Люси Краун - Ирвин Шоу

— А вы разве не знаете? — Голос Доры звучал не менее удивленно.

— Нет. В последний раз я получала от него известия во время войны, когда он узнал, что его отец погиб, — ответила Люси. — Он прислал мне телеграмму, что не собирается приехать на похороны.

— Это в его духе. — Девушка выглядела довольно оживленной. — Он не переносит никаких церемоний. Если бы наша свадьба продлилась бы на пять минут дольше, он сбежал бы как заяц.

Она помолчала, скорчила милую гримаску, зажгла очередную сигарету и посмотрела на потолок над головой гостьи, будто вновь переживая моменты брачной церемонии.

— Я полагаю, что вы и не знали, что он женился, правда?

— Нет, не знала.

— Ну, вот, он женат, — заявила Дора. — За все его грехи. В настоящее время он женат. Но товар продается без всяких гарантий.

При этом она коротко хихикнула.

Она не настолько цинична, какой хочет казаться, подумала Люси, вглядываясь в бледное юное личико, носившее печать горчи и боли. Может, это просто ее стиль. Или же она научилась надевать эту маску, чтобы ужиться со своим мужем.

— Вы спрашивали, что он делает в своей мастерской, продолжала Дора. -Он рисует карикатуры. Смешные картинки для журналов. Вы этого тоже не знали?

— Нет, — подтвердила Люси. Это казалось ей невероятной профессией для ее сына. Как-то примитивно, но в ее представлении карикатуры ассоциировались с клоунами, с комедиантами в смешных шляпах, с простаками и легкомысленными юнцами. То, каким она видела Тони этой ночью, никак не вязалось со всем этим. И когда он был еще ребенком, он был достаточно серьезным.

— Да, он изрисовывал все свои школьные учебники всякими картинками. Но они были не особенно хорошими.

— Мне кажется, он немного отточил свое мастерство с тех пор, — сказала девушка. — По крайней мере в этой области.

— Но я никогда не видела его имени в …

— Он не подписывается своим именем. Думаю, он стыдится его. Если бы он мог делать что-то другое, он бы бросил это занятие.

— А что он хочет делать?

— Ничего. Или по крайней мере он мне так говорит.

— И он зарабатывает? — спросила Люси.

— Достаточно, — ответила Дора. — Хватает на еду. Если бы мы вернулись в Америку, там он, наверное, заработал бы кучу денег. Но он не слишком стремится к этому. У него простые вкусы. Ужасные, но незатейливые, — она грустно улыбнулась. — И он никогда не проявлял ни малейшего желания одеть свою жены в меха.

— А почему он не хочет вернуться в Америку? — задала вопрос Люси, надеясь, что не услышит в ответ ничего обидного.

Дора обдала ее холодным взглядом.

— Он говорит, что привык находиться в ссылке с юных лет, и ему не очень с руки менять свой образ жизни. Да и к тому же, он говорит, что больше всего ему нравиться жить во Франции, потому что французы в отчаянье, и это его восхищает.

Какие разговоры должно быть слышали эти стены, какие горькие и бесплодные пререкания, подумала Люси.

— Почему он говорит так? — поинтересовалась она.

Девушка открыто посмотрела на Люси.

— Это вы мне должны сказать, — ответила она.

Люси не сразу нашла что сказать.

— Как-нибудь в другой раз, — сказала она. — По вашим словам, он ужасно тяжелый человек.

Дора расхохоталась. Но смех казалось давался ей с усилием.

— Мэм, — прокомментировала она. — У вас просто писательский дар давать определения.

Она не на моей стороне, отметила про себя Люси. Кто бы она не была, она не со мной.

— Ах, мне не стоило говорить этого, — сказала наконец Дора. — Послушать меня, так он просто чудовище. Мы женаты уже пять лет, и он иногда давал мне жизни, и в любой день он может прийти и сказать, что между нами все кончено — то есть, я даже уверена, что рано или поздно это произойдет. И все равно я ничего бы не поменяла. Это стоит того, — заключила она как будто бросала вызов Люси, предупреждая, чтобы та не вздумала возражать. — Не важно, как это все закончится, этого стоит того. — И с явным усилием она взяла себя в руки. — Ну, вы все сами увидите, — с легкостью произнесла она. — Когда поговорите с ним. Через несколько минут общения он своим обаянием заставит вас поверить, что он самый преданный и любящий сын, который когда-либо рождался на этой земле. Если он захочет, он сможет убедить вас в том, что никак не мог дозвониться до вас все эти двадцать лет, что всякий раз когда он звонил, вас почему-то не оказывалось дома….

— Не думаю, что это так, — сказала Люси. Она чувствовала, что нервничает, что она несчастна, и ей пришлось сцепить руки, чтобы не делать неровных бессмысленных движений. Не повезло, не повезло, повторяла она про себя. Тони не оказалось дома, когда она наконец-то подготовила себя к этой встрече — вместо него перед ней сидит эта враждебно настроенная, несчастная циничная взбудораженная девочка и один за другим бросает ей в лицо эти страшные откровения со своими намеками на афоризмы мужа по поводу ссылки и отчаяния, со своей вызывающей и открытой преданностью, столкнувшейся с пренебрежением со стороны близкого человека, или чем-то еще более страшным.

— О, — девушка вдруг сменила тон на вежливый и гостеприимный. — Ну хватит обо мне. Я бы хотела услышать что-то о вас. Вы так молодо выглядите.

— Я не так молода как кажусь, — ответила Люси.

— Я знала, что вы красивы, Тони рассказывал мне, — сказала девушка довольно искренне и безыскусно, ее глаза улыбались, она смотрела прямо на Люси с неожиданным одобрением, как будто хотела объективно оценить ее безотносительно к предыстории их встречи, не задумываясь, что стоит за этой элегантной темно-русой прической, за широко поставленными глубокими глазами, большим и юным красивым ртом. — Но я никогда не предполагала, что вы можете выглядеть вот так — и что когда я увижу вас, все произойдет вот так…

— Это вовсе еще не так, как должно было быть, — поправила ее Люси.

— Вы должны познакомиться с моей мамой, — Дора задорно хихикнула. -Садово-клубный стиль. Самый легкий из тяжелой категории. Когда она решила дать себе волю, она сразу же отправилась в самый длительный круиз, который ей предложили.

Обе женщины засмеялись заговорщическим, незлобным смехом.

— Вы должны остаться и научить меня, как вам это удалось. Я никогда не смогу примириться с мыслью, что нужно стареть. Когда мне было шестнадцать, я поклялась себе покончить собой в день, когда мне исполнится сорок. Может, вам удастся спасти меня, — сказала Дора.

Научить, подумала Люси, глядя на свою невестку с улыбкой, но испытывая при этом чувство тяжести. Весь секрет в страданиях и одиночестве, в неуверенности в каком-либо малейшем успехе, в постоянном ожидании нападения. Секрет, если хочешь знать, в постоянной борьбе.

— Жаль, что только утро, — сказала Дора. — Мы должны бы выпить, чтобы отметить нашу встречу после стольких лет.

И девушка бросила на Люси вопросительный взгляд.

— Вы думаете это большой грех выпить в такой ранний час?

Люси посмотрела на часы. Девять тридцать пять.

— Ну… — неуверенно начала она. Она знала немало женщин, которые искали повод выпить в любое время дня и ночи. Может, это тот случай? Может, именно поэтому Тони старается держаться подальше от этого дома… Девушка хихикнула.

— Не смотрите на меня так, — сказала она, как бы читая мысли Люси. -Я еще ни разу в жизни не пила утром.

Люси снова засмеялась. Ей понравилась догадливость девушки.

— Мне кажется это неплохая идея, — сказала она.

Дора встала и подошла к маленькому столику с мраморным верхом, который стоял у стены. На нем было несколько бокалов и бутылок. Она налила в два бокала скотч и добавила содовой. Ее движения были точными и грациозными, она была похожа на серьезного и хрупкого ребенка, когда, склонив голову старательно отливала и размешивала жидкости. Наблюдая за ней, Люси ощутила даже неприязнь к сыну за то, что он причиняет боль такой девушке, которая благодаря своей красоте имеет право претендовать с первого же взгляда на себя в зеркало на любовь и восхищение, который должны стать естественным климатом всей ее жизни.

Дора протянула Люси бокал.

— На французских фестивалях в маленьких городках, — оправдывалась она. — Часто пьют по утрам. Приглашают много гостей и рекламируют в газетах вина — «Вер дАмитье» или «Суп д’Онер». Это значит кубок дружбы, перевела она, — или почетный кубок. А мы как назовем это?

— Ну, давай подумаем, сказала Люси. — Может назовем и так, и так.

— И так и так. — Дора кивнула и подняла бокал, они выпили. Дора не сразу проглотила, смакуя жидкость. — Теперь мне понятно, почему люди пьют по утрам. Утром это приобретает особую значимость, правда?

— А теперь, — сказала Дора между глотками. — Я уже достаточно тут наболтала о себе и Тони. А как вы? Что вы здесь делаете? Путешествуете?

— Отчасти да, — ответила Люси. — Я работаю в одной организации в Нью-Йорке, которая более или менее неофициально связана с Объединенными Нациями. Они работают с детьми. Мы как бы вмешиваемся в дела политиков, заставляя их краснеть за неправильное отношение к вопросам детского труда или кредитования образования или же обеспечения малышей прививками и несколькими пинтами бесплатного молока в год. И мы очень настойчивы в борьбе за права незаконнорожденных детей. Ну и всякой такое. — Она говорила легко, но в ее словах чувствовалась гордость за свое дело и нескрываемая заинтересованность в успехе.