Канцтовары Цубаки - Ито Огава

Это письмо обрывает связь между людьми. Потому и бумага должна быть такой, какую без усилия не разорвать. А по большому счету — какая не сгорела бы даже при пожаре.

Если так, нужен овечий пергамент. По свойствам он точь-в-точь как бумага, но делают его не из растительного сырья, а из кожи животных, раскатанной до толщины бумажного листа. Овечьим он только называется. На самом деле его куда чаще изготавливают из кожи ягнят, телят, оленят и поросят. А самым дорогим и изысканным считается пергамент из кожи мертворожденных телят. Пергамент научились делать еще в раннем Средневековье, но до появления бумаги им пользовались в основном в Европе — для изготовления священных книг, официальных документов и особо важных посланий.

Для письма на пергаменте нужны специальные чернила с танином — дубильным веществом, благодаря которому они хорошо въедаются в кожу. Европейцы добывали танин из наростов на коре и листьях больных деревьев. Наросты эти срезали, измельчали, перемешивали с металлическими опилками, а потом заливали уксусом или красным вином, которые вбирали в себя всю ржавчину. Так был изобретен западный вариант чернил.

Сама я такими чернилами не писала еще ни разу. Обычную авторучку ими не зарядишь, так что я откопала в архивах Наставницы настоящее гусиное перо. Около тысячи лет европейцы пользовались для письма натуральными птичьими перьями и лишь к концу XVIII века стали насаживать расщепленный кончик пера на длинную металлическую рукоятку.

Пристроив колени на полу под журнальным столиком, я разместила перед собою пачку пергамента, баночку чернил, гусиное перо и простой карандаш.

На часах почти десять. Не начну сейчас — не успею вообще. А поскольку на пергаменте я не писала еще никогда, нужно было потренироваться на черновике. И для начала простым карандашом, с последующей обводкой.

Что бы такое написать?

Задумавшись, я по старой привычке закусила зубами карандаш и ощутила на языке прохладный, знакомый с детства привкус горького шоколада.

Но чем больше я думала, тем сильнее мне хотелось перечитать письма от Кюпи-тян. Письма этой малявочки — противоположная крайность, или антипод того, что нужно написать мне.

Сегодняшнее письмо от нее — уже четвертое. Я развернула их все и пробежала глазами одно за другим. Совсем коротенькие, эти письма, едва начавшись, сразу заканчивались, и потому их тут же хотелось перечитывать снова и снова… Отличный способ убегать от реальности, что говорить.

Но особенно меня притягивали буквы, которые малявочка вывернула наизнанку. Пузатая «ва» (わ) раздувалась уже не вправо, а влево. Закорючка «си» (し) смахивала на латинскую J…

Интересно. А как все это выглядит в зеркале?

Поднявшись из-за стола, я взяла последнее письмецо и отправилась в ванную. Зажгла свет и, повернувшись к зеркалу, выставила эти буквы перед собой.

Вот оно! — осенило меня. Именно то, что мне нужно!

Вылетев из ванной, я спикировала обратно к столику и схватилась за карандаш.

Следующие полчаса я упорно, буква за буквой, тренировалась писать каждый из пятидесяти знаков хираганы наизнанку. И затем еще полчаса, уже строчка за строчкой, переписывала в зеркальном виде всю алфавитную песенку «Ироха́».

Все это, разумеется, я проделывала на бумаге для черновиков. И лишь когда начало получаться как следует, опробовала гусиное перо на маленьком обрезке пергамента.

Каждый обычный лист пергамента сто́ит столько, что ошибки в процессе написания недопустимы. Неудивительно, что в кладовой «Канцтоваров Цубаки» я нашла всего несколько листов.

Клювик гусиного пера очень тонок и неустойчив. Признаюсь, писать таким пером — то еще наказание. Но деваться некуда. Никакой другой способ не подойдет.

За тот час, пока я тренировалась писать японский алфавит наизнанку, в голове моей постепенно, фраза за фразой, сложился и текст письма.

Беседуя сегодня с Миссис Икс, я не могла не почувствовать всей глубины ее чувств. Казалось, ее сердце разрывали пополам две полярно противоположные силы.

Их теснейшая, многолетняя женская дружба давно уже перешла в нечто вроде сестринской любви. Если связь между ними не оборвать прямо сейчас, она будет длиться вечно. Как будет длиться и ложь, которая уже навсегда пролегла между ними. Этот зеркальный мир я и постараюсь показать на письме, вывернув все буквы наизнанку.

Дрессировка букв и прочая суета заняли кучу времени: на циферблате было уже два часа ночи.

Наставница говорила, что в письмах, написанных ночью, поселяется колдовство. Но теперь уже ничего не поделаешь. Да и в «послании, обрывающем нить» немного ворожбы не помешает.

Теперь мне уже самой хотелось написать идеальное прощальное письмо. Мой топор должен рубить наотмашь.

Взяв перо в правую руку, я легонько опустила его в баночку с тушью.

Приписав сверху имя адресата, я отложила перо.

Эти буквы словно ужались и побледнели от выплаканных слез. Однако их металлическая основа давала о себе знать: с каждой новой строкой чернила, окисляясь на воздухе, проступали из глубины закорючек все отчетливее, темнее — и уже под конец письма, достигнув кульминации, словно бы успокаивались в легких коричневатых оттенках. И сила, и слабость волевого решения, принятого Миссис Икс, были видны как на ладони.

Тут я заметила, что средний палец моей правой руки весь в чернилах. И решила принять душ, оттереть бедный палец да завалиться в постель. А закончить, что осталось, уже поутру.

Утром, едва проснувшись, я подошла к домашнему алтарю, сняла с полочки письмо, развернула. При одном виде этих букв у меня засосало под ложечкой. В обычной реальности таких писем не бывает. Возможно, у адресата волосы встанут дыбом. Но это и будет означать, что «письмо, обрывающее связь» выполнило свою задачу!

Отношение к обману, вывернутое наизнанку. Более удачного способа трансляции для воли Миссис Икс, по-моему, не найти.

Отправить же этот пергамент я решила в форме свитка. Свернула в рулончик, обернула водонепроницаемой бумагой. Диаметр 3 сантиметра, длина — 14. На почте должны принять без вопросов. Адрес получателя написала на отдельной бирке, а бирку прицепила к рулончику проволокой с обоих концов — так, чтобы уж точно не оторвалась.

В общем, выложилась по полной. И теперь заслуживала хотя бы небольшой передышки.

Откуда мне было знать, что после этого заказа на меня тут же посыплются очередные?

Отправив письмо-прощание на привокзальном почтамте, я вернулась домой. Но не успела открыть магазин, как уже через пару минут в «Цубаки» появилась молодая дама в кимоно. Поначалу эта дама просто разглядывала товары на полках, и я уже решила, что она и правда хочет что-нибудь купить. Но вскоре красавица обратилась ко