Рыцари креста - Том Харпер

— Как пройти к собору Святого Петра? — спросил я.

Немного подумав, он молча указал своей единственной рукой направо.

— Спасибо тебе.

Я поспешил в указанном направлении. То ли я заблудился вновь, то ли шел мало кому известным проулком, но дорога быстро сужалась и вскоре стала настолько узкой, что на ней с трудом разошлись бы два человека. С обеих ее сторон тянулись высокие глухие стены, а над ними виднелась узкая полоска голубого неба, свет которого не достигал этих глубин.

Дорога кончалась кирпичной стеной. Я выругался. Этот уродливый старик, указавший мне неправильную дорогу, наверное, считал свою шутку чрезвычайно удачной.

На моем пути плечом к плечу стояли двое мужчин, их лица были скрыты тенью. Звука их шагов я не слышал.

Желая убедить их в том, что у меня нет ни оружия, ни недобрых намерений, я показал им раскрытые ладони и, похоже, сделал это зря.

— Там тупик, — сказал я, обращаясь к незнакомцам. — Я заблудился.

Они не сказали в ответ ни слова. Мужчина, стоявший справа, шагнул вперед, поднял голову и двинул меня кулаком в живот. Я согнулся вдвое, и в тот же миг второй незнакомец ударил меня по затылку чем-то тяжелым. Надо мною сомкнулась тьма.

26

— Пей!

Я спал мертвецким сном и поначалу решил, что слышу этот голос во сне. Я не мог понять даже того, открыты или закрыты мои глаза, ибо вокруг стояла кромешная тьма.

— Пей, тебе говорят!

Кто-то поднес к моим губам грубую резную чашку. Невидимая сила отклонила мою голову назад и влила мне в рот холодную воду. Во рту у меня было сухо, как в пустыне, и я подержал воду на языке, чтобы она впиталась в его плоть.

— Где я?

— Среди живых.

Этот мелодичный голос мог принадлежать только женщине. Анна? Я попытался подняться и ударился зубами о чашку. Тьма не исчезла.

— Кто ты?

Мне никто не ответил.

На следующий раз я проснулся от свежего дуновения. Я сидел на берегу кристально чистого озера, окруженного высокими синими горами. Над горными пиками плыли низкие темные облака, рябивший воду ветерок доносил до меня птичьи трели. Воздух попахивал дымком, как будто где-то поблизости только что загасили свечу.

Я перевел взгляд на берег озера и увидел идущую ко мне женщину в белоснежном платье. Ее голова была скрыта под капюшоном, лицо же я видел очень неотчетливо. Она приближалась, но мне по-прежнему казалось, что я смотрю на нее сквозь грязное стекло.

— Где я?

— Ты заблудился в горах. Тебе нужно вернуться на путь, который доведет тебя до Иерусалима.

Я обвел взглядом округу в надежде отыскать хоть один перевал.

— Я не вижу никакого выхода.

В ответ раздался мелодичный слегка насмешливый смех, значение которого осталось для меня неясным.

— В этом нет ничего удивительного. Ты по-прежнему бродишь в темноте. Тебе нужен светильник.

— Но где же его взять?

Ничего не ответив, женщина исчезла, и на ее месте появились Рено и Одард. В следующее мгновение они узнали меня и направились в мою сторону. По моей спине пробежала дрожь. Мне стало так страшно, что я пустился в бегство, стараясь не оступиться и не поскользнуться на покатых камнях. А они бежали вслед за мной без видимых усилий.

Это был сон.

Я открыл глаза и опять оказался в кромешной тьме.

Кто-то вновь поднес к моим губам чашу с водой, но на сей раз вода показалась мне горькой. Я выплюнул ее, и мне на лоб властно легла чья-то мягкая рука, отклонив мою голову назад так, что рот непроизвольно открылся. Мне в глотку влили какую-то жидкость, и я задержал дыхание, чтобы не почувствовать ее вкуса.

— Пей! Это снадобье избавит тебя от боли!

— Мне не больно.

— Только потому, что ты уже пил это лекарство.

Я лежал то ли на скамье, то ли на жесткой лежанке. Я чувствовал под собой жесткие доски, на которые было положено тонкое покрывало. Я попытался подняться, однако руки отказывались мне повиноваться.

— Отпусти меня!

— При желании ты можешь уйти. Если тебя здесь что-то и держит, так это узы греха.

Мне показалось, что я вижу перед собою складки шелка, хотя это могло мне и почудиться. Сознание вновь стало слабнуть, когда же я попытался коснуться шелка рукой, то она прошла как сквозь воду.

Три свечи были зажжены в алькове в дальнем конце комнаты с низкими сводами.

Их слабое пламя после многочасовой темени казалось моим ноющим глазам ярким, как солнце. Оранжевый свет играл на грубо отесанных кривыми резцами стенах и освещал спины коленопреклоненных людей, стоявших в несколько рядов. Перед ними, обратившись лицом в мою сторону, стояла женщина в белой шерстяной мантии. Ее глаза были прикрыты, а голова слегка откинута назад в восторге, одновременно возвышенном и чувственном. Она произносила нараспев какие-то слова на неведомом мне языке.

Вперед вышли двое мужчин и опустились на колени. Один был постарше и походил на прислужника, ибо был одет в такую же белую мантию, что и жрица. Одежда второго — а он был еще совсем юн — выдавала в нем простолюдина. Я видел, как трясутся от страха его плечи. Женщина взяла в руки кувшин и полила воду на руки сначала ему, затем прислужнику и наконец самой себе. Прислужник поднялся на ноги и отвесил ей три земных поклона. Он повернулся к покрытому белой тканью каменному алтарю и положил еще три поклона, затем взял с алтаря толстую книгу и, кланяясь, передал ее своей госпоже. Та раскрыла ее над головой молодого крестьянина и вновь стала произносить нараспев непонятные заклинания. Вскоре я стал различать в ее речи повторяющиеся формулы. Голос жрицы показался мне странно знакомым. Я слышал его не только в своем странном видении, но и где-то еще. Где — я не помнил.

Отдав книгу прислужнику, женщина возложила руки на голову юноши и произнесла еще несколько непонятных фраз. Затем она взяла его за руку, помогла подняться на ноги и повернула лицом к собравшимся.

— Знай, если Бог смилостивится над тобою и даст тебе силы принять Его дар, ты сможешь достойно, исполнившись чистоты, истины и прочих даруемых Богом добродетелей, пронести принятое сейчас крещение через всю свою жизнь, как учит нас тому Церковь Чистоты!

Я вновь опустил голову на жесткое ложе. Мое сознание, всего несколько мгновений назад почти ясное, вновь помутилось. Крещение? О каком крещении могла идти речь? А где же священник? Где миропомазание? И почему эта странная женщина произносила ритуальные формулы не на греческом или на латыни, а на каком-то неведомом мне языке, который, впрочем, в последние месяцы мне доводилось слышать достаточно часто?

Чем бы ни была эта странная служба, она подошла к концу. Стоявшие на коленях адепты поднялись на ноги. Женщина отошла от свечей и направила нового посвященного к собранию молящихся. Мужчина, помогавший жрице, повернулся, чтобы последовать за ней, и свет свечей упал на его лицо. Я смотрел сквозь толпу, и свет этот был неверным, однако я ясно различил перебитый нос и покрытое волдырями лицо. Это был Петр Варфоломей.

Увиденное так поразило меня, что я вновь опустил голову на лежанку.

Несколько позже, после того как пещера опустела, я вновь услышал голос, знакомый мне по сновидениям. На этот раз я находился не на берегу горного озера, а во тьме. Почувствовав запах земли, я стал ломать голову над тем, сплю я или нет. Понять это было совершенно невозможно.

— Как твоя боль, Деметрий?

— Терпимо.

Боль в затылке мучила менее всего. Рана на руке, нанесенная Одардом, сильно пульсировала, спина от долгого лежания на досках одеревенела, но с этим тоже можно было свыкнуться. Мой желудок был пуст, как барабан. Сколько же времени прошло с той поры, как я ел?

— Давно я здесь?

— Ночь и день.

В том, что я испытывал голод, не было ничего удивительного.

— Где я нахожусь?

— В святой церкви.

— В Антиохии?

Немного подумав, моя собеседница ответила:

— Под нею.

— И как же я здесь оказался?

— Мы нашли тебя на обочине дороги. Ты был ограблен и избит. Еще немного, и ты бы умер. Мы спасли тебе жизнь.

Спасибо. С содроганием сердца я вспомнил узкую улочку с глухими стенами и двух дюжих негодяев.

— Мне нужно идти, — пробормотал я. — Мои друзья беспокоятся, жив ли я, ведь со времени моего исчезновения прошло два дня.

Я почувствовал на своей щеке ее теплое дыхание. Должно быть, она находилась где-то рядом.

— Ты стал свидетелем нашей службы, Деметрий. Тебе стали известны наши тайны. Отпусти я тебя, и ты тут же предашь нас…

Я попытался подняться, стараясь не обращать внимания на страшную головную боль. Хотя мои ноги и руки были свободными, сделать этого я не мог, ибо был привязан к лежанке за пояс. Я провел рукою по стягивавшим меня путам, но не смог нащупать узла.

— Не надо так волноваться. Тебя никто не обидит. На самом деле здесь ты куда в большей безопасности. Вчера к городу подошло воинство Кербоги. Турки пытаются атаковать город со стороны горы. Говорят, там развернулось страшное сражение.