Жила-была коммунистическая партия - Анатолий Собчак

На смелый шаг отказа от поста генсека и выхода из партии у Горбачева просто не хватило характера. Он так и не смог разорвать пуповину, связывающую его с партаппаратом, в недрах которого он вырос как политический деятель и варился всю свою жизнь. Он даже не решался помыслить об этом.

Для полноты картины нужно попытаться ответить на вопрос, кем считал себя сам М. Горбачев. Спасителем прогнившей системы или её разрушителем, а может быть, мессией-реформатором, который пришел нам дать свободу? Характерно, что сам Горбачев в своих многочисленных книгах и выступлениях предпочитает на эту тему не говорить и определений себе не давать.

Вообще-то, применительно к Горбачеву, это один из самых трудных вопросов, если вспомнить, какой необъятной властью он обладал и, кажется, сам все сделал для того, чтобы ее утратить. Ведь если бы он ограничился риторикой о необходимости перемен, ничего по существу не меняя, то инерции системы на его жизнь хватило бы. Когда он пришел к власти после распадавшихся на глазах от старости и болезней Брежнева, Андропова, Черненко – молодой, энергичный, излучающий обаяние и уверенность, все решили, что этот надолго! Если бы кто-то в 1985 году смог нарисовать картину ухода Горбачева из власти, как все это в действительности произошло в 1991 году, никто бы в это просто не поверил. Тогда подобный сюжет выглядел бы как ненаучная фантастика. Как же сильно изменились все мы, и всего за шесть лет! В этом и кроется самая большая загадка как личности Горбачева, так и того, что произошло с нами (часто помимо нашей воли) за эти годы.

За короткий период пребывания в должности генсека КПСС и Президента СССР взгляды Горбачева претерпели такую огромную эволюцию, что в это трудно поверить. Как я уже писал, вначале Горбачев исповедовал вполне традиционные догматические взгляды на социализм, затем он пришел к выводу о необходимости обновления социализма, об отказе от казарменного социализма и построении "социализма с человеческим лицом", а в конце своей политической деятельности по существу отказался от марксизма-ленинизма и утратил веру в возможность существования эффективной системы социализма.

И так по всем вопросам. Вплоть до 1989 года он утверждал ценности и преимущества социалистической демократии, а затем вдруг осознал, что не может быть особой демократии ни при социализме, ни при капитализме, что демократия одна для всех, и провел первые в истории страны альтернативные демократические выборы, раскрепостившие ее.

Начиная перестройку, Горбачев роль главного инструмента преобразований общества отводил коммунистической партии. Он ни минуты не сомневался ни в ее руководящей роли, ни в способности осуществить программу реформ. Затем он столкнулся со всевозрастающим сопротивлением партноменклатуры и осознал необходимость реформирования самой партии. Под напором массового демократического движения, требовавшего отмены шестой статьи Конституции, Горбачев на февральско-мартовском Пленуме ЦК КПСС в 1990 году, оставшись практически в одиночестве, сумел убедить и заставить пленум проголосовать за отмену шестой статьи Конституции и тем самым осуществил глубочайшее изменение политического строя страны – отказ от однопартийной системы и переход к многопартийной системе.

Таким образом, в условиях начатой по его инициативе демократизации общества Горбачев сам вынужден был постоянно менять свои взгляды и совершать в себе идеологический поворот к общечеловеческим ценностям, к признанию прав человека и идеи правового государства, к отказу от марксистско-ленинских догм и фразеологии, которые были с детства вмонтированы в сознание каждого из нас (и Горбачев здесь не исключение) и освобождение от которых происходило очень болезненно, требовало воли и мужества.

Эволюцию взглядов Горбачева легко проследить ретроспективно, оценивая и анализируя все, что произошло с ним и с нами за эти годы. Но в реальной жизни все происходило не так однозначно и прямолинейно: – Горбачев так часто менял свои взгляды, так часто вступал в альянс с самыми реакционными силами, что порой казалось: а не фарисейство ли все это, не мимикрия, продиктованная сиюминутными интересами сохранения власти?

В спорах на заседаниях Межрегиональной депутатской группы, когда я пытался отстаивать и разъяснять позиции Горбачева (естественно так, как я их воспринимал), главный аргумент моих оппонентов состоял в том, что Горбачеву нельзя верить ни в чем, что это человек с двойным и даже тройным дном. А на следующий день своими действиями Горбачев либо начисто опровергал это мнение, либо стопроцентно подтверждал его.

В своих мемуарах Е. Лигачев сокрушается: "Упустили мы Горбачева, просмотрели. Вижу в этом главную свою ошибку!" Все мы в каком-то смысле упустили Горбачева: в чем-то не поняли; в какой-то момент не поддержали, когда он нуждался в нашей помощи; в каких-то ситуациях не проявили твердости и решимости в отстаивании своих взглядов, с которыми он был не согласен, – и тем самым чаще всего оставляли его один на один с лигачевыми, полозковыми, чебриковыми, соломенцевыми и другими, цену которым он знал лучше нас всех. Как знал и то, что они способны на все, когда речь идет об их интересах, положении, привилегиях.

Отсюда и нерешительность, и противоречия, и уступки, и откаты назад, и многословие, то есть все то, что нас порой так раздражало в Горбачеве и так мешало разглядеть его истинное лицо.

Попробуем вспомнить, чем так привлек всех нас Горбачев в начале своей деятельности. Чем он достиг популярности и уважения в глазах мирового общественного мнения, завоевал дружбу и доверие Рейгана, Буша, Тэтчер, Коля и других выдающихся политических деятелей разных стран?

Свой авторитет Горбачев завоевал самыми простыми вещами: став генсеком, он отказался от образа "выдающегося деятеля партии и государства", "верного продолжателя дела Ленина" и т. д., который полагался ему по должности, а предстал перед нами и миром нормальным, живым человеком, с непосредственными реакциями, способным спорить и понимать своих собеседников, умеющим разговаривать с ними не как с акулами империализма и идеологическими врагами, а как с партнерами и достойными людьми. Это настолько было непохоже на обычный стиль поведения советских руководителей, что поначалу вызывало не только удивление, но и недоверие.

Пройдя все круги советской партноменклатуры и вкусив всех "прелестей" жизни ответственного партработника, Горбачев как-то ухитрился сохранить душевность, природный демократизм, обаяние и другие нормальные человеческие качества, не слишком искаженные совершенно специфической атмосферой жизни советских партийных деятелей, которых Эрнст Неизвестный очень образно определил как "людоедов в пиджаках, варящихся в собственной лжи". Конечно, не следует упрощать: Горбачев в полной мере усвоил аппаратные правила жизни, был мастером политической интриги, хитростью превзошел своих сотоварищей по Политбюро (иначе ему бы не удалось одного за другим отправить их на пенсию, а в апреле 1989 года он сумел за один прием отправить в отставку свыше трети ЦК – более ста человек).