителей лежит бездыханное тело Хёггсена-лгуна, принесшего всеобщую погибель.

В распахнутых глазах бога, несмотря на смерть, сохранился едва заметный огонек. Я еще вернусь, обещает он.

… Кром окидывает взглядом зловещее поле и падает на колени. Как же получилось так, что он не сумел явиться на помощь друзьям в нужное время? И вот теперь все они мертвы…

Слезы катятся на красную землю, серебрятся и сверкают, точно драгоценные алмазы, не в силах расстаться с наполняющей их призрачной радугой.

… Туман ирреальных воспоминаний постепенно оставил сознание Конана. Варвар вернулся назад в свое время, за одно мгновение преодолев разрыв в тысячу лет. Рядом с собой он заметил Миррейу, которая тормошила Конана и безуспешно надеялась получить от него ответ на какой-то вопрос.

— Конан..? Конан, ты меня слышишь?

— Да, конечно. Что случилось?

— Ничего. Просто мне сделалось страшно.

— Страшно?

— Я представила, что может произойти, если мы не остановим Нидхеггсона. Неужели всех нас будет ждать смерть? Неужели мир погибнет, ответь мне, Конан?

— Я уже думал над этим. Мы не должны погибнуть. А вот то, что произойдет, если мы не помешаем колдуну пробудить из сна коварного Хёггсена, я только что видел. Весь Нордхейм превратится в одно большое Боргильдово поле. И это будет только начало — затем Киммерия, Аквилония, после соседние страны — Гиперборея, Бритуния, Немедля, Агрос, Зингара…

— Конан?

— Да?

— Мы ведь сумеем остановить Нидхеггсона? — почти с детской доверчивостью спросила волшебница, точно ребенок, ищущий поддержки сильного взрослого.

— Непременно. Пока Хёггсен не проснулся, у нас есть все шансы.

— О, Конан, как хочется в это верить! Выходит так, что мы с братом идем спасать свою страну, ты — родную Киммерию, Паарадж и Синкху — Вендию, не говоря уже обо всех нордхеймских воинах. Ведь если бы дело не, разворачивалось настолько скверно, ничего бы этого не было, верно?

— Верно. Но этого не стоит бояться. Как ни велика была бы надвигающаяся беда, предотвратить ее можно также как и любое, даже самое незначительное несчастье.

— Рядом с тобой я чувствую уверенность, — сказала девушка. — Когда ты близко, кажется, что никакие беды не сумеют омрачить мир, Обещай, что пойдешь до самого конца, даже если… мы с братом погибнем.

— Конечно же, я пойду до конца. Но что за разговоры? Никто не погибнет, разве что только негодяй Авар. Так что можешь выкинуть из головы мысль о скорой смерти.

— О, я так рада это слышать!

Слова сурового варвара и в самом деле убедили аквилонскую волшебницу, странным образом принеся покой в ее душу, охладив разум, который воспламенило воображение. Слышать подобное от воина, прошедшего сквозь столько трудностей и научившего реально оценивать ситуацию, было приятно. Если Конан обещал, что их поход увенчается успехом, то так оно и будет, вне всякого сомнения,

Наемники все ближе подходили к заветной цели. Ступая по берегам озер с зеркальной поверхностью, солдаты Вьяллара проникались торжественным чувством — словно шли они вовсе не по земле Ванахейма, а попали прямо на прием к сказочному королю в его невидимый ледяной дворец.

Блеск крошечных льдинок поверх зеркальной поверхности напоминал сверканье дорогих алмазов. Но главное сокровище было сокрыто от любопытных глаз где-то неподалеку. Казалось, стоит сделать неверный шаг, и магия бесследно растворится, и тогда им уже никогда не доведется увидеть святыню. Поэтому северные воины старались ступать как можно тише, и даже снег вопреки своему обыкновению не хрустел под их тяжелыми сапогами.

Конан ясно представлял себе заветные кристаллы — прозрачные и чистые, полные притягательного голубого света. Они покоятся в тишине в окружении радужного льда и искрящегося снега, дожидаясь мгновения, чтобы перейти в руки достойного владельца.