Лава - Сергей Дмитрюк

— Генералом Бао? — в голосе Ена послышались благоговейные нотки. Он вышел из-за стола. Поправляя мундир.

А он совсем не изменился, разве что стал еще лощенее и самоувереннее. Новенький китель, застегнутый на все пуговицы, поблескивал капитанскими значками и орденскими планками на груди. Короткая стрижка сильнее выделяла выступающие скулы, на которых играл легкий румянец. Темные узкие глаза его смотрели холодно и властно.

Я выступил вперед, отстраняя к двери Хо и сбрасывая с головы фуражку. Глаза мои не отрывались от его глаз. Ради этого момента стоило рисковать своей жизнью! Стоило, чтобы сейчас увидеть в глазах своего врага все: и смятение, и замешательство, и испуг, и ярость, и ненависть — все, что смешалось в них в эту минуту. В следующее мгновение его рука дернулась вниз, к ремню, где висела кобура, но я оказался проворнее, выхватив первым свое оружие.

— Даже и не думай об этом! — предостерегающе сказал я, наставляя раструб излучателя ему на грудь.

Поняв, что я не шучу, он послушно опустил руки. Губы его сжались, прищуренные глаза с ненавистью следили за мной.

— Я вижу, ты удивлен, увидев меня здесь? А, Ен? Ты, наверное, давно похоронил меня в своих мыслях? Напрасно! Как видишь, я жив и вполне здоров, и ничего не забыл… ты слышишь? Ничего!

— Что тебе надо? — сдавленным голосом произнес он, заметно бледнея. — Ты убьешь меня? Вы же сложили оружие тысячу лет назад.

— Мы сложили оружие, но не разучились им пользоваться! — холодно сказал я, глядя ему в глаза. — Но я не хочу проливать кровь. Я хочу правосудия и справедливости!

— Справедливости? — неожиданно усмехнулся он, словно издеваясь над этим словом. — О какой справедливости ты говоришь?

— Ты предал меня, ты предал свой народ, которому должен был служить, ты предал свою революцию, о которой так много говорил!

— Боже мой, Максим! — снова усмехнулся он. — Ты, как и прежде, неисправимый идеалист! Народ, революция… К чему все эти громкие эпитеты? — Он внимательно посмотрел на меня. — Скажи прямо, что хочешь отомстить мне за себя и свою жену! Зачем же прятаться за никчемными и пустыми лозунгами, которыми завешан весь город? Я прекрасно понимаю тебя, и даже, если хочешь, не осуждаю… Только избавь меня от своей человеколюбивой философии — меня от нее уже тошнит!

— Ошибаешься! Я пришел сюда не ради личной мести. Это слишком банально и пошло для меня, землянина.

— Землянина?! — презрительно воскликнул он, подходя к окну. — А чем ты лучше меня? Чем?.. Вся эта ваша сладкая сказочка про счастливое общество равных, где правит братская любовь, которой вы потчеваете глупых и темных людишек здесь, на Гивее — что она в сравнении с властью над ними? Властью безграничной и беспредельной, которая делает властителя живым богом в глазах его рабов, ставит его в один ряд с могучими правителями планет и народов! И эта власть без особых усилий приходит вот в эти руки! — Он вытянул перед собой обе ладони, блестя глазами, в которых горело возбуждение и самодовольство.

— И ты хочешь, чтобы я добровольно отказался от всего этого? Да ради этой власти я готов убить сотню, тысячу, миллион таких, как ты и твоя жена!

— Ах, вот ты куда замахнулся! — покачал я головой. — Мечтаешь стать новым богом и тираном в одном лице? Управлять людьми, как марионетками, дергая за ниточки их судеб?

— А почему бы и нет? — уже совершенно спокойно спросил Ен Шао. — Кто мне помешает в этом? Может быть ты?.. А ты знаешь, кем я был до революции? Никем! Мелкой букашкой, которой помыкали, как хотели, сильные мира сего. Ну и где они теперь? Кто был построптивее, тех давно пустили в расход. А те, кто захотел сотрудничать с революцией и вовсе толстолобые идиоты, решившие, что за деньги они смогут купить себе спокойную жизнь, и снова управлять нами! Таким был и Наока. Он думал, что может приказывать мне, что я буду служить у него на побегушках! — Ен гадко усмехнулся.

— Он и не догадывался, что сам был лишь ступенькой на моем пути восхождения к вершинам власти. Я исправно помогал ему уничтожать конкурентов, устраивая погромы в принадлежащих им притонах, брал у него деньги, но он никогда не думал, что его время давно отмерено мною. А твоя возня вокруг его имени, твое желание во всем разобраться и докопаться до истины и добиться справедливости могли разрушить все мои планы. Что же мне оставалось делать, как не убрать тебя со своей дороги, Максим? Разве это такое уж большое преступление?

Он внимательно посмотрел на меня.

— А ты оказывается еще больший подонок, чем я думал! К счастью, у тебя, и таких, как ты, нет будущего…

— Это у тебя нет будущего! — воскликнул Ен. — Таких, как я, здесь уважают гораздо больше!

— Они уважают не тебя, а твой пистолет! Нельзя приучать людей к страху, потому что потом не разберешь, где страх, а где, правда!

— Да кому нужна твоя, правда? — усмехнулся он. — И о какой правде ты говоришь? Деньги и сила, сила и деньги — вот наша, правда, на все века!

Ен Шао громко рассмеялся и вдруг неожиданно выхватил свой пистолет, целясь в меня. Я замешкался на какую-то долю секунды, но Хо, стоявший за моей спиной, оттолкнул меня и резко взмахнул рукой. Я только успел заметить стремительную искру, вспыхнувшую в лучах солнца, и в тот же миг Ен Шао выронил пистолет и схватился руками за горло, куда вонзился смертоносный сюрикен. Удивленно глядя на меня, он захрипел, и упал прямо на стол. Кровь хлестала из его горла, заливая бумаги. Ошеломленный, я повернулся к старику и благодарно пожал его руку.

— Спасибо, Хо! Вы снова спасли мне жизнь!

— Перестань, Максим! Нужно скорее уходить отсюда, пока нас не застигли врасплох!

— Да, конечно! Еще минуту.

— Что ты делаешь?

Я порывисто подошел к столу, брезгливо оттолкнул мертвое тело Ена Шао, грузно рухнувшее на пол. Осмотрел бумаги, лежавшие на столе. Это были приказы об арестах и расстрелах каких-то людей, подписанные капитаном Шао. Не раздумывая, я сгреб все это в кучу и сунул под мундир.

— Все, теперь уходим!

Мы поспешно вышли в коридор. Осмотревшись по сторонам, я одернул мундир, нацепил фуражку и запер кабинет на ключ, который сунул в карман. В это время в конце коридора показалось несколько озаровцев.

— Ну, давай, пошли! — грубо толкнул я в плечо Хо. — Шагай веселей! Скоро из тебя выбьют всю спесь!

Озаровцы, проходя мимо, одобрительно посмотрели на меня и козырнули в приветствии. Через минуту они уже скрылись за поворотом коридора. Уже подходя к лестнице, ведшей вниз, к выходу, я остановился в нерешительности. На десяток ступеней ниже нас, на повороте лестницы четверо конвоиров вели двух мужчин со скованными за спиной руками. В их лицах было что-то особенное, отличавшее их от всех остальных арестованных. Сердце подсказывало мне, что эти двое — земляне!

В этот момент один из них — молодой высокий атлет-блондин — обернулся, и мы на мгновение встретились взглядами. Я увидел, как в его серых печальных глазах промелькнуло удивление, но уже в следующую минуту шедший сзади конвоир грубо пихнул его между лопаток, подгоняя вперед.

— Чего рот раззявил? Шагай!

Блондин был вынужден сделать несколько неловких шагов вниз по лестнице, чтобы не упасть, но тут, на помощь ему пришел его товарищ — смуглый и темноволосый, лет сорока мужчина, который подставил другу для опоры свое плечо. Обернувшись к охраннику, он метнул на него темный гневный взгляд.

— Давайте, давайте! Не останавливаться! — снова подогнал их конвоир.

Кулаки мои сжались, сердце наполнилось негодованием и яростью. В этот момент тихий голос Хо прозвучал над самым моим ухом:

— Что случилось, Максим? Нас могут заметить!

Я посмотрел на него.

— Те двое, перед нами — это земляне! Хо, они мои братья! Мы должны освободить их, во что бы то ни стало!

— Ты сошел с ума! — прошипел Хо сквозь зубы. — Это безрассудство!

— Идемте за ними.

Мы спустились в холл первого этажа, следуя на некотором отдалении от двоих землян и их конвоя. Вышли вслед за ними во двор. Мужчин усадили в зарешеченный фургон, стоявший у самых ворот, который сразу же тронулся с места. Боясь потерять их из вида, я поспешно распрощался с сержантом-карателем, присматривавшим за нашим магнитором. Усадив Хо на задние сидение, я дал с места полный ход. Вскоре мы нагнали их, и, держась на некотором отдалении, двинулись по пустынным улицам города на север.

Я напряженно обдумывал план дальнейших действий. Прямое нападение на фургон — проигрышный вариант. Оно вызовет много шума и привлечет внимание множества озаровцев и карателей, и тогда перевес сил будет не на нашей стороне. Нужно было как-то отвлечь внимание конвоиров или обмануть их. Но как?.. И тут неожиданная мысль пришла мне в голову.

— Хо! Посмотрите, нет ли среди этих бумаг приказов, в которых говорится о людях с необычными для вас именами?