Тэмуджин. Книга 3 - Алексей Гатапов

Нойоны переглядывались, думая, как ответить.

– Какие-то остатки ума в голове у него, кажется, еще есть, – засмеялся олхонутский нойон, подобострастно глядя на хана, – не все еще он растерял…

– То, что касается своей шкуры, он поймет, – поддержали его другие.

– Как за общие дела возьмется, так наделает глупостей, а как свою голову спасти, тут уж он догадается.

– Ха-ха-ха…

– Ну, – смягчая суровое лицо, Тогорил заговорил мирным голосом, – раз я, хан народа кереитов, побратался с одним из вас, я должен угостить вас всех, как подобает.

Ухэр дал знак своим и тут же в юрту стали заносить столы и расставлять вдоль рядов сидящих у стен нойонов. На столах появились большие серебряные кувшины, приодетые служанки проворно расставляли чаши. Длинными вереницами заходили в юрту женщины с тяжелыми китайскими горшками и корытами, в которых дымилась горячая еда. Запахи разваренного мяса с диким луком, кровяной колбасы и жареной рыбы смешивались с острыми приправами незнакомых китайских яств. Женщины наполняли чаши перед гостями.

– Ну, поднимем же чаши, – Тогорил снова требовательно посмотрел на нойонов, – выпьем за знамя нового вождя рода джадаран, Джамухи-нойона, пусть оно ведет его к величию и процветанию, как вело его деда Бури-Бульчиру и отца Хара Хадана.

Почти все, кроме джадаранских братьев, с готовностью подняли свои чаши, наперебой высказывая пожелания и славословия молодому нойону, выпили. Дядья Джамухи были жестоко подавлены требованием хана; безмерная досада и обида играла на их лицах. Помедлив, лишь под тяжелым взглядом хана они взяли свои чаши и, через силу, едва не давясь, выпили. Тогорил терпеливо дождался, когда выпьют они, и лишь потом выпил свою чашу до дна.

Тэмуджин смотрел сначала на джадаранских нойонов, потом перевел взгляд на Джамуху и был поражен тому, как вдруг изменился его анда: горделиво выпрямившись, расправив плечи и твердо сжав губы, он грозно и требовательно, подобно большому властителю, смотрел на своих дядей. Лицо его было каменно сурово.

«Молодец, анда! – с радостью за него подумал Тэмуджин. – Именно так нужно смотреть на этих людей. Пусть твои дядья видят, что перед ними не малый ребенок, которого можно просто так отодвинуть в сторону… Ну, ничего, мы им всем, и твоим, и моим дядьям, еще не то покажем…».

Крепчайшее китайское вино, привезенное ханом, скоро ударило в головы нойонам, с лиц их сошло напряженное выражение, они развеселились. По юрте понемногу пошел шум разговоров, нойоны переговаривались между собой, поглядывая на кереитского хана, обсуждали сказанное им.

Тэмуджину с его места хорошо был виден почти весь круг сидящих в юрте. Наискосок от него, ниже джадаранских братьев, – сидели Мэнлиг вместе с тысячниками отцовского войска. Некоторых из них, Сагана и других, Тэмуджин узнавал по лицам – раньше они изредка бывали в их курене и отец подолгу совещался с ними, уединившись в большой юрте. Мать Оэлун угощала их только что выгнанным горячим вином, и те радостно благодарили ее.

Тэмуджин с самого начала незаметно присматривал за Мэнлигом. Тот, как ни старался удержать на своем лице невозмутимое равнодушие, на самом деле был вконец ошеломлен и растерян. Слушая речь Тогорила, он часто украдкой взглядывал на Тэмуджина. Было видно, что мыслями он обращен больше к нему, чем к кереитскому хану. Тэмуджин видел, как он под поношенным овчинным дэгэлом то и дело досадливо передергивал плечами, и тяжелая тень ложилась ему на лицо, когда он в задумчивости опускал взгляд в землю, – видно, он сильно жалел о своей ошибке: о том, как несколько дней назад отказался помогать ему вернуть Джамухе отцовский улус.

«Не ожидал, не думал, что я на такое способен, – насмешливо думал Тэмуджин, из-под смеженных век поглядывая на него. – Ну, ничего, теперь вам с Кокэчу будет над чем подумать…».

Часто посматривали на него и отцовские тысячники. Тэмуджин еще в самом начале совета поймал на себе изумленный, щупающий взгляд Сагана, но сделал вид, что не замечает, решив до времени не смотреть в их сторону. Однако больше всего он сейчас думал о них, говоря мысленно: «Скоро мы с вами встретимся и поговорим, посмотрю, как вы ко мне относитесь…».

Тесть Дэй Сэсэн сидел по левую руку от него, за тремя керуленскими нойонами. Чтобы посмотреть на него, Тэмуджину надо было поворачивать голову и наклоняться вперед, но он не делал этого, чтобы не ронять своего достоинства и степенно смотрел прямо перед собой.

После, когда началась выпивка и в юрте стало шумно, Дэй Сэсэн вдруг незаметно поменялся местами с сидевшим рядом с Тэмуджином джелаирским нойоном и оказался рядом.

– Как вы живете, зять мой, – взволнованно зашептал он ему в ухо, – а я уж беспокоился о вас… Ну что, обошли вас напасти этой зимой?.. Как моя дочь?

– Живем мы хорошо, – почтительно склонил голову Тэмуджин. – Дочь ваша здорова и весела.

– Тайчиуты вас не трогали? – допытывался тот. – До вас не дошла эта свара между родами?

– Нет. Зимовали мы спокойно.

– Слава западным богам. А мы всю зиму не знали покоя, то стада и табуны охраняли от зверья да разбойников, то в походы ходили и бились насмерть со своими же соплеменниками. Потом то сородичей хоронили, то носились на советы да собрания, спорили да разбирались между собой… Хлопотная была зима, да ты и сам все знаешь. Некогда было и съездить к вам, проведать, а я все время беспокоился…

– У нас все хорошо, – повторил Тэмуджин.

Дэй Сэсэн помялся, будто о чем-то раздумывая, и спросил:

– А правду говорят, что это ты привел сюда хана?

– Да, – вслушавшись в его голос, стараясь понять, как он относится к этому, ответил Тэмуджин. – Я привел хана, чтобы положить конец войне, пока наши рода окончательно не перебили друг друга. А что, вы считаете, не надо было его приводить сюда?

– Нет, нет, что ты! – испуганно отмахнулся тот и зашептал ему в ухо:

– Очень хорошо, великое благо то, что ты сделал. С этим Таргудаем разве была бы в племени спокойная жизнь?.. А я спросил об этом, чтобы все точно узнать. Теперь я всем буду говорить, что это ты спас наше племя от гибели. А то ведь люди глупы, будут шептаться по куреням и говорить неподобное.

– Хорошо, – потеплел голосом Тэмуджин, – прошу вас, убеждайте всех, кто еще раздумывает, что союз с кереитским ханом для всех нас великое благо. С ним нам не страшны ни Таргудай, ни чжурчжени вместе с татарами и онгутами… И еще: для всех керуленских нойонов будет лучше, если вождем у джадаран будет Джамуха. Рассудите сами: он молод, не спесив, не жаден, с ним обо всем можно договориться… нужно, чтобы все рода поддержали его, если дядья начнут строить козни против него. Только тогда наступит у нас мир, ведь верно я говорю?

– Очень верно ты говоришь, зять ты мой дорогой! – заверял его Дэй Сэсэн. – Я со всеми поговорю, и, если что, мы быстро приструним этих джадаранских глупцов. Можешь быть спокоен: твоего анду будут слушаться не меньше, чем его отца, и он будет полновластно править в своем роду. Вот мое слово.

– Я благодарен вам, тесть мой, и надеюсь на вас, – Тэмуджин тепло посмотрел на него, – а в будущем мы с андой Джамухой всегда будем готовы помогать вам.

Донельзя обрадованный разговором Дэй Сэсэн обнял его за плечи как родного и, наклонившись к нему, трижды поцеловал его в голову. Целуя, украдкой косился по сторонам, ловя взгляды других нойонов, показывая всем, как он близок к любимцу кереитского хана.

Пир набирал все больший размах, голоса усиливались, сливались в общий гомон. Тогорил выпил вместе с нойонами несколько чаш крепкого вина и, видя, что те послушны и рады ему, размяк духом, развеселился и теперь по-простому беседовал с крупными кереитскими владетелями. Те придвинулись к нему поближе и слушали его, согласно кивали головами. Дэй Сэсэн тоже переместился к ним.

Тэмуджин, улучив время, наконец, прямо посмотрел на Мэнлига. Тот с потерянным видом хмуро поглядывал по сторонам и, приклоняя голову к сидевшему рядом одному из тысячников, негромко переговаривался с ним.

Скоро взгляды их встретились. Тэмуджин кивнул ему, приветствуя, и показал глазами на дверь, приглашая выйти и поговорить.

«Надо сейчас же поговорить с ним о войске, – решил он, – пока хан здесь и нойоны не оправились от неожиданного поворота. Сейчас он будет мягок и послушен мне».

Тот, было видно, тоже желал встретиться с ним наедине – с готовностью поднялся и, выйдя из рядов сидящих, направился к выходу.

Идя следом за ним и раздумывая, как приступить к разговору, Тэмуджин чутьем осознавал, что сейчас не годится показывать перед ним свое торжество и силу. «Главное, не оттолкнуть его, не обидеть и держаться почтительно. Надо показать, что я по-прежнему придаю ему большое значение…».

Они отошли к коновязям. День стоял теплый, ясный; лишь легкий ветерок поддувал с востока, приятно холодил лицо. На чистом синем небе солнце безмятежно уплывало к западу.