Я - Спартак (СИ) - Рыжебородый Эрик

Разгром был полный: практически не понеся потерь, восставшие уничтожили целый легион. Спартак вновь показал, что его нельзя недооценивать, и война не окончена.

Пленных не брали, мятежники настолько обозлились после гибели отряда Ганика несколько дней назад, что их ничто не могло заставить проявить милосердие, даже прямой приказ Спартака. Военный трибун, доставленный Сурковым и Тулием, так и остался чуть ли не единственным римским заложником. Взирая на гибель соотечественников, он молчал, заметив лишь в конце, что двойное окружение редкий, нетипичный военный манёвр, а Луций Квинций не лучший стратег, ибо в подобной ситуации вполне можно взять верх, даже уступая в численности. Требовалось лишь грамотно провести разведку, знать расположение войск противника и разделить свои силы на две части: первым отражать удар снаружи, вторым – давить внутренних врагов. Этот урок, преподнесённый Спартаком, военный трибун запомнит, не в пример другим римским полководцам, и через два десятка лет попав в схожую ситуацию при осаде Алезии, не дрогнет, а разобьёт окруживших его легионы галлов и возьмёт город, положив конец восьмилетней войне.

***

- Где пленник? – Сурков окликнул Тулия, шедшего ему навстречу.

- На площади. Декламирует поэмы собственного сочинения. Неплохие.

Игорь задумался. Взятый ими в полон римлянин был откровенно странным не только для этой эпохи, но и для «просвещённого» XXI века. Сначала он не согласился с суммой выкупа в тридцать талантов, гордо заявив, что за него шесть лет назад платили пятьдесят киликийским пиратам, а сейчас он безусловно стоит дороже, не менее семидесяти. Затем поклялся, что не сбежит пока его не отпустят и до сего дня держал слово, свободно разгуливая по лагерю восставших, непринуждённо общаясь с мятежниками и даже отпуская время от времени шутки в их адрес.

- С чего ты решил, что поэмы неплохие? Киборги умеют ценить прекрасное?

В словах Игоря чувствовалась некоторая неприязнь к «другу», он не мог простить, что тот его по сути обманул, не рассказав сразу, что является машиной.

- Скажи, она красива? – ответил вопросом UCU528, показав на проходящую рядом девушку, несущую на плече амфору с водой. Она, видимо, спускалась к реке и сейчас возвращалась в лагерь с питьевой водой. Тонкая ткань не скрывала изгибов молодого тела, длинные волосы ниспадали на плечи. В ней чувствовалась внутренняя энергия, рвущаяся наружу и радость жизни.

Проходя мимо друзей, девушка улыбнулась.

- Да, Гортензия красива. – утвердительно ответил Сурков, когда прекрасный водонос немного удалился.

- Почему же ты так решил?

- Ну, не знаю, - замялся Игорь, - она красива и всё! Сам посмотри!

- Да. я видел. На самом деле вы люди ничем от нас не отличаетесь. У тебя просто в сознании есть некий стереотип женской красоты, то ли заложенный в детстве и юности, то ли сформировавшийся позднее самостоятельно. Ты фактически просто сравниваешь текущий объект с эталоном и в зависимости от степени похожести выносишь вердикт: чудовище или красавица. Мне Мефодий, тот толстый грек-повар, что вчера похлёбку варганил, дал почитать одну занятную книжицу. «Одиссея» называется. Сказал стихи хорошие. Вот с ней я и сравниваю поэмы, что во всеуслышание декламирует Гай Юлий. И говорю: они неплохие!

- Как ты сказал? – почувствовав, что услышал нечто важное переспросил Игорь.

- «Одиссея». Не греческий оригинал. Переложение на латинский.

- Не это! Как ты нашего пленника назвал?

- Гай Юлий Цезарь.

- Тот самый?!

- Который? Не понял вопроса.

Сурков уже имел возможность убедиться, что хозяева снабдили Тулия крайне скудной информацией о том, что миссии киборга не касается. Тем не менее, не знать самого Цезаря – это перебор! Выйди на улицу и спроси, кто самый известный полководец и правитель древнего Рима. Почти каждый ответит – Цезарь! Да, чего говорить, во всей истории человечества практически нет никого, кто бы остался столь известен потомкам!

В двух словах, конечно, о Цезаре рассказать нереально. Тем более, что знания о сём великом муже у Игоря были отрывочные и весьма ограниченные: завоевание Галлии, Рубикон, Клеопатра, убийство, «И ты, Брут!». Но этих скудных данных для UCU528 оказалось достаточно, чтобы оценить важность пленника.

- Это многое объясняет. Похоже Спартак инстинктивно правильно поступает, желая отправить Гая Юлия Цезаря переговорщиком к Крассу и Помпею. Такой великий в будущем человек, скорее всего, и в молодости способен достигать свои цели. Прямота и честность тоже говорят за него. А не думаешь ли ты, Игорь, что нам всё же удалось изменить историю!

- Он согласился?

- Насколько мне известно: да.

Сурков прикинул: «Действительно, занятно выходит. Цезарь близок к Крассу, а Помпей, кажись, женат на сестре Гая или дочери. Хотя может ещё нет. Но в любом случае, тоже хороший знакомец Цезаря. Сам же он человек порядочный до блевоты и раз обещал – сделает. Итого: мир. Интересно только, что затребует Спартак и чего ему дадут. Может свободу родины и всем сабинам? Вряд ли. Скорее расширенную автономию. Тоже сомнительно. Равные права с римлянами и прощение все участникам восстания. Да! Вот это наиболее вероятно. Хорошо, посмотрим».

Киборг, конечно, просчитал эти варианты мгновенно. Его больше устраивал первый из них – независимое государство сабинов, поскольку другие два с относительно невысокой вероятностью могли остановить рост Римской империи. Впрочем, даже худший из них оставлял шанс для смуты и новой гражданской войны, поскольку Спартак оставался не побеждённым, примером для подражания.

Вождь восставших не стал изобретать велосипед и в качестве сопровождающих отрядил к Цезарю Суркова и Тулия, которые знали пленника больше остальных и за сохранность жизни которых тот поручился, как и за то, что первым делом лично отдаст своим пленителям выкуп в семьдесят талантов.

Утром троица на лошадях покинула лагерь восставших, раскинувшийся на берегу реки Силар и направилась в сторону приближающейся армии Красса.

Цезарь ехал рядом с Тулием, Сурков немного позади. Римлянин гордо восседал на лошади, всем видом внушая уважение к своей персоне и всю дорогу или декламировал стихи, или рассказывал о том какой он важный человек из самой знатной семьи. Он делал это по привычке, выработанной годами: каждый должен был понять, насколько Цезарь велик, а собеседник, соответственно, мал. Так проще убеждать людей, что именно мнение Цезаря важно, а кого-либо иного. Впрочем, такой подход работал не всегда. Например, тот же Красс был настолько богат, что не считал ни одного потомка древних патрицианских семей Рима равным себе. Он за свой счёт нанял и длительное время содержал несколько легионов, чего, конечно, не мог себе позволить Цезарь. На данном отрезке своей жизни будущему завоевателю Галлии, консулу и пожизненному диктатору приходилось довольствоваться должностью военного трибуна, отвечающего за подготовку новобранцев.

Игорь никогда особо не интересовался историческими личностями и даже сейчас имея возможность поговорить с самим Цезарем, не пытался расспрашивать в попытках узнать нечто новое. Впрочем, информация и так лилась рекой. Сурков в школе считал, что Юлий – имя, а Цезарь фамилия, как собственно и у него: Игорь Сурков. Позднее он узнал, что полностью великого римлянина зовут Гай Юлий Цезарь и в понимании Суркова Гай – это имя, Цезарь – фамилия, а Юлий – некий аналог отчества. Сейчас он невольно узнал, что и отца, и деда его спутника также звали Гай Юлий Цезарь. При этом Гай – действительно личное имя, имевшее значительное распространение среди римлян, поскольку они традиционно использовали всего семьдесят одно имя, из которых наиболее часто всего восемнадцать, в том числе и Гай. Юлий – принадлежность к патрицианскому роду Юлиев, происходившему от Венеры через Энея – героя троянской войны, предка основателей Рима Ромула и Рема, приведшего спасшихся троянцев в Италию. То есть именно Юлий правильно считать неким аналогом фамилии. А вот Цезарь – прозвище одного из предков, который в битве с маврами поразил слона, тем самым обеспечив победу римлян, ведь по-мавритански «цезай» - слон.