Избранное - Владимир Маяковский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1916
ХВОИ
Не надо.Не просите.Не будет елки.Как жев лесотпустите папу?К немуиз-за лесаядер осколкипротянут,чтоб взять его,хищную лапу.Нельзя.Сегоднягорящие блесткине будут лежатьпод елкойв вате.Там —миллион смертоносных осок,ужалят,а раненым ваты не хватит.Нет.Не зажгут.Свечей не будет.В морежелезные чудища лазят.А с этих чудищзлые людиждут:не блеснет ли у окон в глазе.Не говорите.Глупые речь заводят:чтоб дед пришел,чтоб игрушек ворох.Деда нет.Дед на заводе.Завод?Это тот, кто делает порох.Не будет музыки.Рученекгде взять ему?Не сядет, играя.Ваш браттеперь,безрукий мученик,идет, сияющий, в воротах рая.Не плачьте.Зачем?Не хмурьте личек.Не будет —что же с того!Скоровсе, в радостном кличеголоса сплетая,встретят новое Рождество.Елка будет.Да какая —не обхватишь ствол.Навесят на елку сиянья разного.Будет стоять сплошное Рождество.Так чтодаже —надоест его праздновать.
1916
СЕБЕ, ЛЮБИМОМУ, ПОСВЯЩАЕТ ЭТИ СТРОКИ АВТОР
Четыре.Тяжелые, как удар.«Кесарево кесарю – богу богово».А такому,как я,ткнуться куда?Где для меня уготовано логово?
Если б был ямаленький,как Великий океан, —на цыпочки б волн встал,приливом ласкался к луне бы.Где любимую найти мне,такую, как и я?Такая не уместилась бы в крохотноенебо!О, если б я нищ был!Как миллиардер!Что деньги душе?Ненасытный вор в ней.Моих желаний разнузданной ордене хватит золота всех Калифорний.
Если б быть мне косноязычным,как Дантили Петрарка!Душу к одной зажечь!Стихами велеть истлеть ей!И словаи любовь моя —триумфальная арка:пышно,бесследно пройдут сквозь неелюбовницы всех столетий.
О, если б был ятихий,как гром, —ныл бы,дрожью объял бы земли одряхлевшийскит.
Яесли всей его мощьювыреву голос огромный —кометы заломят горящие руки,бросятся вниз с тоски.
Я бы глаз лучами грыз ночи —о, если б был ятусклый,как солнце!Очень мне надоСияньем моим поитьЗемли отощавшее лонце!
Пройду,любовищу мою волоча.В какой ночи,бредовой,недужной,какими Голиафами я зачат —такой большойи такой ненужный?
1916
ПОСЛЕДНЯЯ ПЕТЕРБУРГСКАЯ СКАЗКА
Стоит император Петр Великий,думает:«Запирую на просторе я!» —а рядомпод пьяные кликистроится гостиница «Астория».
Сияет гостиница,за обедом обед онадает.Завистью с гранита снят,слез император.Трое медныхслазяттихо,чтоб не спугнуть Сенат.
Прохожие стремились войти и выйти.Швейцар в поклоне не уменьшил рост.Кто-торассеянныйбросил:«Извините»,наступив нечаянно на змеин хвост.
Император,лошадь и змейнеловкопо карточкеспросили гренадин.Шума язык не смолк, немея.Из пивших и евших не обернулся ни один.
И толькокогданад пачкой соломинокв коне заговорила привычка древняя,толпа сорвалась, криком сломана:– Жует!Не знает, зачем они.Деревня!
Стыдом овихрены шаги коня.Выбелена грива от уличного газа.Обратнопо Набережнойгонит гиканьепоследнюю из петербургских сказок.
И вновь императорстоит без скипетра.Змей.Унынье у лошади на морде.И никто не поймет тоски Петра —узника,закованного в собственном городе.
1916
РОССИИ
Вот иду я,заморский страус,в перьях строф, размеров и рифм.Спрятать голову, глупый, стараюсь,в оперенье звенящее врыв.
Я не твой, снеговая уродина.Глубжев перья, душа, уложись!И иная окажется родина,вижу —выжжена южная жизнь.
Остров зноя.В пальмы овазился."Эй,дорогу!"Выдумку мнут.И опятьдо другого оазисавью следы песками минут.
Иные жмутся —уйти б,не кусается ль? —Иные изогнуты в низкую лесть."Мама,а мама,несет он яйца?" —"Не знаю, душечка.Должен бы несть".
Ржут этажия.Улицы пялятся.Обдают водой холода.Весь истыканный в дымы и в пальцы,переваливаю года.Что ж, бери меня хваткой мерзкой!Бритвой ветра перья обрей.Пусть исчезну,чужой и заморский,под неистовства всех декабрей.
1916
БРАТЬЯ ПИСАТЕЛИ
Очевидно, не привыкнусидеть в «Бристоле»,пить чаи,построчно врать я, —опрокину стаканы,взлезу на столик.Слушайте,литературная братия!
Сидите,глазенки в чаишко канув.Вытерся от строчения локоть плюшевый.Подымите глаза от недопитых стаканов.От косм освободите уши вы.
Вас,прилипшихк стене,к обоям,милые,что вас со словом свело?А знаете,если не писал,разбоемзанимался Франсуа Виллон.
Вам,берущим с опаскойи перочинные ножи,красота великолепнейшего века вверена вам!Из чего писать вам?Сегодняжизньв сто крат интереснейу любого помощника присяжного поверенного.
Господа поэты,неужели не наскучилипажи,дворцы,любовь,сирени куст вам?Еслитакие, как вы,творцы —мне наплевать на всякое искусство.
Лучше лавочку открою.Пойду на биржу.Тугими бумажниками растопырю бока.Пьяной песнейдушу выржув кабинете кабака.
Под копны волос проникнет ли удар?Мысльодна под волосища вложена:"Причесываться? Зачем же?!На время не стоит труда,а вечнопричесанным бытьневозможно".
1917
РЕВОЛЮЦИЯ
Поэтохроника
26 февраля.Пьяные, смешанные с полицией,солдаты стреляли в народ.
27-е.
Разлился по блескам дул и лезвийрассвет.Рдел багрян и долог.В промозглой казармесуровыйтрезвыймолился Волынский полк.
Жестокимсолдатским богом божилисьроты,бились об пол головой многолобой.Кровь разжигалась, висками жилясь.Руки в железо сжимались злобой.
Первому же,приказавшему —«Стрелять за голод!» —заткнули пулей орущий рот.Чье-то – «Смирно!»Не кончил.Заколот.Вырвалась городу буря рот.
9 часов.
На своем постоянном местев Военной автомобильной школестоим,зажатые казарм оградою.Рассвет растет,сомненьем колет,предчувствием страша и радуя.
Окну!Вижу —оттуда,где режется небодворцов иззубленной линией,взлетел,простерся орел самодержца,черней, чем раньше,злей,орлинее.
Сразу —люди,лошади,фонари,домаи моя казарматолпамипо сторинулись на улицу.Шагами ломаемая, звенит мостовая.Уши крушит невероятная поступь.
И вот неведомо,из пенья толпы ль,из рвущейся меди ли труб гвардейцевнерукотворный,сияньем пробивая пыль,образ возрос.Горит.Рдеется.
Шире и шире крыл окружие.Хлеба нужней,воды изжажданней,вот она:"Граждане, за ружья!К оружию, граждане!"
На крыльях флаговстоглавой лавоюиз горла города ввысь взлетела.Штыков зубами вгрызлась в двуглавоеорла императорского черное тело.
Граждане!Сегодня рушится тысячелетнее «Прежде».Сегодня пересматривается миров основа.Сегоднядо последней пуговицы в одеждежизнь переделаем снова.
Граждане!Это первый день рабочего потопа.Идемзапутавшемуся миру на выручу!Пусть толпы в небо вбивают топот!Пусть флоты ярость сиренами вырычут!
Горе двуглавому!Пенится пенье.Пьянит толпу.Площади плещут.На крохотном фордемчим,обгоняя погони пуль.Взрывом гудков продираемся в городе.
В тумане.Улиц река дымит.Как в бурю дюжина груженых барж,над баррикадамиплывет, громыхая, марсельский марш.
Первого дня огневое ядрожужжа скатилось за купол Думы.Нового утра новую дрожьвстречаем у новых сомнений в бреду мы.
Что будет?Их ли из окон выломим,или на нарахждать,чтоб сноваРоссиюмогиламивыгорбил монарх?!
Душу глушу об выстрел резкий.Дальше,в шинели орыт.Рассыпав дома в пулеметном треске,город грохочет.Город горит.
Везде языки.Взовьются и лягут.Вновь взвиваются, искры рассея.Это улицы,взяв по красному флагу,призывом зарев зовут Россию.
Еще!О, еще!О, ярче учи, красноязыкий оратор!Зажми и солнцаи лун лучимстящими пальцами тысячерукого Марата!
Смерть двуглавому!Каторгам в двериломись,когтями ржавые выев.Пучками черных орлиных перьевПодбитые падают городовые.
Сдается столицы горящий остов.По чердакам раскинули поиск.Минута близко.На Троицкий моствступают толпы войск.
Скрип содрогает устои и скрепы.Стиснулись.Бьемся.Секунда! —и в лакзакатас фортов Петропавловской крепостивзвился огнем революции флаг.
Смерть двуглавому!Шеищи главрубите наотмашь!Чтоб больше не ожил.Вот он!Падает!В последнего из-за угла! – вцепился."Боже,четыре тысячи в лоно твое прими!"
Довольно!Радость трубите всеми голосами!Намдо богадело какое?Самисо святыми своих упокоим.
Что ж не поете?Илидуши задушены Сибирей саваном?Мы победили!Слава нам!Сла-а-ав-в-ва нам!
Пока на оружии рук не разжали,повелевается воля иная.Новые несем земле скрижалис нашего серого Синая.
Нам,Поселянам Земли,каждый Земли Поселянин родной.Всепо станкам,по конторам,по шахтам братья.Мы всена землесолдаты одной,жизнь созидающей рати.
Пробеги планет,держав бытиеподвластны нашим волям.Наша земля.Воздух – наш.Наши звезд алмазные копи.И мы никогда,никогда!никому,никому не позволим!землю нашу ядрами рвать,воздух наш раздирать остриями отточенныхкопий.
Чья злоба надвое землю сломала?Кто вздыбил дымы над заревом боен?Или солнцаодногона всех мало?!Или небо над нами мало голубое?!
Последние пушки грохочут в кровавых спорах,последний штык заводы гранят.Мы всех заставим рассыпать порох.Мы детям раздарим мячи гранат.
Не трусость вопит под шинелью серою,не крики тех, кому есть нечего;это народа огромного громовое:– Веруювеличию сердца человечьего! —
Это над взбитой битвами пылью,над всеми, кто грызся, в любви изверясь,днесьнебывалой сбывается быльюсоциалистов великая ересь!
17 апреля 1917 года. Петроград
