Роман Молодой - Сычев К. В.

– Пока еще жив! – усмехнулся Мамай. – Но он со своими людьми убежал на другой берег великой реки! Значит, он вскоре умрет: за ним посланы палачи! А ты, коназ-урус, будешь служить новому хану и привозить сюда, в мою ставку, серебро!

– Всегда готов! – сказал, жаждавший поскорей покинуть Сарай, князь Роман. – В следующем году я обязательно привезу сюда все собранное серебро!

– Ну, тогда выдайте ему ярлык на Брэнэ! – приказал своим скрипучим неприятным голосом хан Абдуллах. – Пусть же почитает меня и вовремя привозит свой «выход»!

Ханские люди забегали, заметались. – Вот как плохо, что не стало нашего славного Тютчи! – грустно сказал Мамай, пристально глядя на брянского князя. – Никто так не может выписывать ярлыки! Тогда не обессудь, какой есть! – И он подал Роману Брянскому желтый, покрытый пятнами лист пергамента, на котором по-арабски, небрежно, некрасиво подтверждалось его право на Брянский удел. – Зато на месте печать и подлинная ханская подпись! – усмехнулся мурза Мамай и подмигнул князю Роману левым глазом. – Помни, кому ты обязан своим уделом! – весело сказал он. – Только мне, непобедимому полководцу и этому хану Абдуллаху!

ГЛАВА 20

ТВЕРСКИЕ ЗАБОТЫ

Великий тверской князь Василий Михайлович возвращался с охоты. На этот раз он ходил в лес только со своими охотниками и дружинниками и никого из родичей с собой не взял. В эту осень 1361 года, несмотря на долгую теплую погоду и «золотую сушь», он чувствовал себя неспокойно и хотел побыть один без назойливых племянников. Именно они вынудили великого князя поступиться третью своих земель, чтобы примириться с извечным соперником – племянником Всеволодом Александровичем. Последний немало досадил великому князю в своих покушениях на великокняжеский «стол»: ездил с жалобами и в Москву к великим князьям, и в Литву, надеясь на помощь Ольгерда Гедиминовича, и даже в Орду к покойному хану Бердибеку. Та поездка князя Всеволода стоила ему многих унижений: Бердибек выдал его «головой» разгневанному дяде и тот, привезя непокорного племянника в Тверь, бросил его в тюрьму, посадив на хлеб и воду. Тверской же городок Холм, бывший удел князя Всеволода, Василий Тверской присоединил к своим владениям. Но князь Всеволод оказался хитрым человеком. Отсидев совсем немного «в холодной темнице», он «искренне раскаялся» в совершенных им «ошибках», повинился великому князю и попросил прощения. Под влиянием многочисленных родственников великий князь Василий, несмотря «на прежние превеликие обиды», простил племянника и выпустил его из «постыдного узилища».

Но князь Всеволод, воспользовавшись добротой и бесхитростностью своего дядя, недолго прожил «на тверских хлебах» и сбежал в Литву, рассчитывая на помощь великого литовского князя Ольгерда.

Последний послал в Тверь своих людей с требованием к Василию Тверскому – вернуть князю Всеволоду Александровичу его законный удел, составлявший как раз одну треть Тверского княжества. Василий Михайлович не хотел подчиниться воле Ольгерда, но события на Руси, связанные с малолетством московского князя Дмитрия и отнятием у Москвы великого владимирского княжения сильно поколебали его решимость бороться с племянником. К тому же на великокняжеский владимирский «стол» воссел недруг Москвы, союзник Литвы, князь Дмитрий Константинович Суздальский. В довершение всего, великий тверской князь был буквально «осажден» многочисленными родственниками, которые изо дня в день уговаривали его «вернуть несчастного братенича Всеволода в наследственный Холм».

Пришлось им уступить. Василий Михайлович с горечью вспоминал, как въехал в Тверь его молодой соперник, словно победитель: с улыбкой на лице и гордостью за свою силу и правоту. Скрепя зубами смотрел великий князь и на прибывшего со злополучным племянником литовского митрополита Романа. Последний был потомком тверских бояр и надеялся на торжественный прием. Но, как говорят, «нет пророка в своем отечестве»! Тверской епископ Федор отказался не только чествовать митрополита Романа, но даже не принял его на своем подворье, «затворив ворота»! Весьма скромно встретил митрополита и великий князь Василий, показавший всем, что если бы не покровитель самозванца Ольгерд Литовский, он не стал бы с ним даже разговаривать!

Зато Всеволод Александрович Холмский «оказал большую честь» важному литовскому священнику: устроил не один званый пир и с почетом проводил его назад в Литву.

Приезд литовского митрополита, его вызывающее поведение и непочтительные высказывания в кругу тверских князей по адресу московского митрополита Алексия привели к возмущению в духовной среде Твери. Сам епископ Федор даже заболел и принял решение оставить «владычью кафедру», уйдя в Отрочий монастырь. Так Тверь осталась без духовного владыки!

Все это не могло не возмущать великого тверского князя Василия, и он старался все больше пребывать в уединении или совсем выезжал из Твери.

Охота в соседнем лесу на этот раз была неудачной. Его люди не подготовили заранее «кабанье лежбище» и пришлось самим ходить по лесу в поисках дичи. Но из-за осеннего листопада шаги охотников и топот копыт лошадей слышались на дальнее расстояние, и звери разбегались. Лишь благодаря изобилию зайцев, тверским охотникам удалось подстрелить десятка два зверьков, а сам князь, хоть и стрелял по зайцам из лука, так ни разу и не попал в цель!

Вместо веселого «охочего отдыха» получилась «тягота», и расстроенный князь, окруженный своими людьми, въезжал в Тверь хмурый и злой. – Нет мне везения ни в жизни, ни в радости! – думал он, мысленно охватывая последние события своей жизни.

– Великий князь! – бодро выкрикнул встречавший его у терема слуга. – К нам пожаловал сам святитель!

– Святитель? – вздрогнул Василий Тверской. – Какой же? Неужели опять тот литовец?

– Нет, славный князь! – весело ответил слуга. – К нам приехал сам святитель Алексий! Из Москвы!

– Какая радость! – улыбнулся, оттаяв душой, великий тверской князь. – Слава Богу, что к нам приехал настоящий митрополит! Значит, теперь у нас будет новый владыка, и, наконец, наша земля успокоится! А где он сейчас, потрапезовал ли?

– За это не тревожься, великий князь! – молвил слуга. – Мы попотчевали нашего дорогого святителя, и он теперь отдыхает во владычных хоромах.

– Ну, тогда слава Господу! – сказал князь, слезая с коня.

На другой день великий князь, выстояв заутреню в тверском соборе, проведенную самим московским митрополитом, встретился с ним в своей думной светлице. Великий князь сидел в своем большом кресле рядом с креслом бывшего владыки, в котором расположился именитый московский гость. Напротив них на скамьях, поставленных в несколько рядов, сидели тверские бояре и самые богатые горожане.