Французская мелодия, русский мотив - Альбина Скородумова

Помолчав, Миша добавил, глядя в небо:

— Считай, что тебе оттуда Ангела прислали…

— Тебя, что ли? — попытался сострить Григорий.

— Не меня, Марьяшу. Она и вправду, как ангел. Первый раз такую встречаю.

— А у вас как складывается? Я на свадьбе-то погуляю?

— Не торопи события, Гриня. Со свадьбой придется пока подождать. Сейчас — главное решить все вопросы с объявлением наследства и с вашим вступлением в права наследования. Боюсь, что с этим могут быть проблемы во Франции.

— Понимаешь, Миша, деньги у меня кой-какие есть, на первое время хватит. Но ненадолго, а потом на что жить? Не могу я на Марьяшиной шее висеть, не по-мужски.

— Хороший ты мужик, Гриня, но дремучий. Пойми, тебе принадлежат миллионы. Ты такой же их владелец, как и она. Только она с рождения ими пользуется, а тебе пришлось долго ждать, прежде чем получить свое. Понял?

Не понял. Прислала мифическая бабушка привет с того света, на Марьяшу такой груз повесила, а сама почему, пока жива была, не объявилась? Значит, боялась чего-то, я думаю, того и боялась, что не срастется что-нибудь. И потом, Марьяша приехала волю бабушки своей исполнить, а Полина — против.

— А с Полиной разговор отдельный будет. У нее нет желания с тобой и Виталькой делиться, потому что она просто лишилась большей части наследства из-за своего пристрастия к молодым талантам мужского пола. И талант этот сейчас активно ее настраивает против родной дочери и вас, потому что хочет получить все наследство целиком. И Марьяшину долю в том числе.

— Это тебе Марьяша сказала?

— Что-то сказала, что-то сам узнал по своим каналам. Семейка очень известная.

Их разговор был прерван Симоном, который направлялся в туалет с полотенцем на плече:

— Месье, пора мыть руки и приступать ко второму завтраку. У нас в купе уже все готово. Вы неприлично долго болтаете в уединении. Дети скучают.

Дети — Виталий с Марьяшей — скучать и не думали. Они под веселую музыку, доносившуюся из радиоприемника, выставляли на стол все съестные припасы в предвкушении долгой трапезы.

При виде разносолов и вина настроение у вошедших в купе мужчин резко улучшилось.

Весь переезд, длившийся почти двое суток, прошел под знаком единения. Вино сделало свое дело — укрепило коллектив. Симон, до этого момента державшийся в тени при обсуждении некоторых моментов, вдруг проявил себя с неожиданной стороны. Он взял на себя довольно непростую миссию — общение с Орловым и знакомство его с Порецким.

За два-три дня, которые вся компания планировала провести в Петербурге, прежде чем двинуться в Париж, Мише необходимо было решить вопрос с увольнением из фирмы и сбором необходимой информации по делу о вступлении в права наследования. Марьяше отвели роль гида: ни Григорий, ни Виталий не были на берегах Невы, и перед отлетом во Францию им просто необходимо было познакомиться с самым красивым городом на земле… С таким предложением выступил Миша, втайне надеясь на то, что посещение Эрмитажа и Мариинского театра отвлекут их от мыслей о перемещении из одной жизни в другую. Поселить всю честную компанию решили в «Астории», жить в которой Марьяше очень нравилось. Разместиться в Мишиной квартире французско-русский квартет отказался в пользу Гиганта. С этим представителем фауны было сложнее всего.

От предложения оставить его соседям в Тихорецке, выдвинутого Мишей, отказались все единогласно. Чтобы пса взяли в поезд, пришлось покупать отдельное купе и еще приплатить немалую сумму проводнику. Везти в Париж его, естественно, было нельзя, так как неизвестно было, как там пойдут дела. Да и потом этакую махину ни в один самолет не пустят. Оставалось две версии — поселить Гиганта у Светланы Алексеевны или подкинуть на воспитание в семейство Истоминых. Порецкий настаивал на втором варианте, справедливо полагая, что для Кирюшки Гигант станет более приятным соседом по комнате, чем для его собственной мамы Светы. На три дня до отъезда во Францию, предназначенные для сбора документов, Гиганту отводилось место сторожа холостяцкой квартиры Порецкого.

Глава 10

Вот уже несколько дней Алексей Алексеевич чувствовал легкое недомогание. Болела грудь.

«Должно быть, переутомился», — рассуждал он, пытаясь найти причину своего состояния, тем более что поводов для этого было предостаточно. Чего стоила одна беседа с Полиной, после которой «вечная возлюбленная» окончательно разочаровала Орлова.

Она пришла на встречу со своим «невероятно талантливым» Абду, за время беседы с которым Алексей Алексеевич так и не понял, в какой все же области он талантлив — в живописи или в искусстве обольщения молодящихся особ? Будучи человеком, не лишенным тяги к прекрасному, а потому немного разбиравшимся в живописи, авангардной в том числе, он давно уже понял, что работы Абду никак не тянут на произведения искусства. Даже в Париже, где существует великое множество арт-направлений и, как следствие, сотни галерей и галереек, где выставляются молодые, но действительно талантливые художники, его работы не находили своих почитателей. Кроме Полины, конечно.

Зато он был красив. Зеленые выразительные глаза на смуглом лице в сочетании с чувственными нервными губами сделали свое дело — Полина просто голову потеряла, увидев этот экземпляр. Она любила все красивое — вещи, машины, украшения, мужчин. И как это угораздило Симона, влюбленного в Полину с юности, привезти этого араба в дом к Порошиным? Поистине, пути Господни неисповедимы.

Теперь уже ничего изменить нельзя. После того как Графиня обрела последний приют на Сен-Женевьев-де-Буа, в семье произошел раскол. Ближайшее окружение тоже разбилось на два лагеря — сторонников Марьяши и ее противников. И хотя последних было немного, решимости им было не занимать. Напору Полины и Абду мог противостоять только кто-то очень сильный и умный. Марьяша не тянула на бойца по молодости лет, Симон — по причине очень уж миролюбивого характера и прежних светлых чувств к Полине, оставались таинственные русские…

Очень уж они беспокоили Орлова. Судя по «донесениям» Гуляева, несомненным лидером среди них был некто Порецкий, как раз сильный и умный. Возможно, кандидат на роль бойфренда Марьяши. И этот факт, пока еще не подтвержденный, очень беспокоил его.

Навалившаяся усталость провоцировала Орлова на поступки, ему совершенно несвойственные. Например, не ходить в офис, не следить за делами, которые его помощники классифицировали как сложные, а следовательно, требующие его личного вмешательства. Поездка к Анри и непростой разговор с ним тоже сказались не лучшим образом на здоровье. И хотя с момента поездки в «Пристанище Мавра» прошло уже несколько дней, здоровье так и не приходило в норму.