Убийца из детства - Юрий Александрович Григорьев

– Соглашусь! – кивнула Таня. И хлопнула ладонью по столу. – В общем, Журавлев, так. Давай отложим это дело. Тебе надо остыть от встреч и бесед с одноклассниками. Чтобы освободиться от ненужных в данном случае эмоций. Как говорил один из героев в «Мертвом сезоне»: идея должна созреть! Придет умная мысль – продолжим. А пока… Я сейчас собираюсь Светлану Алексеевну проведать. Помнишь такую?

– Физику преподавала?

– Она. Старенькая уже стала. Болеет. Я к ней часто хожу. Последняя из могикан. Других учителей уже нет. Пойдешь со мной?

– А удобно? – с сомнением спросил Журавлев.

– Еще как удобно! – весело ответила Таня. – Обрадуется старушка. Ее визитами не балуют. Дети и внуки далеко. К себе зовут, но она ехать не хочет. «Куда я от Димы уеду?» – говорит. Дима – это ее муж. Умер пять лет назад. Она хочет, чтобы ее рядом с ним похоронили. Такие вот дела.

– Любила его, значит.

– Значит, любила!

– Надо же подарок какой-то взять, – забеспокоился Журавлев. – Цветы? Или конфеты?

– Цветов не надо! – остановила его порыв Таня. – Аллергия у нее. И конфеты она давно уже не ест. Диабет.

– Нехорошо с пустыми руками приходить.

– Есть у нас подарок. Кароб-сироп.

– Это что такое?

– Сироп из семян какого-то южного дерева. Мне его с Кипра привезли. Кстати, знаешь, что у всех семян этого дерева одинаковый вес? Ими раньше драгоценные камни взвешивали. Карат – это вес одного зернышка.

– Не слышал, – признался Журавлев. – А что им лечат?

– Да все! Его пьют при болезнях желудка, кишечника, печени, поджелудочной железы. Говорят, помогает.

– Про Надю и Васю она знает?

– Думаю, что нет.

– Скажем?

– Нет, не будем! – решительно ответила Таня.

Светлану Алексеевну Журавлев запомнил высокой и стройной женщиной, с тонкими чертами лица и в очках. От нее всегда веяло интеллигентностью и хорошими духами. Почему-то запомнилось, как она однажды вела урок для всех выпускных классов в актовом зале. И назвала его лекцией. Зачем это было сделано и почему, забылось. Столиков, как в студенческих аудиториях, в зале не было. Все, кто записывал за ней, приспосабливали тетрадки, кто как сумеет, на коленях. Кое-кто из отличников стал жаловаться, что не успевает записывать. Просили Светлану Алексеевну повторить сказанное. Она на это ответила:

– Тем из вас, кто поступит в институты, придется мириться с тем, что преподаватели, профессора и доценты ничего не повторяют. А если иногда и повторят, то совершенно другими словами. Учитесь записывать главное. Используйте скоропись, придумывайте свои сокращения. И так далее. Лекция – это не диктант. На ней надо работать.

Конечно, Журавлев понимал, что время изменило любимую учительницу. Но никак не ожидал, что так сильно. Дверь им открыла согбенная, сморщенная старушка с тросточкой в руке. Кожа на руках и на лице такая тонкая и сухая, что почти прозрачная, с коричневыми пятнами и черными «родинками». Голова и руки заметно трясутся. Только глаза за стеклами круглых очков остались прежними: живые, со сверкающими в темных зрачках искрами тонкого ума и глубокой проницательности. Несмотря на одолевающую ее слабость, Светлана Алексеевна следила за собой. Одета опрятно. В голове не видно ни одного седого волоса, а сами они аккуратно уложены.

– Здравствуйте, Светлана Алексеевна! – громко поздоровалась Таня. – Я сегодня не одна. Узнаёте, кто это?

– Погоди, погоди! – остановила ее старая учительница. – Заходите! Потом разберёмся, что за новый кавалер у тебя.

– Какой кавалер? – притворно возмутилась Таня. – Когда это я к вам с кавалерами приходила?

– Не тарахти, стрекоза! – проворчала Светлана Алексеевна. – Проходите.

Постукивая тросточкой и шаркая ногами, хозяйка ушла в кухню.

– Вы ничего не делайте, Светлана Алексеевна! – крикнула ей Таня, подавая Журавлеву тапочки. – Я сейчас все сама сделаю!

И потащила Журавлева за руку.

Кухонька в «брежневке» учительницы была невелика и небогата, но опрятна. Красивая занавеска на окне, в углу довольно ворчит неубиваемый холодильник ЗИЛ, мебель тоже из прошлого века, но вполне приличная. Светлана Алексеевна взяла с плиты чайник, но Таня отобрала его.

– Я же вам сказала, что все сделаю. Садитесь и развлекайте гостя.

– Вот же неугомонная! – довольно проворчала Светлана Алексеевна. Но послушно отдала чайник и направилась к столу.

– Я вам кароб-сироп принесла! Как и обещала! – объявила Таня, показывая учительнице бутылочку.

– Спасибо, Танечка! Инструкцию не забудь написать. А то забуду, как принимать.

– Уже написала! Вот она, под бутылочкой будет, – ответила Таня. По-хозяйски открыла шкафчик и поставила сироп на полочку с другими пузырьками.

– Спасибо, Таня! – поблагодарила Светлана Алексеевна, по-стариковски причмокивая губами. – Так кого это ты ко мне привела?

– Не узнаете? – ответила Таня вопросом на вопрос, наполняя чайник.

– Да разве ж вас всех упомнишь? – вздохнула учительница, а сама внимательно вглядывалась в лицо Журавлева. – Сколько вас у меня было – не сосчитать. Вы в одном классе учились?

– Ох, и хитрая же вы! – притворно возмутилась Таня. – Если скажу, что он из нашего класса, вы сразу вспомните. Недавно фотографии смотрели.

– Да я узнала уже! – довольно улыбнулась Светлана Алексеевна. – Женя Журавлев?

– Фамилию угадали! – кивнул слегка удивленный Журавлев. – Но я не Женя.

– Ой! – всплеснула Светлана Алексеевна сухонькими руками. – Извини, оговорилась. Боря! Боря Журавлев!

– Правильно! – похвалила ее Таня, накрывая стол.

– Там у меня вина немножко есть! – заговорщически сказала Светлана Алексеевна. – Достань!

– И вы будете? – спросила Таня.

– Выпью рюмочку! – подтвердила учительница. – За такую встречу!

И начался вечер воспоминаний. От рюмки красного вина на щеках Светланы Алексеевны заиграл румянец, да и сама она взбодрилась. Сначала расспросила Журавлева, как у него сложилась жизнь. Ее интересовало все. На кого выучился, где работал. Женат ли, сколько раз, сколько детей, есть ли внуки. Потом отправила Таню за фотографиями.

– Все не носи! – скомандовала она. – Ваш выпуск найди!

– А то я не знаю, что принести! – повернулась Таня к Журавлеву. – У нее там этих альбомов! Штук сто, наверное.

– Ну что, Боря! – сказала Светлана Алексеевна, когда они остались вдвоем. – Хорошо жизнь прожил! И отработал достойно, и семью поднял. Соскучился по родине-то?

– Не соскучился, так не приехал бы.

– Верно! У тебя родители живы?

Журавлев отрицательно покачал головой.

– А похоронены где? Здесь?

– Нет. Там.

– Ну, тогда ладно. Не забыты. Могилки не зарастают. Это важно! Когда уезжаешь?

– Думаю, завтра-послезавтра.

– Одноклассников повидал?

– Встретились со всеми.

– Молодец! – похвалила его Светлана Алексеевна.

Вернулась Таня с альбомом фотографий в руках.

– У тебя такой есть? – спросила она Журавлева.

– Был. Только в какой-то из переездов потерялся.

Светлана Алексеевна взяла альбом в руки:

– Я люблю альбомы листать. На себя молодую посмотреть. На учеников. Столько разного вспоминается! Казалось бы, давно забыло, быльем поросло. А посмотришь фотографию тех лет, и