Гнев Цезаря - Богдан Сушинский

В непосредственном ведении Роберто Гранди находились все военно-морские базы страны, а значит, и флотилии штурмовых плавсредств, а также школы боевых пловцов, которые там базировались. Поэтому Боргезе понимал: многое в его дальнейшей жизни будет зависеть именно от этого человека; и ход операции «Гнев Цезаря» – в том числе.

– Сам понимаю, что более суровых критиков, нежели коммандос моей флотилии, найти невозможно.

– А чтобы вы долго не искали их, фрегат-капитан, предлагаю принять должность заместителя командующего Лигурийской военно-морской базой. – Адмирал дождался, пока адъютант поставит на стол перед ним поднос, на котором стояли рюмки с коньяком, окаймленные двумя плитками шоколада, и выйдет. – Мог бы, конечно, назначить вас комендантом базы Сан-Джорджио, но понимаю, что любая «должность первого лица» потребует много времени, ответственности и всевозможной чиновничьей суеты. А вы – офицер боевой, так что кресло заместителя адмирала Солано – как раз то, что не будет отягощать вас. С другой стороны, вам ведь все равно какое-то время понадобится служить рядом со своими боевыми пловцами и управляемыми торпедами, разве не так?

Широкоплечий, вальяжный, с благородной сединой, которой была подернута его короткая стрижка, Гранди производил впечатление человека уверенного в себе и предельно решительного.

– То есть о задуманной мною операции по уничтожению линкора «Джулио Чезаре», об операции возмездия, вам уже известно?

– Никогда не слышал о таковой, – не меняя ни позы, ни интонации, заверил его Роберто.

Боргезе удивленно взглянул на него, не поверил, тем не менее предложил:

– Могу коротко информировать. Речь идет о том, чтобы…

– Вы не поняли меня, фрегат-капитан. Ни о самой этой операции, ни о замысле ее лично мне слышать так и не довелось. Во всяком случае, пока что. – Он метнул на Боргезе один из тех взглядов, которые должны были сказать моряку больше, нежели самые веские словесные аргументы. – К сожалению, вы слишком рано объявили о своих намерениях.

– О тех намерениях, с оглашениями которых нельзя было запаздывать, – напомнил ему обер-диверсант империи. – Это было бы непатриотично. В этой ситуации молчание фрегат-капитана Боргезе было бы воспринято как малодушие и предательство.

– Согласен, именно так и было бы воспринято. Я ведь не утверждаю, что вы поступили необдуманно, а всего лишь констатирую факт: ваше заявление активно используется теперь вашими же врагами.

– Скорее, врагами Италии.

– Что не вызывает сомнений. – Адмирал поднял рюмку, дождался, пока фрегат-капитан поднимет свою. Они помянули всех тех, кому уже никогда не суждено сойти на берег. – Вам известно, что, кроме линкора «Джулио Чезаре», мы вынуждены были передать русским легкий крейсер, девять эсминцев, четыре субмарины и не менее десятка всевозможным вспомогательных кораблей и катеров?

– До меня доходила такая информация.

– Мой помощник может передать вам полный список этих плавсредств, с указанием прежних, итальянских, названий или номеров и с техническими характеристиками.

– Господи, да в Европе можно насчитать немало стран, в которых весь флот по численности плавсредств меньше того, что мы передаем русским!

– Пальцев на руке не хватит, чтобы пересчитать их. Однако возникает вопрос: вы намерены уничтожать все корабли, переданные нашими властями русским, или только линкор «Джулио Чезаре»?

– Естественно, не все. Однако ваша ирония, господин вице-адмирал, мне понятна.

– Дело не в моей иронии, к которой я, по самой природе своего характера, не склонен, а в том, что в верхних эшелонах есть люди, которые даже слышать не желают «ни о каком, – цитирую прессу и высказывания в кабинетах правительства, – задуманном морским чудовищем Боргезе, рейде возмездия, ни о какой диверсии чести».

– Из этого следует, что у моего плана появятся серьезные противники, – вновь пригубил свою рюмку Валерио.

– Некоторые из них проявятся уже сегодня. С вами желают встретиться некоторые чины из министерства иностранных дел, внешней разведки и службы безопасности.

– Какое пристальное внимание к моей скромной персоне!

– По мере подготовки к севастопольскому рейду оно будет усиливаться, – невозмутимо пообещал вице-адмирал. – Нельзя сказать, чтобы те люди, которым поручили встретиться с вами, в самом деле не желали гибели линкора, который, несмотря на непрерывные ремонты и модернизации, уже объявлен самым крупным советским кораблем и флагманом Черноморского флота. Наоборот, узнав об успехе ваших диверсантов из утренних газет, они даже возрадуются. Но возрадуются настолько скрытно, чтобы в любое время иметь возможность откреститься от вас и ваших коммандос, а если понадобится, то и вновь отправить вас за решетку как международного диверсанта, террориста, словом, преступника. Вот такая вот хитрая философия высокой дипломатии.

Адмирал вопросительно взглянул на Боргезе, и по губам его расплылась победная ухмылка.

– Себя вы тоже относите к плеяде хитрецов от дипломатии?

– Как младшего по чину, я мог бы одернуть вас. Но, коль уж разговор у нас откровенный, признаю: да, перед вами один из них. Но пока что мне всего лишь приказано провести с вами беседу и подготовить приказ о вашем назначении на пост заместителя командующего базой.

– Благодарю за доверие, синьор вице-адмирал. Это я о назначении.

– При этом сразу же предупреждаю: ваше возвращение на флот афишировать мы не будем, превратим в тайну главного штаба.

– Мало того, если операция «Гнев Цезаря» провалится, вы тут же отправите меня в отставку, причем задним числом, – спрогнозировал дальнейшую реакцию штаба.

– Поскольку на офицеров в отставке власть главного штаба флота не распространяется, – еще раз удивил Роберто Гранди своей невозмутимостью, граничащей со словесным садизмом. – Как и его ответственность за действия отставников. Единственное уточнение: в случае удачи наверняка тоже отправим. Русским ведь нетрудно будет догадаться, кто снарядил эту экспедицию.

– Нетрудно, конечно. Хотя официально причастность к этой операции своих коммандос я буду отрицать.

– И лучше всего делать это из-за рубежа. Скажем, с территории Испании, находясь под крылом у генерала Франко. Кстати, – презрев необходимую в данном случае смысловую паузу, спросил он, – когда вы планируете удивить русских и весь диверсионный мир своей храбростью?

– Вам поручено выяснить сроки подготовки операции?

Вице-адмирал допил остатки коньяка, поднялся и, движением руки разрешив фрегат-капитану сидеть, прошелся по кабинету.

– Я ни с кем не собираюсь делиться этой информацией. Она важна для меня. Ведь, согласитесь, вы всячески будете втягивать меня в ее подготовку. Субмарина-малютка, которая пока еще нуждается в заводском ремонте, управляемые торпеды, взрывчатка, корабль доставки в русские территориальные воды, снаряжение боевых пловцов… Вы в самом деле решили, что способны справиться с подготовкой операции без нашей поддержки? Не слишком ли самонадеянно?

Фрегат-капитан резко поднялся, одернул китель и стал по стойке «смирно».

– Исходя из всех, только что перечисленных вами, этапов подготовки, назвать точную дату операции я не готов. Могу доложить, что на сегодня сформированы: команда субмарины «Горгона» и две – основная и резервная – диверсионные штурмовые группы. Они проходят подготовку по программе подводников и восстанавливают навыки боевых пловцов. Пока что это все. Дальнейшие наши действия будут зависеть от времени ремонта и ходовых испытаний субмарины, подготовки корабля доставки и, что очень важно, от налаживания разведсети в Севастополе, с внедрением агентов в штаб флота, а еще лучше – в команду линкора.

– Вот теперь-то, наконец, я вижу перед собой морского офицера, а не облаченного во флотский мундир штатского обывателя. Доклад принят, фрегат-капитан, вольно.

– Нам следует подключать к операции разведку, – напомнил Боргезе, уже понимая, что прием окончен.

– И не только нашу. Понадобится помощь англичан и американцев. Румын мы, естественно, потеряли.

– Зато в Крыму могли остаться «консерванты» абвера или СД.

– Эти службы работали серьезно. Насколько мне помнится, в войну вам тоже пришлось сражаться у берегов Севастополя и Керчи.

– Если вас интересует, синьор вице-адмирал, оставил ли я на этих берегах свою агентуру, то вынужден огорчить: не сумел. В силу своего тогдашнего служебного положения – не мог.

Январь 1949 года. Албания.

Влёра. Отель «Иллирия»

…Штубер говорил негромко, причем все время посматривал на столик, за которым сидела графиня фон Жерми. И совершенно не обращал при этом внимания на тех нескольких посетителей, которые, входя в ресторан, чинно занимали столики у трех окон, из которых отсюда, с высоты плато, открывался вид на невысокий скалистый полуостров и на цепочку прибрежных островков.